Мир в табакерке, или чтиво с убийством - Рэнкин Роберт (читаемые книги читать .txt) 📗
– Фасоль в томатном соусе, сэр? – наклонился ко мне официант.
– Ну уж на фиг, – заявил я. – Устрицы из Скалистых гор, требуха из меню каннибалов и влагалище овцы, вываренное в собственном (собственном, понимаете?) соку. Да, и еще пинту «шато-лафит» урожая 1822 года. В моей именной оловянной кружке.
Вот как. Классно я выразился?
Следует сказать, что мне доставило преогромное удовольствие наблюдать, как насыщались гости. Ну просто наслаждение было смотреть, как эти отъявленные гурманы набросились на бесплатное. А я подсматривал, как они поглощают предложенные им пирожки, печенку, птифуры, птицу, и прочие припасы, прочищая путь промеж подносимых подносов…
На мой взгляд, слишком много «П».
– А ты что будешь, Норман?
– Мне просто фасоль.
– А что плохого во всем остальном?
– Да ничего плохого, – сказал Норман, – не дай Бог, все отлично, даже и думать не о чем. Просто я не очень голоден. Видимо, тот печеный слоновый член, которым я полдничал, был лишним.
А пока гости заталкивали кормежку в ротовые отверстия, кое-что происходило под музыкальной галереей. Там воздвигли небольшую сцену, с рампой и рисованным задником.
Мы как раз переходили от шестого блюда к седьмому, когда прозвучал удар гонга и снова послышался голос профессора Мерлина.
– Бум-шанка, бум-бум-бум! Вкушайте и насыщайтесь. Пусть в пляс шампанское идет по кругу, и пусть притушат свет, и музыку приглушат.
И в этом чертовом зале погасли все до одного лампы, и мы остались сидеть в темноте.
Но ненадолго. Загорелись огни рампы; сцена ярко осветилась. На нее вышел профессор Мерлин. Он принял величественную позу, широко расставив ноги и подбоченясь. Марьячи сыграли благозвучный припевчик, а профессор Мерлин сказал всего лишь:
– Пусть начнется представление.
Сверкнула яркая вспышка, поднялся столб дыма, и он исчез.
– Я так тоже умею, – прошептал Норман.
Так вот: то, что последовало за словами профессора, без всякого сомнения, было самой необычайной постановкой, что когда-либо имели место на подмостках. Зрелище, достойное осмеяния, но и похвалы. Абсурдное и аутентичное. Придурочное и поучительное. Дзанни и дзен, все в одном флаконе. Оно было чудовищно странным и мы, боюсь, уже больше никогда не увидим ничего подобного.
– Ом, – послышался голос профессора Мерлина. – Ом, – повторил голос. – Ом, священный слог Наивысшего. Символизирующий триумвират богов: Браму, Вишну и Шиву. Рождение, жизнь, смерть. Ведь наша небольшая пиеса будет представлена вам в этих трех жизненно необходимых частях. Это то, из чего мы сотворены. Мы рождаемся. Мы живем. Мы исчезаем. Узрите Отрока.
Мы узрели Отрока. Он поднялся между нами из-под ковра, где лежал в ожидании собственного появления. Мы зааплодировали появлению Отрока и аплодировали громко и долго.
Поскольку это был, без сомнения, Основной Отрок. Этого отрока играла девочка. Красивая девочка, кстати. Юная, тонконогая, худенькая. С огромным ртом и огромными глазами. Великосветские уроды засвистели, вывалили языки и тяжело задышали, что твой волк из мультиков.
Отрок медленно двинулся сквозь толпу. Медленно, шаркая ногами. Он устало вскарабкался на сцену. Повернулся лицом к зрителям, картинно тяжело вздохнул, всем своим видом показывая, что день, полный трудов и забот, закончен. Потом картинно и томно зевнул.
Норман чуть не съехал. Я картинно поднес кулак к его носу.
Отрок улегся на сцену. Кроме скудных лохмотьев, на нем ничего не было, и укрыться ему тоже было нечем. Так что дела, похоже, у него шли хуже некуда.
Однако стоило ему только заснуть, как ему начал сниться сон, и перед нашими глазами развернулась поставленная с необычайной расточительностью сцена этого самого сновидения, в которой над отроком и вокруг него порхали мерцающие эльфики, а потом с небес спустился толстенький ангел (или это была пухленькая ангелица?) во фривольном корсаже и резиновых сапогах, который вдруг проникся к Отроку симпатией и осыпал его сияющей пыльцой.
