Евгений - Черри Кэролайн Дженис (читать книги онлайн полные версии TXT) 📗
Саша, закончив с едой, выпил большую кружку хмельной настойки из трав.
Скоро должны начаться дожди — все приметы указывали на это. А дождливые дни долгие, неприятные. Неужели ягод в этом году будет мало? Это как раз больше всего занимало хозяйственную Эвешку, которая при одном упоминании о непогоде начинала греметь посудой. Да и Ильяна тоже, наверное, загрустила от этого.
Но существовало одно строгое правило — за столом, во время еды не говорить о бедах и напастях. Как правило, раздавались реплики, типа «подай хлеб», «передай соль», «достойно есть!» и тому подобное.
И наконец Петр сказал:
— Саша, завтра мы, наверное, можем отправиться верхом!
— Но может быть, дождь пойдет! — живо вмешалась Эвешка, — куда вам ехать!
— А ты что, дождь накликала?
— Дожди сами идут, чего их накликать!
— Ну тогда чего зря болтать! Лошади застоялись, пора их размять!
— Можно и потом…
— Ну точно, дождь накликала, — вздохнул Петр.
Петр налил себе в кружку настойки и залпом выпил. После чего он отлил немного в мисочку и поставил за печку — для домового. Он каждую неделю делал так, чтобы задобрить духа.
И сразу все почувствовали, что исчезла какая-то внутренняя напряженность — видимо, домовой благосклонно принял подношение.
Саша, облокотясь на стол, задумчиво жевал хлеб. Тут он обратил внимание, что это хлеб не их помола — мука более мелкая. Ну конечно, ведь Петр плавал и вниз по течению, чтобы там поторговать, чем можно. Он пользовался тем, что на реке были пороги, и потому далеко не каждый торговец отваживался плыть на лодке или корабле вверх. Скот у них был, потому не переводилось молоко и масло, рыба не сходила со стола — Петр был отменным рыбаком, а вот охоту не слишком жаловал. Занимался он и бортничеством — собирал мед диких пчел. Так что на жизнь было просто грех жаловаться. Только почему-то в этой семье не любили домашнюю птицу.
И никогда не держали ее. Однажды, когда Ильяне было семь лет, они приютили раненого лебедя, но птица оказалась в высшей степени неблагодарной — за все время она так и не подпустила к себе никого, и постоянно норовила ущипнуть даже руки, кормившие ее. А однажды этот же лебедь повалил подошедшую к нему Ильяну, которая принесла ему зерно. На том вся их любовь к птицам и закончилась.
Кстати, лебедя потом выпустили из амбара, когда он поправился.
Ильяна вообще росла девчонкой смышленной. Но иногда в ней проскальзывало что-то такое, что ставило ее родителей в тупик.
Родители не раз подумывали, стоит ли рассказывать ей то, чего она не знала — к примеру, все про ее деда, которого звали Уламец, а также про ворона, и еще…
Но Петр понимал, что в таких делах лучше слушать жену. Саша, вставая сейчас из-за стола, тоже вспомнил это, и решил как-нибудь поговорить с Петром и Эвешкой об этом, если с Ильяной действительно уж что-то не то происходит.
Иногда Ильяна спрашивала про своих дедушек и бабушек, но Петр старался отмалчиваться — ему почему-то казалось неудобным признаваться, что он круглый сирота.
Только тут Саша понял, почему вдруг Петр поставил наливку за печку, и почему в доме была такая напряженная обстановка — ведь с Ильяной действительно что-то было неладно!
Ильяна вышла, и тут Эвешка и Петр заговорили наперебой. Начали с огорода, перешли на заготовку дров к зиме, а потом решили, что неплохо было бы как-нибудь свозить дочь вниз по реке, чтобы она посмотрела, как живут там люди. В самом деле, пора, ведь девке уже шестнадцатый год пошел…
Вообще-то сам Саша знал, что ему не всегда удается понять людей, хотя он ничем, в сущности, от них не отличался. В прошлом он и сам вел довольно разгульную жизнь, знал он и пьяные драки в кабаках, и шумные пиршества, и многое другое… Но он, кажется, никогда не одобрял чересчур сильную опеку Эвешки над дочерью. Она, наверное, и понятия не имела о том, что ей когда-то нужно будет выходить замуж, и что ей придется заботиться о муже…
Это в двенадцать лет Ильяна загорелась: хочу лошадь! Ее тогда не убедили ни доводы родителей о цене лошади, угрозы, что ей самой придется ухаживать за конем, поить-кормить его, выносить навоз, особенно зимой…
Ильяна осталась тверда — давайте лошадь!
