Голубая планета(Сборник) - Бережной Василий Павлович (бесплатная регистрация книга .txt) 📗
Как только проход был плотно заделан каменными «зеркалами», стеклянные шары, освещавшие зал, погасли.
— Интересно, интересно, — сказал Плугарь, когда Ольга сообщила ему об этом. — Свети фонарем, электричества у нас хватит!
Ольга включила фонарь, провела им по залу, и когда луч света случайно упал на один из шаров (а их тут было пять один в центре свода, а четыре по углам) — все они снова засияли.
Рассказывая об этом, Ольга повторяла свой опыт.
— Вот я выключаю фонарь. Шары гаснут. Включаю — светятся.
— Световой эффект Ольги, — пошутил Милько. — Что же он означает?
— А то, что одно из чудес Луны мы уже расшифровали, — ответил Иван Макарович. — Выходит, что эти шары не аккумулируют свет, а только передают его. Хотя некоторые из них сделаны, наверное, из минерала, обладающего и собственным свечением. Ведь в предыдущую нашу «квартиру» свет каким-то образом проникал? Не обязательно через вход. Тут, очевидно, какая-то сложная система.
— Где же тогда источник света?
— Кто его знает, это мы еще исследуем… Может быть, селенитские строители пробили осветительные колодцы с другого полушария? Вот и получается, что Солнце все время питает всю осветительную сеть.
— Если это так, Иван Макарович, то и нам есть что позаимствовать у селенитов.
— А вы как же думали?
Через несколько часов работы кислородной аппаратуры, Иван Макарович спросил:
— Ну, что показывает барометр, Ольга?
— А я и забыла о нем! — девушка вскочила. — Работает! «Ясно» показывает наш барометр. Дождя можно не бояться.
— Тогда снимем свои чехлы.
Без скафандров сразу стало гораздо удобнее. Первым делом смогли подкрепиться, затем Ольга принялась за лечение.
Иван Макарович держался, как легендарный философ. Его спокойное лицо словно говорило: «Мне известно то, о чем многие и не догадываются… Не глазами, а умом надо проникать в сущность вещей». Он ободрял не только Загорского и Милько, но и Ольгу, считавшую теперь себя единственным источником оптимизма: ведь она одна осталась невредима. Должно быть, под влиянием Олиной психотерапии и выдержки Плугаря, взял себя в руки и Загорский.
— В старое время, — сказал Милько, — церковники провозгласили бы о нас так: «Свет померк для них, ибо они переступили черту дозволенного». А разве есть предел пытливости человеческого ума? Ведь правда, Иван Макарович, что и теперь, в эпоху ядерной энергии — мы даже представить себе не можем, что создаст человечество в далеком будущем?
…Проходили долгие томительные часы.
Беззвучно работала кислородная аппаратура, разъединяя крепко спаянные элементы и наполняя помещение животворным газом. Его с жадностью вбирали в себя легкие посланцев человечества, но не только это поддерживало в них огонь жизни. Мысли, сознание, воля, — то есть все, что отличает человека от животного, — играло не меньшую роль, чем кислород.
Иван Макарович и Загорский сидели на своих матрацах. Ольга все ходила и ходила по залу; а рядом, в каменных плитках, сложенных штабелями вдоль стен, дремала селенитская мудрость. Разговаривали преимущественно на философские темы пока Ольга, поглядев на часы, не приказала принимать снотворное.
— Пациенты должны слушаться врача, — с напускной строгостью говорила она, поправляя постели.
Когда «пациенты» засыпали, Ольга оставалась наедине со своими мыслями. Верила ли она, что отец, Николай и Михаил поправятся? Да, верила. Действие вредных лучей, по ее мнению, должно быть непродолжительным. Клетки зрительных центров, вероятно, только угнетены. Препарат синтевитамин — чудесная, необычайно эффективная мера. Ну, а регенерация — восстановительная способность организма… Ольга не сомневалась, что все это даст хорошие результаты. Они будут, будут видеть!
Время шло. Луна, как зачарованная, обходила Землю, не сводя с нее глаз; и как ни медленно она вращалась, но к мраку, скрывавшему известное людям полушарие, уже приближался солнечный свет.
Вскоре он блеснет на высоких вершинах гор, обступивших поверженную ракету, потечет вниз, и золотой серп будет расти и расти!
