Башня - Уилсон Колин Генри (электронная книга .txt) 📗
Найл признателен был Доггинзу за моральную поддержку: под взглядом жуков он ощущал непривычную неловкость. В ней не было ничего общего с тем холодным воплощением враждебности, что пронизывает под взглядом пауков. Вместе с тем, чувствовалось, что взор жуков, минуя кожу, проникает куда-то в самое нутро. От этого возникало впечатление, что они не принимают во внимание его внешнее обличье, а вглядываются внутрь, в сокровенное. Неловко как-то, все равно что стоять голым. Чувствовалось, что здесь бесполезно лукавить или изворачиваться: заметят ложь прежде, чем он ее произнесет.
Жук, сидящий справа от правителя, поднял щупики и проворно ими пошевелил.
– Саарлеб спрашивает, сколько тебе от роду, – перевел Доггинз.
– Точно не знаю. Лет, наверное, семнадцать.
Пошевелился неук слева. Доггинз перевел и его:
– Саарлеб спрашивает, зачем ты пришел в эту страну.
Ясно было, что саарлеб – титул, не имя.
– Меня пригнали как пленника, – отвечал Найл. – Мой отец был убит пауками.
Когда Доггинз перевел это, последовала долгая пауза, затем жук справа спросил:
– Ты хочешь отомстить пауку, убившему твоего отца?
– Нет, – ответил Найл откровенно. Другой жук спросил:
– Ты хочешь отомстить всем паукам?
– Я не хочу мести, – ответил Найл. помедлив. – Но я желаю быть свободным.
Еще одна пауза. И тут впервые подал голос Хозяин:
– Если бы пауки позволили тебе уйти с миром, ты бы на этом успокоился?
– Нет.
– Почему?
Найл обдумывал, какие подобрать для ответа слова, и вдруг с удивлением услышал, что Доггинз повторяет этот же вопрос. Тут он понял, что Хозяин обратился к нему напрямую. Это совершенно не походило на телепатические сигналы Смертоносца-Повелителя или же Стигмастера – тогда голос неизменно раздавался или в грудной клетке, или в голове. А Хозяин обратился так, будто они просто беседовали вслух.
Посмотрев на неподвижную, в щербинках, личину, Найл ответил:
– Потому что мы не свободны даже в своей собственной стране. Нам всю жизнь только и приходится, что скрываться от пауков.
Когда Доггинз начал говорить. Хозяин подал ему знак остановиться. В глазах подрывника мелькнуло замешательство. Найл снова уловил мысленный голос Хозяина так же, как если бы тот изъяснялся словами.
– Если бы твоим сородичам дали беспрепятственно жить, ты бы на этом успокоился?
На этот раз Хозяин даже не пошевелил щупиками. Доггинз, судя по растерянному выражению, не услышал вообще ничего. Найл как следует подумал, прежде чем ответить.
– Нет. Я видел, как пауки обходятся со своими слугами и рабами, поэтому отношусь к ним как к врагам. Мне бы не было покоя в моем краю.
Эти слова вызвали всплеск оживленного общения между жуками.
Опять раздалось цвирканье, замельтешили щупики.
Пока все улеглось, прошло несколько минут. Затем Хозяин сказал:
– Твои слова ставят нас в затруднительное положение. У нас нет раздора с пауками. Ты можешь назвать причину, почему нам не следует тебя выдавать?
Найл мучительно напрягся, и медальон использовал на то, чтобы обострить интуицию. Он понимал, что вопрос задан не с целью извиниться или оправдаться, и не с тем чтобы спорить или уговаривать. Хозяин лишь пытался оценить ситуацию по достоинству. Жукам хотелось мира, и ключом к примирению была бы выдача пленника Смертоносцу-Повелителю. С такой же открытостью они спрашивали и у Найла, согласен ли он, что это действительно будет самым благоразумным выходом. И тут Найл понял, каким именно образом следует ответить. Пристально вглядевшись в пол, он сцепил руки за спиной, окончательно собираясь с мыслями. Жизненно важно было не терять нити рассуждения.
– Когда-то мои сородичи главенствовали над Землей. Теперь мы либо слуги, либо изгнанники. Так тому, видно, и быть: у нас не хватило сил удержаться у власти. Многих моих сородичей вполне устраивает удел слуг. Что ж, ничего не поделаешь: это их выбор. Пауки предложили служить и мне, но я понял, что этому не бывать. И не просто потому, что они убили моего отца, – он поднял глаза и, не таясь, посмотрел на Хозяина, – а потому что мне претит быть слугой. Мое наиглавнейшее желание – быть свободным.
– Но ты и так свободен, – перебил Хозяин. – Быть живым и значит быть свободным. Найл покачал головой.
– Возможно, для жуков и пауков это так, но не для людей. Свобода для нас – это состояние души. – Чувствовалось, что Хозяин несколько смешался. – Это сознание, что ум у тебя может быть так же раскрепощен, как и тело.
Видя, что его не вполне понимают, Найл смутился, а подобрать слова для объяснения затруднялся. И закончил скомканно:
– Получается, быть живым и быть свободным для людей не одно и то же.
Наступила тишина. Наконец Хозяин произнес:
– То, что ты сейчас сказал, либо имеет глубокий смысл, либо вообще лишено всякого смысла. Я не претендую на понимание. Я свободен. Ты свободен. Свободы иного рода не существует.
– Ты хочешь сказать, я теперь могу быть свободен? – переспросил Найл.
– Нет. Это все еще под вопросом. Мы должны посовещаться со Смертоносцем-Повелителем. – Хозяин подозвал жука, охраняющего дверь. – Приглашай Смертоносца-Повелителя.
На Найла эти слова обрушились обухом по темени; волосы встали дыбом. Когда жук направился к двери, Найл искоса взглянул мельком на Доггинза. Тот почему-то не выказывал никакого удивления, лишь хмуро, раздраженно смотрел в пол.
Напряженным усилием Найл сдерживал биение сердца. Но биение все равно толчками отдавалось в ступни и кончики пальцев. Мучительно медленно тянулись минуты. Вот уже, вроде, и последняя надежда схлынула. Если жуки позволили войти в город Смертоносцу-Повелителю, значит, они действительно пекутся о том, чтобы мир был сохранен на любых условиях, и переговоры завершатся известным исходом в считанные минуты.
Дверь подалась. Сердце взмыло от изумленной радости и облегчения; посторонившись, охранник пропустил в зал Одину. Но когда она подошла ближе, стало видно, что глаза у нее все такие же холодные и отрешенные, как там, в парадной.
Встретившись с Найлом взглядом, Одина словно не заметила его; вид такой, будто она в трансе.
