Русский фантастический, 2015 № 01. Черновики мира - Серов Андрей (библиотека книг TXT) 📗
Ну с исключениями, конечно. Один раз унесли сразу обоих. Как так получилось, никто, похоже, и не понял, но все вокруг радостно заревели. Еще один бой продолжался минут пятнадцать. Бойцы подобрались близкие по силе и на редкость упорные. Победителя приветствовали стоя, но сражаться за главный приз он отказался: уже не мог самостоятельно стоять на ногах.
И еще один бой… Точнее, боец… Не смуглый, как все здешние обезьяны, а вполне европейской внешности. Отборочные бои он прошел легко и быстро, а вот в финале его противником стал детинушка два метра ростом и ширины такой же. Весовые категории явно не совпадали. Но европеец оказался на удивление живучим. Летая из конца в конец площадки и орошая песок кровью, он раз за разом поднимался на ноги. И, когда удавалось дотянуться, наносил противнику пусть не эффектные, но очень точные и резкие удары. Хотя в тот момент, когда его изловили за ногу и с размаху ударили спиной о пол, казалось, что ему конец. Ничего, брыкнулся, заехал противнику ногой в солнечное сплетение, чем обеспечил себе передышку в несколько секунд, а затем двумя ударами уложил громилу на песок.
Как ни странно, за этого европейца болели очень многие. Он явно был здесь не первый раз. И не впервые побеждал. Джон просто не мог упустить случай пообщаться с ним.
— Пятнадцать лет, представляешь?.. Пятнадцать!.. — плакался час спустя пьяный вдрызг чемпион. И не сказать что выпил много, но местный, хм… «виски» и козла горного с ног свалит. А Джон не уставал подливать. Все это уже влетело ему в круглую сумму, но он нутром чувствовал, что здесь нужно копнуть глубже.
А вот потом Джону стало страшно. По-настоящему. Потому что на осторожно заданный вопрос о том, каким образом парню удалось встать на ноги после серии таких ударов, тот не стал терзать свой заплетающийся язык, а просто показал. С пьяным упорством резал ножом свою руку, глубоко, до кости. Как в «Терминаторе», только наяву. Рана сразу затягивалась, и не оставалось даже шрама. А потом он, истерично хихикая, медленно перерезал себе горло.
Джона чуть не стошнило. А перед ним был заляпанный кровью стол и живой, но вдрызг пьяный собеседник.
— Вот ты в буран попадал когда-нибудь? Не-е, не вообще. А здесь, в этих чертовых горах?.. Черта с два ты такое видел! Все исчезло, и жутко холодно… Налей еще. Еще, до краев. Вот так. И жутко холодно…
…Высота четыре тысячи над уровнем моря, разреженный воздух. Здесь все чувствуется значительно острее, чем там, внизу. Уже удалось, и не один раз, проверить на себе…
— У меня уже бред начался. Наклоняется надо мной рожа и так тихонько спрашивает, гад. Что ты хочешь, говорит. А что я хочу? Да жить хочу, неужто непонятно? Вот так ему и сказал. Ты погоди, сейчас еще выпьем. Что?.. Не, вот… Наклонился, спросил. Да… А потом — что ты за это дашь? Ну не гад ли? Видит же, что подыхаю… Я ему — да все. Все бери. Вот он и взял…
В глазах — звериная тоска и безысходность.
— Пятнадцать лет привязан к этой деревне. Отхожу чуть подальше — и все, начинаю умирать. А здесь — представь, если деревня исчезнет? И я один, в пустоте — навсегда.
Рюмку залпом, до дна. Виски течет по подбородку, капает на куртку.
— Жизнь в обмен на свободу. Справедливо?
Трясущейся рукой ухватил бутылку, разом влил в себя остатки. И перед тем, как без чувств свалиться под стол, добавил:
— Я искал его… Далан-Нур. Не добраться мне до него, понимаешь?..
Джон всегда был материалистом. Еще циником, но это уже профессиональное, по-другому в его профессии нельзя.
Бессмертный боец — это реальный факт. И есть кто-то вполне материальный, кто раздает чудеса. Не бесплатно.
Парня спросили, что он может дать взамен. Значит, можно договориться…
Далан-Нур… Странное имя даже для этих мест. Но вряд ли тот страдалец, умирая, интересовался, как зовут его спасителя. И едва ли запомнил, если б даже спросил.
Значит, он говорил потом с кем-то из местных, кто со всем этим уже сталкивался. Значит, Далан-Нура можно попытаться найти.
И вот уже два месяца поисков в горах…
— Ты, лохматая обезьяна! Долго еще?!
