Возрождение земли - Уильямсон Джек (читать книги без сокращений .TXT) 📗
Той ночью мы дежурили по очереди. Ничего необычного не заметили, пока на следующее утро Кейси не увидел размытое облачко дыма на железнодорожном полотне к северу от нас. Оказалось, к нам медленно приближается какой-то железнодорожный состав — неторопливо, будто даже с опаской. Он остановился, не доезжая нескольких миль до космолета. В бинокль мы разглядели с полдюжины вагонов, битком набитых чернокожими клонами в военной форме, а на завершающей платформе размещалась длинноствольная пушка. Орудийный расчет наводил ее в нашу сторону.
— Ну все, мы покойники, — вполголоса сообщил Пеп. — Если вздумают палить, нам крышка.
Стрелять визитеры не стали, зато навстречу нам выехала небольшая рельсовая тележка, на которой развевался бело-синий флаг Регентства. На тележке ехал светлолицый офицер. В движение тележку приводили два черных клона, тягающих рукоятки рычагов.
— Явились разделаться с нами. — Пеп с неожиданно радостной физиономией взглянул на Лору, а потом с озабоченным видом обратился к нам с Кейси: — Летим на Луну, пока не поздно.
— Торопишься, — возразил Кейси. — Мону я здесь не оставлю. Если хотите, летите без нас, а я пошел в уцелевший лесок на западе, проверю, там ли она. — Кейси посмотрел на меня. — Идешь, Данк?
— Пошли.
Я собрался: фляга с водой, пара сухих пайков. Лора заключила каждого из нас в объятия. Пеп пожал руки и пожелал удачи. Офицер на ручной дрезине пару раз пальнул из какого-то ручного оружия, когда мы пересекали пути. Пули просвистели над нашими головами, но мы, не обращая внимания, шагали дальше. Несколько миль ходьбы через поле пней, и мы вошли в стоящие, но уже неживые деревья.
— Видел бы ты, какими они были при жизни. — Кейси с сожалением покачал головой. — Величественные, даже какие-то священные, что ли.
Когда-то они действительно производили впечатление: прямые черные стволы толще фюзеляжа нашего космолета устремлялись в бесконечную высь — у меня шея заболела, так я прогнулся, чтобы разглядеть наверху густое сплетение мертвых ветвей, закрывающих небо точно черным кружевом. Толстый ковер несгоревшей листвы покрывал землю, наполняя воздух тонким приторным запахом разложения.
В тяжелой гнетущей тишине меня наполнило чувство трепета перед этим покинутым храмом, в который мы ступили, — храмом, построенным для поклонения какому-то умершему и позабытому всеми божеству.
Следов пожара здесь не оказалось, и я стал ломать голову, пытаясь понять, отчего же вымер лес.
— Они были разумны, — объяснил Кейси, — чувствовали и все были точно братья родные. Думаю, их даже можно назвать единым разумным существом. Даже покрытие почвы каким-то образом принадлежало к их числу. Можешь считать, что я свихнулся, но мне кажется, что лес умер от горя.
Мы шагали все дальше и наткнулись на череду деревьев, на которых все еще висели листья, хотя пожелтевшие и выцветшие. Пройдя чуть дальше, мы поднялись на возвышенность и вышли из этой мертвенной тишины, очутившись среди негромкого шелеста жизни: почву покрывал мягкий мшистый ковер голубовато-зеленого цвета, а в вышине переливались и светились жизнью яркие цветные кроны. И хотя погода стояла безветренная, до меня донеслось тихое пение в верхушках деревьев, а потом, в отдалении, высокая слабенькая нотка повела мелодию.
— Узнали нас. — Кейси приостановился. — Они помнят Лео.
Мы долго стояли там, слушая песню, которая становилась все громче и громче, пока не наполнила собой весь лес какой-то переливчатой мелодией, каких я еще не слышал. Музыка дарила переживания, мне прежде неведомые. На запрокинутом вверх лице Кейси застыло выражение экстаза — так глубоко тронула его песня леса.
Постепенно все звуки стихли, и в наступившей тишине мне стало больно и грустно от наполнившего меня чувства утраты и пустоты.
Кейси без тени улыбки поглядел на меня:
— Они знают о Моне, — прошептал он. — Они пытаются дотянуться до нее. Если мы подождем, то они попробуют привести ее сюда.
