Безжалостный убийца - Саберхаген Фред (книги .txt) 📗
15
Выжившего сразу тщательно осмотрели, оказали необходимую медицинскую помощь в полевом госпитале, который раскинули на одном не очень сильно поврежденном участке поверхности Иматры. В госпитале он был единственным пациентом.
Люди расспрашивали этого невероятно везучего человека обо всех злоключениях. Он давал настолько правдивые ответы, насколько это было можно, но обходил стороной вопрос о том, как ему удалось заполучить космические доспехи, что практически спасли ему жизнь. Умолчал он и о том, что произошло в его сознании в тот последний момент, когда он лицом к лицу столкнулся с ужасной машиной. Он ничего не сказал об отражениях в линзах и не упомянул о чувстве, которое возникло у него, будто бы дал тайное обязательство врагу.
Лежа на больничной койке под пластиковым колпаком, напоминающим по размеру комнату, переворачиваясь с боку на бок по краткой команде медиоробота, он прислушивался к специфическим звукам, сопровождавшим попытку восстановить внешнюю атмосферу, прислушивался к властным шагам начальства, посещавшего его комнату, и думал о том, что лучше бы незаметно улизнуть и укрыться где-нибудь в населенном месте.
Спасшийся испытывал какой-то благоговейный ужас от того, что из всего многотысячного населения Иматры уцелел он один.
Но, что было еще более странным: он был единственным выжившим не только среди выходцев Земли, что само по себе было удивительно, но единственным представителем биологической жизни всех форм, кто пережил атаку вообще. Ни один микроб, кроме тех, что присутствовали на его теле и на одежде, не выдержали этого акта агрессии берсеркера.
Оставшись один на один со своими мыслями, человек не мог не сознавать уникальности своего положения и не предвидеть тех вопросов, что непременно будут ему заданы. Все они будут вариантами одной и той же проблемы: какова истинная природа того последнего молчаливого контакта, который произошел между ним и машиной?
Что-то необычное должно было произойти между ними, раз машина подарила ему жизнь.
Что такого мог увидеть в нем берсеркер, узнать о нем, различить в его голосе, что заставило его выделить среди других?
В голову ему пришла новая мысль, довольно привлекательная. И мужчина, который был красив и выглядел гораздо моложе своих лет, начал смеяться. Он смеялся внутренним смехом, которому учился многие годы. Зачем привлекать внимание обслуживающего персонала к своей персоне и заставлять их гадать, что такое могло так насмешить его? Но ситуация сама по себе была такой забавной, что не смеяться он не мог. Он думал: а не было ли у этих металлических штуковин, которые так долго и с успехом терроризировали человечество, своего кода чести? Насколько он был сведущ — это могло быть вполне вероятным.
Для людей, которые сотрудничали с берсеркерами, был давным-давно устоявшийся и широко используемый термин, имя, которое имело свои переводы и варианты переводов на все человеческие языки. Имя, которое поначалу было присвоено таким людям самими берсеркерами.
Гудлайф. Это было грязное слово. Этим именем называли тех, кто совершал самые гнусные преступления. Но ни в одном из таких преступлений, думал выживший, его обвинить было нельзя. Во всяком случае пока.
Внезапно он перестал смеяться и, раздумывая над чем-то своим, покачал головой. Что могла машина узнать о его прошлой жизни? И что дало ей возможность заключить, что он — союзник?
И тотчас мысли его вернулись к настоящему. Что им нужно от него, не напрасно же оставили в живых?
Никогда раньше до своего прибытия на Иматру не оказывался он на расстоянии, позволившем вступить в контакт с берсеркером. Да никогда и не помышлял об этом. Как могли эти несущие смерть машины появиться из глубин космоса, чтобы напасть на эту систему, в которой он раньше никогда не был, да и не хотел быть — как могла такая машина узнать о нем, что он собой представляет? Или то, что он мог находиться здесь?
Но сколько бы не было вопросов, ответов на них не было. Бесспорным было одно — он единственный, кто выжил.
Через день, когда его уже собирались отпустить из госпиталя, так как его здоровье пришло в норму — выживший впал в запоздалый шок.