И зачем спрашиваю?.. Не понимает ведь ни слова. Так, чтобы пар спустить… Вот ведь нашел проводника — заведет в гости к далай-ламе и сделает вид, что туда и просили. Но другого нет. И просто чудо, что хотя бы этот нашелся. Далан-Нур…
Небольшой храм, притулившийся под отвесной скалой. Не монастырь даже, просто храм. Строению давно нужен капитальный ремонт. Странно это все… Такой человек — и здесь?
А впрочем, мало ли на свете отшельников, которым плевать на земное существование. Неважно. Лишь бы оказалось правдой…
Тепло. Обволакивает, дурманит… Стены начинают покачиваться, словно храм плывет по волнам. Лицо, словно маска, без эмоций. Отблеск свечей в глазах.
— Что ты хочешь от меня?
Не спать, не поддаваться дурману. Иначе пожелаешь не то, а заплатишь слишком дорого. Ведь обдумано уже все, тысячу раз обдумано. Что такое фотограф? Сто, двести, триста «пустых» снимков — и лишь один по-настоящему удачный, который будет опубликован и за который заплатят.
— Удачи.
Мерцание свечей, дурманящий дым благовоний. Сознание словно растворяется, куда-то уплывает… Только не спать, держать себя в руках.
— Что дашь ты мне?
По голосу — ему как будто все равно. Вряд ли, хотя кто знает…
— А что ты можешь взять?
Не ожидал? Задумался. Не на того напал, приятель. Вот чего-чего, а времени обдумать разговор у меня было очень много, пока по вашим горам себе задницу морозил.
— Я возьму твою совесть.
И всего-то? Думаешь, она так нужна военному фотографу? Хотя… Наверняка ведь здесь какой-то подвох…
Резкий, дурманящий аромат бьет по чувствам… Мерцающее пламя свечей сливается в сплошное сияние, мир покачивается перед глазами. Велика ли потеря?..
— Я согласен.
Яркий свет бьет в лицо. Нужно открыть глаза, но как же не хочется… И почему во сне так холодно?..
Он стоит у закрытых ворот храма. Снаружи. Рядом две лошади и все тот же лохматый проводник. Во всем теле слабость; подташнивает, словно всю ночь усиленно курил. А ехать надо, иначе на этом ветру быстро замерзнешь. Обратно, в тепло, судя по всему, пускать не собираются. Да и нечего там делать.
К вечеру добрались до какой-то забытой даже местными богами деревушки. И вот удача — здесь же остановился на ночлег большой караван. Какая-то научная экспедиция возвращается из гор в цивилизацию. Один из их вездеходов порвал гусеницу, пришлось останавливаться на ночь. Удачно? Еще как!
Сутки спустя Джон уже летел в замызганном самолетике в сторону Камбоджи. Можно было возвращаться сразу в Нью-Йорк, но являться пред очи главного вообще без материала — лучше сразу сделать харакири. А так, остановка на один день — и готов развернутый фоторепортаж о минувшей гражданской войне. Такие кадры всегда производят впечатление: дети-калеки, без ног, — жертвы противопехотных мин.
Даже не цинизм, а просто трезвый расчет.
Выволочки, естественно, избежать не удалось, но в целом все прошло значительно спокойнее, чем можно было ожидать. В «наказание» последовал приказ отправляться в командировку не на престижный авиасалон, а в самое, пожалуй, гиблое место — в Афганистан. Но любой военный фотограф знает: самые лучшие, уникальные кадры получаются именно на полях сражений.
Палящее солнце, выжженная земля. База, обнесенная высоким забором, пулеметы на вышках. Чрезмерный, неестественный оптимизм внутри и давящая напряженность снаружи.
Через неделю после прибытия произошло нападение на колонну. Джон не первый раз был в Афганистане, случалось попадать в ситуации и намного серьезнее. Но сейчас, с непривычки, стало как-то очень неуютно, когда автоматная очередь хлестнула по корпусу бронемашины.
В бою ты или помогаешь другим — подносишь патроны, перевязываешь раненых, — или отстраняешься, с фотоаппаратом в руках фиксируя все происходящее вокруг. Снимок раненого солдата может завтра разойтись по всему миру, символизируя ужасы войны или готовность любой ценой защищать свою страну — смысл зависит от того, какую статью к нему напишут журналисты. А альтернатива — не снимать вообще, не искать выгодный ракурс, а зажать парню перебитую артерию, чтобы не скончался до прибытия помощи. Выбор военного журналиста: работа или совесть.
