Вниз по реке (Сборник рассказов) - Радов Анатолий Анатольевич (книги регистрация онлайн .txt) 📗
Шумный, спешащий город обволакивает пылью и выхлопными газами, я, сжавшись в металлический шарик, прорываюсь сквозь него вперёд. Вечер самое трудное время, мысли озлобленных, усталых людей похожи на маленьких чёрных скорпионов. Они выцеливают и бросаются на мой мозг, жалят его, причиняя невыносимую боль, и я едва сдерживаю крик, мне хочется сдохнуть, но я не могу. Мне нужно купить хлеб, иначе этот ад дома, эти пропитанные ненавистью мысли моей жены. Когда-то она до безумия любила меня, а теперь… И я знаю, почему она меня ненавидит… дьявольские ядрики!
Очередь вздрагивает от напряжения, обливается потом и желчью, её тошнит от самой себя, я заключён в ней, мне нужен хлеб. На прилавках безумствуют фиолетовые и красные комочки, перепрыгивая друг через друга, сталкиваясь и разлетаясь в разные стороны, я закрываю глаза. Я не могу видеть, слышать, я жить не могу!
— Уснул что ли?! — истеричный крик.
Я открываю глаза, передо мной жирно напомаженные губы, сведённые в судорогах ненависти.
+ Ещё один мудак!
— Давай, заказывай! — кричат мне ядовито-красные губы продавщицы.
— Полторы булки — тихо говорю я.
— Ещё чего! Я резать не буду!
+ Чмо!
Фиолетовые ядрики облепляют её лицо, сжимаясь протискиваются в ноздри, заползают под синий халат, красные сливаются в одно большое пятно…
— Вы знаете, то дерево в школьном дворе, его всё-таки срубили, вам жаль? — еле слышно выдыхаю я и в изнеможении опираюсь на прилавок.
Она берёт в руку длинный нож, напомаженные губы начинают подрагивать, глаза расширяются, и узкое лезвие входит прямо под левую грудь. Она удивлённо смотрит на свою руку, убившую её и закатив глаза валится на пол…
Ты бежишь вперёд. Отчего? Или к чему? Остановись река, посмотри на меня. Я такой, каким ты сделала меня, я стал похож на тебя — бегу от себя, чтобы вернуться к себе. Твой яд сделал своё дело.
Стены зелёного цвета, рассеянный успокаивающий свет, стол с двумя аккуратными стопками папок, за ним бородатый человек в белом халате, из рукавов, словно мурены из нор, две руки с надутыми венами. Напротив я, на деревянном стуле, сложив на коленях замок из кистей рук. Я смотрю вниз, стараясь не встречаться взглядом с этим человеком, я пытаюсь быть осторожным в ответах. Если бы я только мог не отвечать, просто встать и уйти, но это невозможно. Отсюда не уйти, не ответив правильно.
И ещё я не хочу видеть своих вечных спутников, эти красные и фиолетовые шарики, подарок бегущей где-то там, далеко отсюда реки. Он может заметить даже один вскользь брошенный взгляд на них, и тогда не помогут даже правильные ответы. И тогда снова нейролептики, электрошок, кожаные ремни, впивающиеся в тело, солнце с другой стороны решётки.
— И так — человек с муренами из рукавов значительно покашливает — Вы перестали видеть своих друзей?
Я раскаянно улыбаюсь…
— Да, у меня прошли галлюцинации — отвечаю я.
+ Хитрит, гадёныш.
Я чуть было не срываюсь ответной фразой, но до слёз прикусываю нижнюю губу и сжимаю замок кистей. Глупо сейчас обнаружиться. Я сделал это два года назад, и не сделаю этого сейчас.
— А вы уверенны, что это были галлюцинации?
+ Сейчас поймается.
Я делаю вид, что задумываюсь, его лицо выжидательно, так же как и руки-мурены.
— Да — я несколько раз киваю головой — До сих пор не могу понять, как я мог воспринимать это, как реальность? Хм, ядрики. Доктор, я так благодарен вам…
+ Врёт, сука.
…за то, что помогли справиться с болезнью. Лекарства, психотерапия, да, это здорово действует.
— А как же убитые вами двенадцать человек, включая вашу жену?
+ Хорошая ловушка! — руки-мурены как никогда напряженны.
Конечно, мне хочется закричать, что я не убивал их, что это ядрики заставили их убить самих себя, начиная с зарезавшей себя продавщицы и кончая выпрыгнувшей с восьмого этажа женой. Это они так защищали меня, я не хотел ни чьей смерти! — кричит мой мозг.
