Взгляд в прошлое - Миллер Энн (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .TXT) 📗
- А кто художник? - спросил я.
- Рассел. Большой друг Боуэр, он сделал ей подарок - расписал каждый том собрания.
- И в «Хольсоне» этого не знали? Почему они не посмотрели?
- Гордыня, знаете ли. Они самонадеянно предположили, что этот набор не принесет никакого дохода. Ведь ясно, что это не первые издания, да и сама Боуэр не считается такой коллекционируемой, хотя на мой взгляд, ее описания Дикого Запада гораздо более искренние, чем у Грея, Ламура или даже Уистера.
- И что вы с ними будете делать?
- Смотреть и радоваться, показывать, друзьям. Ну а потом отдам какому-нибудь хорошему человеку.
- Отдам… - эхом отозвался я, думая об аукционных прибылях.
- Конечно, - улыбнулся Фечнер. - Хорошая книга, как хорошее вино, ее надо испить с друзьями.
В другой раз, когда подвернулся удобный случай, я спросил Фечнера, откуда он узнал о поддельном экземпляре «Вращения сфер», и он мне ответил, что Кеплер никогда не написал бы подобные комментарии на полях.
- Он так не думал, - сказал он просто. - Те комментарии - не его.
В будущем, когда всё изменилось, я бы поразился столь бережному и тщательному подходу к автору, позволившему Фечнеру так точно познать систему его мышления. Мне было бы интересно, уделял ли он такое же внимание своим знакомым. Если да, то мой действительно серьезный промах состоял в том, что я вообще едва знал этого замечательного человека.
Все остальные споры нашей группы носили гораздо более непринужденный характер. Я помню, мы обсуждали ряд книг, которые могли бы изменить историю: «Илиада», «Об общественном договоре», «Хижина дяди Тома» и «Капитал» оказались в этой категории. Маккефри настаивал на регулярном представлении правильных прогрессивных идей обществу снова и снова, для того чтобы люди «пережили их и искренне приняли всем сердцем». В доказательство он разместил диссертации на тему гелиоцентрической Вселенной от Аристарха Самосского до Коперника и провел литературную линию от «Хижины дяди Тома» до «Сына Америки» и от «Странного фрукта» до «Убить пересмешника» [7] .
- Понадобились эти и многие другие книги, - печально проговорил он, - чтобы привести нас к более справедливому обществу, но идеала все еще не видно.
С другой стороны» Ариэль спорила, что только лишь глубокое понимание каждым сути происходящего способно пробить общественное сознание, которое может изменить мир.
- Обратите внимание на «Происхождение видов» Дарвина, - предложила она, - или теорию относительности Эйнштейна.
Позже я вспомнил, что весь этот разговор, давший мощный толчок к размышлениям и приведший к трагическим последствиям, спровоцировал именно Фечнер. Тот вечер мне запомнился крепко. Весь день шел такой сильный снег, что никакие лопаты и комбайны не могли с ним справиться. В сумерки многие люди уже оставили битву со снегом и ушли домой, я заметил только нескольких неслом-ленных, старательно пробивающих дорожки в сугробах, пока я с Трудом брел к магазинчику.
Ступеньки, ведущие вниз, исчезли, превратившись в снежный склон. Я ухватился за круглые перила и осторожно сполз вниз. Колокольчик на двери бешено звякнул, когда я ввалился в дверь, с трудом отвоеванную у снежного завала.
О, блаженный оазис тепла и света! Когда я скинул намокший шарф и снял куртку, то услышал в задней комнате взволнованный разговор.
- Но вы бы не захотели, - серьезно рассуждал Маккефри, - сообщать им, что это из будущего.
- Почему нет? - спросила Ариэль. - Разве вы не пожелали бы узнать это, случись подобное с вами? Как круто это даст по мозгам!
Я пропустил следующую часть разговора, потому что наклонился стянуть галоши. Я учуял запах горячего вина, сдобренного специями, и был не прочь угоститься.
- Ага, - протянул Фечнер, когда я вошел в комнату. - Вот тот человек, который ответит на наш вопрос.
- Какой такой вопрос? - осведомился я, счастливо погружаясь в мягкое коричневое кресло, которое стало «моим» с тех самых пор, когда я освободил его от кучи книг. - Я понял, ребята, что вы тут уже некоторое время общаетесь. Потому как на ступеньки уже можно звать горнолыжников, и только мои следы смогут им немножко помешать.
Маккефри широко повел своей кружкой с вином:
- Tempus fugit, когда веселишься.
По какой-то неизвестной причине Ариэль нашла это страшно забавным и так расхохоталась, что плеснула вино на рубашку. Взглянув на пятно, она удивленно поморгала по-совиному и торжественно произнесла:
- О, хорошо же, hodie adsit, cras absit. - И захохотала снова.
Я подозрительно посмотрел на вино, которое Фечнер протягивал мне:
- Что это вы, ребята, туда кладете?
- Успокойтесь, дети малые, - призвал Фечнер. - Надо задать вопрос.
Он и сам был в великолепном настроении, даже легкомыслен, он прямо-таки сиял изнутри, широко улыбался, и глаза искрились, когда он спросил меня:
- Если бы вы могли передать книгу, любую книгу, кому-нибудь, кто жил раньше, какую бы вы выбрали и кому бы отдали?
- Я бы передал биографию Христофора Колумба самому Колумбу, - сразу ответил я.
- А вы не боитесь, что измените историю? - спросила Ариэль. - Мы жуем эту проблему уже несколько часов.
- А почему бы ее не изменить? Что хорошего в нынешнем положении вещей? Если бы Колумб знал, что не найдет ни специй, ни шелков Востока, он бы никогда не отправился в странствие, тем более на запад. Он бы никогда не нашел Новый свет, и коренные американцы жили бы в мире.
- Но вы бы никогда не узнали, насколько изменили мир и изменили ли его вообще. Неоткуда было бы узнать. Не-ет, я бы выбрала
книжку несущественную, приятный пустячок для развлечения, - рассудительно сказала Ариэль. - Я бы дала «Винни-Пуха» Цезарю, когда он был маленьким мальчиком. Мне всегда хотелось встретиться с Цезарем, но только с ребенком, а не с генералом или диктатором. Интересно, каким он был малышом? Я взглянул на Фечнера:
- А вы что решили?
- Я пока не определился, зато Маккефри готов ответить. Расскажите, Роджер, на чем вы остановились?
Выбивая старый пепел из трубки и наполняя ее новой порцией табака, Маккефри размеренно вещал:
- Поначалу я собирался сделать что-нибудь знаковое, типа передать «Новый завет» Иисусу или «Холодный дом» Марии Антуанетте, но потом я разделил беспокойство Ариэль, что слишком сильно изменю историю, и остановился на более простом и, несомненно, элегантном решении. Вы знаете, как я люблю греческую трагедию?
