Осмотр на месте - Лем Станислав (читать онлайн полную книгу .TXT) 📗
– Шустры занимаются профилактикой?
– Разумеется.
– Значит, разбираются во всех областях медицины? Но ведь это предполагает высокую степень универсальности…
– Нет. Прошу меня извинить, но вы все еще мыслите категориями своего времени, своего уровня знаний, а это ничего не дает. Я спрошу вас – не для того, чтобы обидеть вас, но чтобы вы лучше уяснили себе: смог бы даже самый мудрый землянин древности понять, как действует радио или шахматный компьютер? Ведь понимание этого предполагает знакомство с такими явлениями, как электричество, электромагнитные колебания, их модулирование, энтропия, информация…
– И все же эти методы небезотказны, – стоял я на своем. – Что же вы такое сделали, чтобы сравняться с Господом Богом?..
Он усмехнулся.
– Господь Бог не сотворил мир из такого безотказного материала, как некогда представлялось. Материю можно уничтожить. Материя, если только надавить на нее посильнее, оказывается небезотказной и может просто исчезнуть – например, в гравитационных объятиях коллапсирующей звезды, – и тогда от нее, над черной ямой, ничего кроме тяготения не останется, верно? Там, в этих звездах, где материя испускает гравитационный дух, проходит граница ее безотказности. И, разумеется, граница безотказности любых технологий. Но на каждый день наши атомы не хуже Господних. Мы подсмотрели Природу на нужном уровне ее устройства. Вот и все. Атом водорода не может испортиться так, чтобы он не способен был соединяться с атомами кислорода в H2O. И точно так же не «портятся» шустры.
– Хорошо, – сказал я, чувствуя, что перехожу к отступлению, – но значит ли это, что моя одежда присматривает за мной? Или что рукава следят за своим хозяином?
– Знаете, – ответил Тахалат, – вы, сами то не ведая, повторяете доводы нашей оппозиции. Подглядывающие галстуки, рубашки-осведомительницы, рукава-шпики. Боже ты мой, репрессивные кальсоны! Да ничего подобного, уверяю вас. Во влажной почве зерно прорастает. Что оно, следит за температурой? Недоверчиво взвешивает перспективы роста? Раздумывает о погоде, прежде чем примет важное решение прорасти? Шустры ведут себя точно так же. Законы Природы – это прежде всего запреты: нельзя получать энергию из ничего, нельзя превзойти скорость света и так далее. Мы вмонтировали в окружающую нас Природу еще один запрет – охраняющий жизнь. И ничего больше. Все остальное – параноидальный бред, мания преследования, понятная постольку, поскольку в дошустринную эпоху усматривали разум во всем, что хоть в каком-нибудь отношении вело себя как разумное Существо. Отсюда же проистекало странное смешение понятий и страхи по поводу пракомпьютеров. Что они будто бы могут взбунтоваться, восстать против общества. Небылицы! Но здесь, – он обозначил круг, – нигде нет личного разума. Есть лишь ошустренные окна, мебель, перекрытия, портьеры, воздух, – все это, разумеется, похитрее противопожарных датчиков, но точно также предназначенное для строго ограниченных целей.
– Но как же они отличают игру от настоящей схватки? Дружеское пожатие от удушающего? Хотя бы в спорте. Или спорт вам уже неизвестен?