Доктора говорили что-то о естественной психической реакции. Конечно, ему немедленно была оказана интенсивная медицинская помощь, соответствующая химиотерапия почти сразу вывела его из этого тяжелейшего состояния. Но полного выздоровления нельзя было достичь только за счет химических средств. Один из врачей подчеркнул, что хотел бы иметь перед глазами анамнез пациента; и, хотя это было вполне осуществимо в других местах, но не в условиях полевого госпиталя.
Получив, наконец, разрешение докторов выйти из госпиталя — и то только потому, что машины уже начали демонтировать временные сооружения вокруг него — выживший вступил на поверхность астероида, которая понемногу преображалась, приобретая черты обитаемости. Суточный цикл Иматры, нарушенный в результате смещения, произошедшего от жестокой атаки, медленно возвращался к своей 24-часовой норме. Некоторые стойкие декоративные растения были еще живы и зелены, несмотря на то, что несколько часов существовали фактически без воздуха.
Хейвот остановился и с восхищением любовался ими. Космический костюм для прогулок был больше не нужен — атмосферное давление уже приходило в норму, хотя содержание кислорода оставалось низким.
Неожиданно для себя, словно поддавшись внутреннему побуждению, он понял, что направился к месту, где позаимствовал свои космические доспехи, спасшие ему жизнь. Конечно, непреодолимые чувства порой бывают опасными, но в этот раз он дал себе волю отдаться им. По мере того, как он приближался к тому месту, его ноги стали идти медленнее и наконец остановились. Молча благодарил он судьбу, удачу и тех безликих монстров, которые из неизвестности управляли миром, за то, что так вовремя пришли ему на помощь. Уцелела только полуразрушенная раковина сооружения, стоявшая у самого края беспорядочных развалин, простиравшихся на многие-многие километры, которые когда-то составляли один из крупнейших космических портов Иматры.
Было бы разумнее, предположил он, немедленно уйти; но в этот момент он испытывал чувство необычайной защищенности. Он все еще стоял там, когда услышал как кто-то подходит к нему сзади.
Он обернулся и прямо перед собой увидел молодую женщину, одетую в форму с таким же респиратором на лице, как и у него.
– Простите меня, Кристофер Хейвот, правильно? Голос у нее был мягким, располагающим:
– Ваше имя мне сказали в госпитале.
– Все правильно. Именем, которое он назвал своим спасителям, никогда раньше не пользовался, но считал, что имеет на него не меньше прав, чем кто-либо.
Женщина была среднего роста, почти вровень с ним, у нее были сильные руки, ноги. По выражению ее лица нельзя было ничего прочитать. Она начала с того, что представилась, назвав себя Ребеккой Танарат, специальным агентом Офиса Человечества.
Хейвот был искренне озадачен.
– Это — не родной мне мир. Боюсь, что не вполне понимаю, что такое Служба Человечества, Полагаю, что “служба” означает какое-то государственное бюро или? — спросил он.
Она терпеливо кивнула.
– Да, Иматранская система — одна из четырех планетных семейств, находящихся в юрисдикции нашего ОЧ.
– Понятно.— Хейвот кивнул. Он был совершенно уверен в том, что Офис Человечества не мог даже отдаленно представлять себе, кто он был такой, раз для беседы с ним они прислали обыкновенную молодую женщину. Очевидно, она только разведывала обстановку.
– Тогда наша информация верная, вы не из местных? — продолжала Ребекка.
– Нет, я просто пролетал мимо. Это была часть космического порта, ведь так? — он повернулся и жестом указал на простирающуюся перед ним равнину. На самом деле он ничуть не сомневался в том, где находится. Всего в нескольких метрах от того места, где они находились, была камера предварительного заключения порта. Как только прозвучал первый сигнал тревоги, один из его охранников, который и при других обстоятельствах не действовал как настоящий идиот, начал громко и настойчиво спорить, что заключенный, жизнь которого полностью зависела от тех, на чьем попечении он находился, должен был быть освобожден и надежно защищен космическими доспехами. Не будет никакой опасности, если предоставить ему возможность надеть космический костюм, потому что вывести его из строя не представляло никакой сложности.