– Это и есть придурочная, но поучительная часть? – спросил Норман.
Снова раздался голос профессора Мерлина. Как мне показалось, сказано было следующее:
– Дар передан. И дар получен.
Насколько я мог судить, дальше основная сюжетная линия развивалась так: вот он, этот маленький мальчик, и ангел во сне подарил ему что-то такое особенное. Мы не знаем, что это такое особенное, но это, должно быть, что-то действительно особенное, потому что любой, с кем он теперь встречается, так и норовит урвать от этого кусочек.
Первым появляется некий злобный дяденька. Он одет в черный тюрбан, и ему пририсовали черную бороду. Кроме всего прочего, у него отвратно пахнет изо рта. Последнее вызвало особенный смех в зале, как и позы, которые он принимал, снова и снова пытаясь застращать Отрока и отнять у него что-то особенное.
Мы над ним смеемся. Мы его освистываем. Мы шикаем и улюлюкаем.
Потом появляется команда развеселых мальцов, которые притворяются, что они Отроку лучшие друзья. Но мы-то знаем, чего им нужно. Они пытаются споить Отрока, но тот не расстается со своим особенным, и юные весельчаки начинают дурачиться, прыгать по сцене и налетать на невидимые столбы, падая со страшным грохотом. Мы смеемся.
Потом перед нами предстает настоящий злодей. Князь Зла. У него офигенно роскошный дворец, со всякими служанками, крытой площадкой для гольфа в натуральную величину, и все такое прочее.
Он применяет более тонкий подход к Отроку.
Он приглашает Отрока в свой дворец. Дает ему сыграть разок в гольф бесплатно. И дарит Отроку подарки и суетится вокруг него, и все время норовит погладить его по голове.
Сцена в гареме показалась мне несколько избыточной. Я-то думал, что знаю все о любых, самых невероятных комбинациях людей, животных, птиц и рыб, что только можно знать. И кроме того, я уже видел все видеозаписи отправлений всех естественных (на их взгляд) надобностей, которые отправлял кабинет министров в стенах замка Давстон.
Но сейчас я был потрясен.
И даже слегка возбудился.
Не буду сейчас вдаваться в подробности, тем более, что они не особенно важны для развития сюжета представления в целом. Но честное слово: это было НЕВЕРОЯТНО.
Впрочем, дальше. Отрок, целиком отдавшись оргии в гареме, и, соответственно, немало получив взамен, предлагает свое особенное (которое он каким-то образом ухитрился оставить при себе, даже когда в игру вступила форель) Князю Зла. В подарок, за то, что тот был так добр.
И – ни тебе «извини», ни тебе «поцелуй меня в за…тылок» – Отрока хватает дворцовая стража, волочит его за дворцовую стену, задает ему хорошую трепку, и, посчитав мертвым, там и бросает.
Тут мы начинаем дружно и громко свистеть. Хотя при этом никто не сомневается в том, что Отрок был довольно недальновиден, поверив этому злобному князю.
Далее Отрок впадает во что-то вроде комы, и снова появляется откормленный ангел в сапогах и ругается, как сапожник. Потом, однако, он прощает Отрока и навяливает ему подарочек – с виду похожий на мешочек волшебной пыли.
В финальной сцене Отрок возвращается во дворец. Князь Зла в этот момент занят канонически королевским кутежом, и едва не помирает со смеху, потому что это ему теперь принадлежит что-то особенное.
Но тут Отрок выскакивает из-под стола и сдувает с ладони волшебную пыль в пламя свечи. Раздается чудовищный взрыв, все окутывается дымом, а когда дым рассеивается, мы видим, что во всем дворце не осталось в живых никого. За исключением Отрока, который чудесным образом выжил.
Он низко кланяется, получает охапку цветов, и на этом представление заканчивается.
Если, конечно, не считать выходов на поклоны. Мы дружно освистываем злобного дядьку, и развеселых мальцов, и Князя Зла, и радостно приветствуем откормленного ангела, и мерцающих эльфиков, и еще раз – Отрока.
Вот теперь все.
Ну, почти все.
Под гром аплодисментов появляется профессор Мерлин. Он взбирается на сцену и кланяется. В очень непродолжительной речи он благодарит зрителей и вытаскивает из кармана табакерку. Очень изящную серебряную табакерку, в форме гробика. Он трижды стучит по крышке – Отцу, Сыну и Святому Духу – потом берет понюшку табаку и засовывает его сначала в одну ноздрю, потом в другую.
