Восьмой ангел - Нечаева Наталья Георгиевна (книги бесплатно TXT) 📗
Ответить девушка не смогла, потому что рот ее оказался моментально запечатанным ласковыми жадными губами, а через секунду и вовсе забыла, что был задан какой-то вопрос. Впрочем, и сам Макс забыл о нем практически мгновенно, как только ощутил языком невероятно зовущий вкус любимой, как только прикоснулся к ее гибкому, хрупкому телу.
Глава 2
Рощину повезло. В уютном и чистом купе экспресса «Мурманск-Москва» он оказался один. Полупустой вагон — штука для московского поезда удивительная — его очень обрадовал. За сутки с лишним будет возможность еще раз все продумать, просчитать до мелочей все шаги и возможные сложности, чтобы на этот раз уже ничто не помешало довершить до конца его дело. Которое он так бездарно завалил, недооценив способностей этой белобрысой мартышки — Ольги Славиной и своего давнего друга — Максима Барта. Бывшего друга.
С тех пор, как он вылез из-под завала у безымянного озера на Сейв-Вэре, прошло больше месяца. Последние две недели, как только его выпустили из больницы, он каждый день с самого утра уезжал на тот же Сейв-Вэр. Брал с собой только термос с одной ему ведомой крепкой настойкой из трав, и сутками, несмотря на выкрутасы погоды, не обращая внимания ни на дождь, ни на ветер, ни на жару, которая случилась дважды и чуть не спалила его на каменной сковородке одного из сейдов, проводил время среди камней. Жадно забирая у них утраченную силу, наращивая духовную и физическую мощь. Становясь таким же камнем. Серым, незаметным, сливающимся с привычным и родным пейзажем каменного города Сейв-Вэр.
Он плохо помнил первые дни там, под завалом. Когда вдруг неожиданно пришел в себя, обнаружив, что жив, сил хватило только на то, чтобы открыть один глаз. Второй заплыл сплошным кровавым месивом и на призывы хозяина не откликался. Впрочем, и на призывы сил особенно не было. Поэтому руки, ноги, да и все остальное сильное тренированное тело несколько дней не ощущались вовсе, и Рощин, приходя в себя на редкие болезненные минуты, поначалу решил, что сломал позвоночник, оттого и обездвижел. И уже стал осознанно ждать смерти. Но в одну из таких минут у него вдруг мучительно зачесалась нога, он инстинктивно дернулся, чтобы унять зуд, и понял: тело слушается. И тут же пришло непреложное знание: он будет жить. Сейды в который раз не дали ему погибнуть. Значит, его миссия на этой земле еще не окончена. Значит, он обязан завершить начатое до конца.
С того мгновенья он не беспокоился больше ни о чем. Ни о ранах, ни о беспамятстве, накрывающем его стремительно и неожиданно, ни о возможной гибели от голода или от жажды. Он знал: раз сейды оставили его жить, они же его и спасут. Камни сами, без его участия, сделают все, чтобы он смог выйти из своего скального склепа и сделал, наконец, то, для чего и был предназначен.
Ему казалось, что он пролежал под завалом дня три, от силы — пять. Оказалось — три недели. От камней снизу шло удивительное тепло, не давая замерзнуть, в щель между двумя глыбами, закрывавшими его каземат сверху, постоянно струился тихий ручеек живой холодной воды, которой можно было легко напиться, просто вытянув язык. Поначалу он вознамерился достать до воды губами, но они не слушались, и Рощин уже решил, что умрет от жажды, но потом кто-то умный, гнездящийся в его же голове, посоветовал просто высунуть язык. Влад послушался, и холодная, чуть пахнущая серой вода послушно потекла в рот по удобному желобку языка.
Потом тот же умный скомандовал, что он залежался и пора выбираться. Рощин попробовал руки, ноги, шею — все двигалось. Болезненно, практически со скрипом, как заржавевшие железные шарниры, но двигалось! Только тогда он рискнул оглядеться.
Расщелина, куда его снесло при падении с вершины скалы, оказалась и вправду очень похожей на могилу: почти правильный параллелепипед. Как раз под рост Рощина. Внутри было довольно светло. Представления о времени Рощин не имел, да и неважным это представлялось в период полярного дня.