Трехсотпятидесятичасовая лунная ночь близилась к концу.
…Уже больше недели — если исходить из расчета земных суток — Ольга лечила отца, Михаила и Николая.
Наконец — наступил желанный миг!
— Оля! Оля! — Милько тронул сонную девушку за плечо. Она спала на боку, словно к чему-то прислушиваясь.
— Оля! — прошептал снова Михаил.
Девушка открыла глаза и, увидев его возбужденное, радостное лицо, поняла все.
Она молча повернула Михаила спиной к горящему фонарю, чтобы не было резкого раздражения, и указала на спящего отца, потом на Загорского.
— Видишь?
— Вижу, — шепотом ответил Михаил.
Ольга показала ему каменную плитку.
— Вижу, Оленька, все, все вижу!
Михаил порывисто подхватил ее на руки, закружил по залу.
— Тише! — погрозила ему пальцем Ольга. — Пусть они спят…
Они отошли к штабелям с плитками, зашептались.
— Понимаешь, Оля, проснулся я, — темно, но чувствую… что вижу… Нащупал фонарь…
Они говорили так, словно не виделись целые годы. Совместно пережитое несчастье как-то еще более сблизило их, и если бы Михаил поцеловал Ольгу, это ее не удивило бы. Но юноша не решился. Только смотрел на нее восторженно, шепотом рассказывал, как почувствовал, что вернулось зрение.
Загорский и Плугарь прозрели позднее. Когда глаза профессора стали видеть, куда и делалось его философское спокойствие. Ольга и Михаил улыбались, глядя, как Иван Макарович подносил к лицу руки, шевелил пальцами, не сводя с них глаз. Он не суетился, не восклицал, а только глядел на свои руки. На ресницах профессора блеснули слезы.
— Ну, что ж, товарищи! — взволнованно произнес он, пряча руки за спину. — Теперь будем осторожнее. Матушка-природа шутить не любит…
Помощь Земли Плугарь рассчитывал получить с наступлением на Луне дня. По его подсчетам, до прибытия второй ракеты оставались считанные дни: один или два…
— А как же они нас найдут? — спросила Ольга.
— Найдут! — сказал Иван Макарович, рассматривая каменную плитку. — Местоположение нашей ракеты известно. Следы поведут прибывших до вездехода, а оттуда уже…
— …Также по следам, — перебил Загорский.
— А разве мы не выйдем навстречу?
— Почему же не выйдем? — Иван Макарович рассматривал все новые и новые плитки. — Заготовим запас кислорода, будем наведываться к выходу. А поднимется Солнце — переберемся в ракету, там все-таки удобнее, не правда ли?
— Конечно, — обрадовалась Ольга. — А пока что, папа, позвольте нам с Михаилом немного погулять в этом селенитском Вавилоне… Не бойтесь, далеко заходить не будем. Вы с Николаем тут коренные жители, а нам…
Ивану Макаровичу не хотелось отпускать Ольгу в путешествие по этому лабиринту. Профессор будто предчувствовал опасность.
— А может, не надо, Оля? — говорил он. — Скоро мы наполним весь город атмосферой — вот тогда ходи, изучай!
Но Ольга настаивала, доказывала, что она не «тепличная». К тому же здесь нельзя заблудиться: пыль сохраняет следы, а свет заливает все ходы!
И профессор, в конце концов, согласился. Посоветовал только взять на всякий случай запасные баллоны кислорода.
— Далеко не ходите. Вас, Михаил, назначаю старшим.
— Есть, Иван Макарович.
И они ушли.
Профессор вместе с Николаем закрыл дверной проем, проверил работу аппаратуры и снова принялся рассматривать «библиотеку». Но какое-то неясное тревожное ощущение не покидало его.
Не прошло и получаса, как Милько вернулся. Николай и профессор поспешно надели скафандры и выкачали воздух. В наушниках раздались полные отчаяния слова юноши:
— Ольга исчезла, Иван Макарович! Просто словно сквозь землю провалилась. Следы обрываются на ровном месте… а ее нигде нет… Отошла в сторону от меня метров на двадцать и вот…
— Ведите меня туда!
Шли быстро и молча. Никуда не спускались, находились на этом же ярусе. За углом туннеля в стене — проем.