— Вы же сами понимаете, что я никого не убивал — я поднимаю голову и смотрю в его глаза — А самоубийство жены… доктор, пожалуйста, не напоминайте мне…
Он напрягшимся телом наклоняется вперёд, он ждёт срыва. Два года назад я полностью пересказал ему все его мысли, и он очень хочет построить на мне свою карьеру, ведь таких как я у него не было за всю его практику, и он ждёт, когда я снова подтвержу своё умение… Мне даже кажется, что он верит в ядриков, но, я отравлен, а не идиот…
— Мне… мне кажется, что из-за этого самоубийства у меня и произошёл срыв. Все эти галлюцинации, весь бред. Спасибо доктор, что избавили меня от всего этого.
+ Тварь!
Я снова опускаю глаза и безразлично разглядываю рисунок на линолеуме. Если правильно отвечать, ему придётся отдать мои документы на комиссию, и тогда…
Вода журчит однообразную мелодию, убегая к далёкому морю, она ещё вернётся сюда. Вернулся и я.
Тридцать один год жизни отравленным, одиннадцать с половиной тясяч дней отравленной жизни, и вот я вернулся.
Я никогда не узнаю, как нужно жить правильно, жить так как они, пропитавшись ложью, ненасытной корыстью, желчью своей никчёмности, но я знаю что мне делать…
Я снимаю сандалии и иду к прохладной воде. Ноги до щиколоток проваливаются в тёплый, бархатный песок, ещё два шага, песок становится холодным, ещё шаг, и я вхожу в реку.
Настоящая река шумит, она растерянна, я улыбаюсь.
Я вернулся чтобы отдать тебе твой яд река, яд, в миллионы раз усиленный страданием и теперь его хватит на всех. Он растворится в твоей воде, теплый воздух поднимет его в небо и очищающими дождями прольёт на этот мир, чтобы навсегда изменить его. Он наполнит собою воздух и они будут вдыхать его.
Пусть ложь и желчь разъедят мозги миллиардов, пусть ядрики убивают их, пока они не опомнятся, пока не изменятся, пока не станут людьми, умеющими не ненавидеть тех, кто рядом. Ведь именно тот, кто рядом с тобой, тот и есть ближний тебе.
Ведь именно тот человек, кто не позволяет себе зла, кто смиряет ненависть любовью. Всё остальное могут и звери.
Ещё несколько шагов, и вода обнимает меня. Я быстро выплываю на течение и перестаю грести.
Я вернулся река. Я вижу твоё удивление, ты не узнаёшь то, чем отравила меня. Ты и не узнаешь, страдание умеет изменять вещи, теперь это не яд, теперь это лекарство, но исцелятся не многие.
Вода проникает внутрь меня, я тяну её в себя всё сильнее и сильнее, тело заходится дрожью, и я чувствую как растворяюсь в бездонной реке, распадаюсь на миллиарды крошечных красных и фиолетовых ядриков. В моём сердце взрывается водородная бомба, но оно уже не нужно мне, мои глаза окутывает мгла и я радостно ощущаю, как тёплый воздух поднимает меня в небеса…
Куда уплывают озёра?
В нашем городе часто идут дожди. Ливневые и слепые, с яростною силой бьющие в оконные стёкла и падающие отвесно, едва слышные мирные дожди, холодные, и те, под которыми хочется стоять часами, согревающие и очищающие.
Ливневые и злые приходят с запада, растут тёмной стеной над горизонтом, обрушиваясь на город сначала буйным, крутящимся в бесноватой пляске ветром, а затем ледяной, нещадно колотящей по крышам и земле водой. Тихие и добрые появляются с юго-востока.
Порой тучи рождаются прямо над городом. И тогда я, отбросив всё в сторону, выхожу смотреть, как уменьшается клочок чистого неба в зените, как стягиваются со всех сторон косматые белые облака, наливаясь фиолетовым соком, словно кожура неестественно быстро зреющих слив, как вода наверху уверенно и необратимо превращается из доброй в злую.
В эти моменты деревья не шелохнутся, птицы не обронят ни единой ноты, день меркнет и наполняется ожиданием, а вместе с ним наполняется ожиданием и душа. Нет мига напряжённее для меня.
А иногда, по несколько дней кряду, дожди проходят мимо, и ликующее над городом солнце, оттеняет и без того чёрные, ползущие у горизонта огромные тучи. И издали становится по-настоящему понятно, какие они грозные и бездонные эти блуждающие небесные озёра.