Ровная гранитная плоскость снизу, две отвесные плиты по бокам, аккуратно вставшие крышей два ровных камня сверху. Как раз те, что летели вслед за ним во время обвала. Последним, что он помнил из своего смертельного полета, и были эти камни, спешащие вслед за ним, чтобы догнать и размазать его тело по скалам. А оказалось, что именно они его уберегли, надежно отгородив от остального камнепада…
Рощин, кряхтя, развернулся на живот и увидел прямо перед собой довольно широкий просвет. Пожалуй, если постараться, в него можно и протиснуться. Однако переворот на живот отнял слишком много сил, и Влад забылся. А когда вновь открыл глаза, обнаружил, что «за окном» — так он про себя назвал лаз наружу — стемнело.
Не может быть! — поразился Рощин. — Верно, просто погода испортилась, небо заволокло!
Но из щели тянуло очень теплым воздухом.
Только тут пленник сообразил, что провел в каменной могиле не меньше двух недель. Значит, уже август, и ночи стали темными…
На следующий день голос сказал ему: давай! Рощин с сомнением оглядел «окно»: голова вряд ли пройдет… Протянул руку, попробовав на ощупь, насколько плотно сидят камни, отгораживающие его от воли и жизни. Попытался сдвинуть один, всунувшийся острым углом прямо в его склеп. И как только коснулся его растопыренной пятерней, немедленно ощутил, что рука налилась свинцовой силой, и эта сила требует, чтобы он воспользовался ею тотчас!
Влад двинул ладонью, принимая тыльной ее стороной поток мощного и стремительного содействия, камень заскрипел, как дурно смазанная дверь, и соскочил с ложбинки, в которой плотно сидел. «Окно» открылось синей яркой трапецией. Вид из «окна» был восхитительный: спокойное, ласковое озеро и зеленые сопки.
Рощин вывалился из многодневной могилы, отлежался на камнях, отдыхая, и потихоньку, экономя силы и движения, за несколько часов добрался, долез, дополз до края скальной гряды.
Солнце сместилось еще немного влево, и его требовательные лучи уперлись в спину множественными горячими перпендикулярами. Ольга нехотя переползла под пальмовый зонтик, волоком перетащила легкий пластиковый лежак с полотенцем, глотнула теплой минералки.
Скучно. Даже нет, не скучно — тоскливо. Макс уехал всего-то час назад, а она уже успела соскучиться. Просто смертельно. Зачем согласилась остаться, спрашивается? Сейчас бы вместе подъезжали к аэропорту, потом бы вместе ждали самолетов. Она — в Москву, он — в Париж. Да какая разница — куда? Главное, что вместе! Еще несколько часов. Потом — минут. Потом Макс бы все равно улетел, потому что рейс в Париж на целых два часа раньше ее, московского. Но ведь его могли и задержать? Такое в курортных аэропортах сплошь и рядом! И тогда бы он ее провожал. И было бы легче…
А так… Целую неделю без него!
За последние два с половиной месяца, с тех самых пор, как он вошел к ней в больничную палату и она вдруг поняла, что совершенно не может без этого мужчины жить, они не расставались ни на минуту.
Ни там, в Мурманске, в больнице, где они провели почти три недели: Ольга с серьезным сотрясением мозга, ушибами и нервной горячкой, когда ее бросало из сорокаградусного пламени температуры в ледяную бездну озноба, а Макс с переломом руки, которая все никак не хотела срастаться, и тоже — с температурными скачками. Ни потом, уже в Москве, дома у Ольги, где они вместе коротали ее больничный. Она все время рвалась на студию, все время хотела поскорее начать отсматривать материал и монтировать программу об их страшном путешествии по Кольской тундре, но как только подходила к компьютеру, дикая боль скручивала мозги так, что из глаз лились слезы, и врач сказал, что в ближайший месяц — никакой работы. Отдых и восстановление.
Странно, но и выздоравливать они с Максом начали практически одновременно: поехали к нему в Питер, и там, именно в тот день, когда его руку освободили от гипса, Ольга впервые смогла сесть за компьютер. На целых десять минут! Потом они снова вернулись в Москву и улетели сюда, в Турцию, а вернее, туда, куда можно было взять путевку без всяких проблем. Честно говоря, им обоим было совершенно все равно, куда ехать. Лишь бы вместе.