Мы стали ждать. Когда я спросил Кейси, сколько времени, по его мнению, ей потребуется на дорогу, Кейси лишь пожал плечами и сказал, что деревья не знают ни слов, ни цифр и что у них нет человеческого чувства времени. Вечером того же дня они запели снова, и я опять не смог уловить какого-либо смысла, хотя иногда у меня появлялось ощущение невыразимой грусти. Мы осушили флягу и прикончили сухие пайки. Когда начала сгущаться тьма, мы чуть прошли назад, чтобы собрать охапки огромных сухих листьев, годных на постель. Голоса деревьев замерли, и вокруг все стало неподвижно. Казалось, будто лес примолк и ожидает чего-то. Я напряженно вслушивался, пытаясь уловить хоть какие-то звуки — будь то голос Моны, грохот пушки с грузовой платформы или рев взмывающего космолета, что улетает без нас. Но я не услышал ничего.
Мы прождали и весь следующий день. Деревья опять пели: иногда в медленном торжественном ритме, который пронзал сердце болью утраты, которую не выразить словами, и напоминали о смерти, оставляя в душе яркие образы заброшенной, выжженной дотла пустоши с мертвыми пнями и пожаров, испепеливших землю. Хотя к концу песни лес озадачил меня громоподобным хором, который звучал как отголосок какого-то мрачного триумфа.
— Они знают об астероиде, — пояснил Кейси. — Вероятно, почувствовали сами, а может, Мона рассказала. Они оплакивают себя и свою неудавшуюся попытку обосноваться на планете. Но жаль им не нас и не будущее Земли. Они чувствовали присутствие олицетворяемого черными наездниками зла. И теперь воспринимают приближающееся глобальное разрушение как своего рода акт возмездия. Они счастливы, что правосудие состоится. Сами же они будут жить в другом, еще более великом существе, которое заселило их сюда. И хотя утрата жизни — это тяжелая потеря, они принимают смерть как другую сторону бытия. Они надеются, что будущее Земли станет лучше ее прошлого.
Вторая ночь тянулась бесконечно. Не слышалось ни дуновения ветерка, ни голосов деревьев — ничего, и все же мне казалось, будто я чувствую какое-то незримое присутствие в блеклом свете Луны, который едва-едва просачивался сквозь тесное сплетение ветвей. Ощущение это было столь призрачно, что ускользало, лишь только я делал попытку объять его разумом.
Тщетно пытаясь уловить хоть какой-нибудь звук, я задремал и по пробуждении пришел к печальному выводу, что надо было повредиться рассудком, чтобы доверить свою судьбу воображаемому разуму засыхающего леса.
— Сегодня — наш последний день, — напомнил я Кейси, когда тот проснулся. — Если Пеп и Лора все еще на космолете, они не станут на свою погибель дожидаться нас. Не пора ли вернуться?
Кейси поднялся на ноги и потянулся, разминая затекшие суставы.
— Мона уже идет, — все стоял он на своем. — У нас еще есть время до полуночи.
Сей факт меня мало утешил, но все же я остался ждать вместе с Кейси и почувствовал некоторое облегчение, когда деревья успокаивающе залепетали и сверху плюхнулось что-то тяжелое. Кейси отошел куда-то в сторону и вернулся, держа в руках два крупных, наполненных соком плода. Они были знакомы мне из нашей прошлой жизни на материке. Фрукты с резким сладковатым вкусом утолили мою жажду и голод, и все же часы ожидания казались целой вечностью. Среди вершин деревьев стал угасать дневной свет, когда до нас издалека донесся какой-то крик.
Кейси ответил, и в сгущающихся сумерках показалась небольшая группа израненных, обросших мужчин. Они были вооружены грубо изготовленными мечами, тяжелыми копьями, кое-каким ворованным армейским вооружением. У одного рука висела на пропитанной кровью перевязи, другой ковылял, опираясь рукой на палку. Двое или трое оказались черными клонами с грязными повязками на головах, под которыми скрывались раны на лбах, где когда-то сидели жуки. Недоверчиво они остановились под деревом на некотором расстоянии от нас.
— Кейси. — Хриплый встревоженный голос какой-то женщины. — Это ты?
— Мона! — закричал Кейси. — Хвала небесам! Или деревьям.
Ее сопровождающие некоторое время внимательно изучали нас и потом затерялись, будто растворились, в лесу.
