Дорога к источнику (Летящая - 5) - Дмитрук Андрей Всеволодович (мир книг txt) 📗
- Если не можете, буду сообщать. Сейчас не шучу. - Она сделала несколько длинных, неторопливых шагов. Наклонилась к самому лицу Сократа. Тверд был янтарь под срезом смоляной челки.
- Слушайте. Я вижу вас насквозь, вы это знаете. В прямом смысле. Горные хребты - хорошее будущее, но... Пока что у вас очень устала печень. Сердечная мышца работает вяло, стенки сосудов обросли всяким хламом. А мозг! Клетки просто изнемогают - им мало пищи! Пощадите свой мозг, Сократ. Целые слои мертвых клеток. Слизь... Хотите, я все исправлю? Я могу!
Он заглянул в ее бешеные, озорные, горькие глаза со страшно расширенными зрачками - и увидел там себя, миниатюрного, бородатого, серебряного, как игрушечный гномик.
- Этого я и боялся. Испугался сразу, увидев вас. Искушения, опасного всей общине. - Старик нашел мужество весело прищуриться и спросить: Скажите, Виола, а вам никогда не бывает жутко, что вы... такая?
Словно уколотый, Хорхе взвился из кресла - в тихой ярко освещенной каюте, на фоне провала звездной черноты, он вскочил бледный, обтянутый свитером, раскинув руки, как будто хотел заслонить Виолу от беспощадных звезд.
Жгуче-фиолетовая вспышка возникла на месте его головы. Ослабленная преградой, струя пламени ударила в грудь Координатора.
Меткий плевок крейсера вспорол кожу Виолы, разворотил драгоценный ларец ребер, сжег и испарил насыщенную кровью губку легкого, безобразно взломал спину и погас, опалив коричневым стену каюты.
...Каким горячим, тесным, липким стал мир! Кажется, целые годы барахтается Виола в кипящей трясине. Задыхается, не может разлепить веки, вытолкнуть изо рта и ноздрей едкую жидкость. Где она? На болотной планете "лесных царей"? Ах, нет, оттуда она спаслась, и позднее планету назвали ее именем. Давно, давно, четверть тысячелетия тому назад...
...По крайней мере убрать боль и замедлить время. Еще... еще... Не может быть все так нелепо. Идиотский конец - от чьей руки?!.
...Что? Терять жизнь? _Бесконечную_ жизнь?!
...Наша неистовая любовь к жизни - дочь нашего бессмертия. Того, которое так презирает Сократ.
...Ничего нельзя сделать, разрушен спинной мозг. Уходит кровь, трепещет угасающая воля.
Сократ.
Хорхе.
"Вы разорвали цепь".
"Просто двое становятся единым существом".
Кровь хлещет из горла - откуда ее столько в теле?
...Совсем растворяясь в удушливой, слепящей трясине, зацепилась она памятью за старика Сократа. Позвала.
...Что это? Почему вдруг распахнулись голубизна неба и зелень лесных равнин и сверкнула далеко внизу кривая сабля реки на бархате каньона? Откуда у нее, раздавленной, гибнущей, бодрое, могучее чувство собственной прочности?
В глубь сочной земли, до самых скал уходят ее корни, каждым волоском всасывая терпкие земные соки; она купается в солнце, она подставила жаркому свету тысячи ладоней-листьев, и по каждому листку перебегают веселые иголочки, словно электрический душ.
Почти не чувствуя слабости, точно зная, что надо делать дальше, Виола позвала Славомира ибн Хусейна, того, что в день прилета показался ей похожим на ястреба, а потом предстал тишайшим семьянином, добряком и гитаристом-виртуозом. Окликнула, и вдруг распахнутая ширь, доступная горному дубу Сократа, непостижимо слилась с уютом лесного уголка: мазки скупых лучей, нежные перья папоротника, алые капли ягод на изморози мха. Корни узнали вкус хвойного перегноя; крона груши-дички, странно слившаяся с дубом, транслировала напряженную радость прорыва к небу сквозь пласты еловых лап.
Через пустоту она обратилась к долговязому веснушчатому Аттиле Томашеку, так старавшемуся загладить перед ней военную резкость сограждан. К Аттиле, отцу восьмерых детей, посвятившему себя только их воспитанию. В зеленое буйство ее души вплелась раскидистая береза о многих стволах на одном корне. И каждый отросток гремел своей, особой песней...
Так, одного за другим призывая колонистов, она получала энергичные дружеские ответы, собирала в своей телесной оболочке волю десятков людей и необоримую мощь леса.
Время было сжато, спрессовано до полной неподвижности. В яме экрана застыл округлый лоб крейсера, озаренный новой фиолетовой молнией.
Выстрел не достиг цели.
Волевой заряд, собранный Виолой от людей и деревьев, сокрушительно рухнул на биомашину. Вихрь токов взорвал кристаллы, немым песком осыпалась их чаща, подобная коралловому рифу. Корабль умер. Земная гостья пощадила лишь систему, поддерживавшую питательный бульон в камере с "экипажем".
Потом Виоле много раз снился этот сон. Женщина, которой не существовало, блондинка в розовом комбинезоне, с криком бежит по кольцевому коридору крейсера под зловещий вой экстренного ускорения. Ее дети, полугодовалые близнецы, единственные, кого пощадила катастрофа, внезапный удар жесткого излучения звезды. На время полета несмышленышей спрятали в специальный сверхзащищенный бокс. Последняя, отчаянная мольба женщины обращена к кораблю: сохрани! Сбереги от любой опасности!
Взрослые переселенцы погибли, их трупы истлели в каютах и на постах, а крейсер, оставшийся без экипажа, выполнил приказ матери. _Слишком_ хорошо выполнил. Почти девятнадцать лет в искусственной среде. Ровесники Хорхе, вялые, белесые, словно черви, способные только расти в длину. Силовые коконы вокруг них - и вечная, застывшая на пределе яркость механического раба, расстреливающего всех, кто приближается, кто пытается проникнуть на борт и, следовательно, представляет возможную угрозу хранимым...
Кто виноват? Никто. Аркадцы повредили ходовую часть, и взбесившийся дракон воевал с целой планетой. Теперь его врагом стало каждое живое существо. Смутным наитием постигнув родство людей и деревьев, он жег леса, целые материки обращал в пустыни. Ах, высокосовершенный крейсер! Кто, когда мог предусмотреть для тебя подобную ситуацию?..
Великовозрастные младенцы во власти сатанинской няньки, да в самом ли деле нам уже не грозит такое будущее? Не слишком ли мы надменны в своей непогрешимости, вечно юные олимпийцы? Не пора ли приобрести немного смирения и поучиться даже у тех, кто не обладает техническим потенциалом нашего чудовищного околосолнечного города - Кругов Обитания? Кто идет иным путем, быть может, слишком узким, но самостоятельным?