Иногда Саша думал — и в самом деле, пора отправить девушку вниз по реке.
Там она познакомится с ровесниками, подружится. А то в лесу совсем одичать можно. Надо бы поговорить об этом с Петром, даже завтра утром.
Почему бы, к примеру, не сплавать в Змивку…
— Чем ты занимался весь день? — спросил Петр вдруг.
— Что?… А-а-а-а, как обычно, читал…, — вздрогнул от неожиданности Саша, выходя из раздумий.
— Но ты хочешь поехать завтра со мной?
Вообще-то больше всего ему хотелось и завтра просидеть за книгами. Но, может, и в самом деле поехать с Петром? Там не будет Эвешки, можно будет спокойно поговорить о ребенке, с глазу на глаз.
— Да, почему бы не поехать? — повел книжник плечами, — я согласен!
— Ну тогда решили! — сказал Петр, пытливо глядя на него с другой стороны стола.
Эвешка расчесывала свои густые волосы. Муж ее все время говорил, что никого еще не знал, кто бы так носился со своими волосами. Но она чувствовала, что Петру нравится, когда ее волосы в порядке. Только что она закончила рассовывать по углам избы мешочки с пахучими травами и сушеными цветами, чтобы там стоял приятный запах. Вот и сейчас Петр подошел к ней. Он наклонился и поцеловал жену. Эвешка даже глаза закрыла от удовольствия.
Наконец она и сама обняла его. И тут же разразилась потоком слов — просила прощения за свое немногословие за ужином, за непочтительность и грубость. Так все получилось, говорила она быстро, прямо весь день все из рук валилось. А вечером еще хлеб подгорел…
— Хлеб был вкусным! — тихо сказал Петр.
— Если бы так! — вздохнула она. Петр ничего не ответил — он знал, что при стряпне жена пользуется и своими знахарскими рецептами! Но вот с волшебством у нее было строго — она, конечно, учила каким-то хитростям и дочь, но старалась, чтобы хитрости в основном были по хозяйственной части.
Эвешка, кладя голову на плечо мужа, тихо спросила:
— А когда ты собираешься по реке вниз, в Анатольевку?
— Даже не знаю! Все зависит от погоды! Может, дня через три-четыре… А что, все уже готово?
Впрочем, этого вопроса можно было не задавать — Эвешка была отличной хозяйкой, и она наверняка уже давно все подготовила, что нужно. Еще с поздней весны изба наполнялась ароматами трав и цветов, которые она сушила для продажи. Тут были разные целебные снадобья. Такие вещи всегда пользуются большим спросом, и потому на плохую торговлю оснований жаловаться не было. Но теперь Петр что-то не видел ее упаковывающей травы и коренья. Возможно, именно поэтому он как-то не думал о сроках отплытия. Погода в этом году подвела, и из-за нее начались разные бедствия.
— Поплыву, когда скажешь! — улыбнулся Петр, чтобы как-то польстить жене — она вон сколько работает, а ему иногда даже невдомек оценить плоды ее трудов, — там у нас муки еще на месяц хватит? Если нет, то там должно зерно лежать. Или, вот что… Может, вы с Ильяной со мной тоже поплывете? Саша может присмотреть за этим всем, если с нами не поплывет!
Он уже давно мне предлагал так сделать!
— Я посмотрю, как все будет…, — пробормотала она, лежа на его плече.
— Послушай, у тебя ничего не болит? Ты здорова? — спросил Петр, хотя знал, что ведуны и колдуны никогда не болеют, не говорят, сколько им лет, и им не свойственны многие вещи, которые так досаждают обычным людям. Но зато они болели другими болезнями. Им куда больше, чем простому люду, были присущи боязливость, беспокойство, ответственность за других, за свое волшебство.
Эвешка всегда чувствовала себя настороженно — ведь она была уже фактически мертва сотню лет, но скрывала это. Волшебство помогало ей в этом. Потом она вышла замуж за такого вот сорвиголову, но он никак не мог понять всех ее страхов и беспокойств.