– Да нет же, известен. Вы хотите знать, на чем основано умение шустров распознавать? Сначала я скажу вам, почему оно необходимо. Любое общество, завладевающее силами Природы, подвержено бурным потрясениям. Желанное благосостояние влечет за собой нежелательные последствия. Новые технологии открывают перед насильниками новые возможности и перспективы. И начинает казаться, что чем больше власть над Природой, тем больше деморализация общества, и это правда – до определенной границы. Это вытекает из самой очередности открытий, то есть из того факта, что легче перенять от Природы ее разрушительную мощь, чем ее благосклонность. И как раз потенциал разрушения становится желанной целью. Такова новая историческая опасность. Сверх того, логические последствия технологий подрывают их основание: вам это уже известно на примере агонии природной среды. Затем – но это вам еще неизвестно – появляется экорак. Что-то наподобие вырождения больших автоматизированных и компьютеризированных систем. Новая, захватывающая цель – все большая степень овладения миром – словно бы подвергается дьявольской подмене. Старые источники благ пересыхают быстрее, чем открываются новые, и дальнейший прогресс зависает над пропастью. Достигаемый благодаря технологии порядок порождает больше хаоса, чем в состоянии переварить! Чтобы преодолеть все эти преграды, проистекающие из ненадежности техники и из человеческой природы, которая тоже небезотказна, поскольку сформировалась в других условиях, в другом мире, следует взобраться на новый, более высокий уровень техноэволюции, похитить у Природы сокровище, завладеть которым труднее всего, – скрытое в субатомных явлениях. У нас это прежде всего синтез новых твердых тел и новые методы контроля над ними, то есть шустры. Таковы два столпа нашей цивилизации. Их симбиоз мы называем этикосферой. Лавинообразное приращение знаний грозит превратить науку в крошево бесчисленных специальностей, довести ее до такого состояния, когда, согласно известному афоризму, эксперт будет знать все ни о чем! Так быть не может. Спасительным поворотом становится создание глобальной системы знаний, доступных без всяких ограничений – но уже не живым существам, ибо ни одно из них не справится с этой громадой. Любая из отдельно взятых пылинок, какими являются шустры, ничуть не универсальна, зато универсальны все они, вместе взятые. И эта их универсальность доступна каждому, если появится такая необходимость, как я пробовал показать вам на примере редкостного случая отравления. Прошу заметить, что невидимое облачко шустров, которые вас опекают, само может не слишком много – и в то же время все, на что способна вся наша этикосфера, раз оно может за какие-то доли секунды добраться до любой информации, содержащейся в глобальной системе. Это ее могущество можно призвать на помощь в любую минуту, как джинна из сказки. Но никто не может сделать этого сам, непосредственно – такое позволено только шустрам! Тем самым никто не может использовать этого невидимого колосса против кого бы то ни было…
– И нельзя обмануть шустры? – спросил я. – Так уж совсем? Что-то не верится…
Он засмеялся, но как-то невесело.
– Вы на себе убедились, как обстоит дело. Вашим похитителям это удалось лишь отчасти и ненадолго, потому что вы еще были незнакомым этикосфере существом.
– Но ведь каталог всех мыслимых обоснований преступлений бесконечен… Зло можно причинять не прямо, а тысячью обходных способов…
– Безусловно. Но я же не говорю, что Люзания – это воплощенный рай…
Я вдруг посмотрел на него, увлеченный новой идеей.
– Пожалуй, я знаю, как перехитрить шустры…
– Нельзя ли узнать, как?
– Мои похитители именно это и пытались сделать, но я не понял, что именно. Я понял это только теперь! Они пытались изменить квалификацию своего поступка…
Он взглянул на меня с каким-то тревожным любопытством.
– Что вы имеете в виду?
– Теперь я думаю, что они пытались превратить экзекуцию в жертвоприношение… Как бы освятить ее. Чтобы убийство стало чем-то возвышенным и благородным, как оказание помощи. Как спасение. Меня должны были принести в жертву чему-то более ценному, чем жизнь.
– Чему же? – спросил он с нескрываемой иронией.
– Вот это как раз и осталось темным. Они казались уверенными в себе, пока не принимались за дело… похоже было на то, будто они все вместе брали разбег, чтобы перепрыгнуть через барьер – и не могли перепрыгнуть…
– Потому что их вера – ненастоящая! – перебил он меня. – Они хотят уверовать в свою миссию, но не могут. Нельзя уверовать только потому, что этого хочешь!
– Однако другим может повезти больше, – буркнул я. – Не мясникам, разумеется. Но могут быть люди, действительно убежденные, что, совершая убийство, они совершают добро. Как в средневековье, когда сжигали тело, чтобы спасти душу. Словом – обман уже не будет обманом, если вера окажется искренней…
