Журнал «Если», 1993 № 11-12 - Кульберг Александр (читать хорошую книгу полностью .TXT) 📗
— Пока хватит и этого, — руки у меня дрожали, как у алкоголика. Достав веревку, которой раньше была связана Риссия, у запястья Риссии, я обмотал основание газового резака и вставил его как можно плотнее в дыру, просверленную в двери. Потом настроил его на максимальное пламя.
— Пусть резак делает свое дело, — сказал я Риссии. — Когда металл раскалится добела, посмотрим, что из этого выйдет.
Минуту спустя бело-голубое пламя облизывало дверь.
— Бежим, — крикнул я, схватил Риссию за руку и увлек ее в конец коридора. Мы спрятались в закуток, отделенный кирпичной стеной. Здесь же мы нашли костюмы для подводного плавания, и Риссия надела один.
— Может, ничего и не выйдет, — сказал я, — не хватит газа или еще что случится. Но, по идее, дверь должна расплавиться и «выплюнуть» замковое устройство.
— Да, Мэл, — взяв мои руки в свои, Риссия закрыла ими мои уши.
Я нервно улыбнулся:
— Неплохая идея, действительно.
Но в этот миг меня словно шарахнуло дубиной по голове, отбросило и прижало к стене, будто мышь, которая качалась на языке колокола. Я упал на грубый камень, потом почувствовал вкус крови на губах.
— Риссия! — и в ответ услышал лишь звон в собственных ушах. Я нашел ее руку, ощупал тело. Риссия была неподвижна и холодна, но дышала. Что-то мокрое коснулось моих ног, я зажег фонарь и увидел мутные волны, подступившие к нашему закутку.
— Наверное, прорвало не только дверь, но и стену, — услышал я собственный голос. Я заставил себя встать на ноги, поднял Риссию и, перекинув ее через плечо, вышел из нашего укрытия. Навстречу мне грязным потоком устремилась вода, неся какие-то мелкие предметы, листы бумаги, щепки… Почти по колено в воде я добрался до той комнаты, откуда нас хитроумно выпроводили.
Толстяк исчез. Его развороченная кровать зияла кусками мокрой ваты и пружинами матраса. Резное изголовье обвалилось, балдахин из темно-коричневого шелка покосился на своих столбах. У ступеней, ведущих в другую комнату, лежали два мертвеца, по пояс погруженные в грязную воду. Пятна крови расплывались от них по комнате.
— Наверное, стояли прямо у двери, когда она взорвалась, — предположил я. Все так же по щиколотку в воде я поднялся по ступеням в смежную гостиную, сквозь нее вышел в коридор и, переступив через обломки каменных арок, попал в приемную с мраморным столом. «Чиновник» и охранник, с которыми я дрался, тоже исчезли. Мозаичный пол был залит водой, из щелей сквозь настенную живопись текла вода.
— Этот взрыв, видно, нанес последний удар, — сказал я сам себе, — жилище и так уж разваливалось на куски.
К моменту, когда я достиг круглой двери, через которую проник в этот подводный дворец, вода доходила мне уже до колен. Мимо проплывали веера из перьев, деревянные статуэтки, какие-то бумаги. Я схватился за большую рукоятку двери, начал нервно дергать ее взад-вперед, но потом все же взял себя в руки и постарался вспомнить, как это делал охранник. Так… он потянул рукоятку на себя, потом повернул ее влево. Я сделал все наоборот (ведь я шел назад) и тяжелая металлическая дверь, скорее иллюминатор, открылась, но в нее хлынул поток воды, сбивший меня с ног и пронесший мимо двери метров на семь-восемь. Из последних сил удерживая Риссию, я встал на ноги, добрел до круглой двери и проник в нее.
Какое-то время, показавшееся мне вечностью, нас вертела вода, заставляя совершать головокружительные кульбиты. Наконец я вспомнил о водяном двигателе в моей оснастке и, включив его, замедлил наше движение. Мы плыли по бесконечному коридору, проплывая метр за метром мимо однообразных серых стен. И вдруг передо мной возникли ворота — те самые, закрывающие вход в «водосточную трубу». Забрав немного вправо, прижав тело Риссии к себе, я проник сквозь щель в воротах и взмыл вверх, в мрачную толщу океана, которая сулила свободу.
Поднимаясь со дна морского, я пробовал найти запястье Риссии, чтобы нащупать пульс, но руки мои онемели от холода. Почти вплотную к нам подплыла какая-то рыба, огромная и странная, но тут же исчезла, испугавшись взмаха моей руки. Когда до поверхности оставалось футов сто, страшная судорога свела мой левый локоть, вскоре она сменилась тупой болью у основания черепа. Наш быстрый подъем таил опасность резкого перепада давления — такая штука может превратить здоровяка в инвалида, причем за несколько секунд.
Преодолевая боль в суставе, я согнул левую руку и посмотрел на индикатор: сорок один фут до всплытия, сорок, тридцать пять…
Вот и поверхность океана. Какие-то быстрые огоньки замелькали на вале; вновь прибегнув к водяному двигателю, я приблизился к ним, потом подрулил ногами, плывя навстречу хромированной лесенке, спущенной в воду с катера. Когда я схватился за нее, голову мою словно пронзила огненная молния, но чья-то сильная рука подхватила меня и подняла на палубу.
— Риссия… Ей надо восстановить давление, — пробормотал я, боясь потерять сознание, не сообщив об этом. Вес ее тела больше не оттягивал мне руку. С меня стянули шлем, теплый воздух овеял лицо. Кругом стояла тишина, если не считать того гула, который поселился в моей голове с момента взрыва. Глаза были вместилищем боли, словно ядра, раскаленные добела.
Протянув руку, я ощутил мягкую прохладу щеки Риссии — с девушки успели снять шлем. И сразу моя боль прошла, как бывает, когда вытащишь занозу. Глубоко вздохнув, я почувствовал металлический привкус в воздухе и усмехнулся, осознав, что на какое-то время я совсем забыл запах извержения вулканов.
Потом все исчезло — запахи, звуки и даже боль. Я провалился в царство тепла и забвения.
10
Сознание долго не возвращалось ко мне, словно старый солдат, забывший дорогу к дому. Сделав усилие, я открыл глаза и увидел потолок камеры, в которую меня, видимо, поместили для восстановления нормального давления. Попробовал согнуть руку — как будто в порядке. Сел. Риссия, завернутая в одеяло, лежала рядом. На какой-то миг сердце мое перестало биться: мне показалось, что она не дышит. Потом, почувствовав ее дыхание на своей ладони, я успокоился. Взглянул на приборы, показывающие давление: стрелка замерла на отметке 14.6 ПСИ. Значит, открыть камеру не опасно. Подобравшись к входному люку, я потянул за рукоятку и почувствовал страшную слабость. Тогда я решил постучать по крыше камеры, чтобы Кармоди выпустил меня на волю.
Но какое-то неясное подозрение остановило меня. Поразмыслив, я понял, что катер не идет, а покачивается на ленивой волне. На моих часах было без двадцати пять, значит, прошло почти семь часов с начала моего спуска на дно. Почему же Кармоди не отвез нас в порт, не показал Риссию врачам? И почему катер дрейфует, вместо того чтобы двигаться?
Я снова потрогал ручку люка, на этот раз мне удалось ее повернуть, и дверь приоткрылась на полдюйма. Я увидел серый рассвет, серую палубу и ноги человека, лежащего плашмя совсем недалеко от меня. Прикрыв дверь снова, я потрогал рукой бедро, где должен быть револьвер. Он исчез. Видимо, я потерял его, пробираясь по многочисленным тоннелям подводного мира.
Минут пять прошли в раздумье, потом, снова приоткрыв дверь, я получше осмотрел ноги лежащего. И хотя видел я еще плохо, словно сквозь дымчатые очки, я узнал спортивные туфли Кармоди на веревочных подошвах. На катере царила тишина. А может, я оглох? Подняв руку к уху, я щелкнул пальцами: да нет, я все слышу.
Я осторожно вылез на палубу, закрыл за собой люк и снова взглянул на лежащего — да, это был Кармоди, без всякого сомнения. Убитый, и притом давно… Даже в двадцати милях от суши до него смогли добраться мухи.
Рашас тоже лежал в отдалении. Кто-то убил его, попав в правый глаз. На палубе виднелось красное засохшее пятно, струйка крови тянулась к борту. Значит кто-то, с дыркой в теле, смог добраться до борта и броситься в воду.
Я двигался босиком и, как мне казалось, бесшумно. Однако меня услышали: над палубой показался чей-то затылок. Пригнувшись, я скрылся позади рубки и отполз назад — до точки, откуда рискнул еще раз взглянуть. В двух шагах от меня стоял человек. Судя по положению плеч, он собирался повернуться в мою сторону, но, упредив его движение, я прыгнул и оказался лицом к лицу с ним. Он молниеносно выхватил револьвер и нацелился мне прямо в сердце.
