Костяной дом - Сильверберг Роберт (лучшие книги читать онлайн TXT) 📗
Предполагалось, что я останусь в прошлом всего на четыре дня, а затем радуга «эффекта Зеллера» вспыхнет вновь и вернет меня домой. Разумеется, через несколько недель я догадался, что в будущем что-то пошло не так, эксперимент оказался неудачным, а мне, вполне вероятно, уже никогда не попасть домой. Подобный риск имелся всегда. Что ж, я здесь, и останусь здесь. Сперва, когда до меня окончательно дошла истина, были жалящая боль, гнев и, полагаю, печаль. Ныне осталась лишь глухая тоска, которая всегда со мной.
Во второй половине дня я натыкаюсь на человека-стервятника. Это чистое и откровенное везение. След его я давно потерял – лесная подстилка здесь усыпана мягкими сосновыми иголками, а я недостаточно опытный охотник, чтобы отличить в таких условиях один след от другого, – и я бесцельно бродил по лесу, пока не заметил сломанные ветки, потом почуял дымок, поднялся, следуя за этим запахом, ярдов двадцать или тридцать по склону пологого холма, и вот он: сидит на корточках возле костерка из торопливо накиданных хворостинок и жарит на зеленом прутике пару куропаток. Может, он и стервятник, но коли говорить об умении ловить куропаток, то здесь он опытнее меня.
Он и в самом деле уродлив. Джинни вовсе не преувеличивала.
Голова у него огромная, сильно скошенная назад. Рот напоминает звериную пасть, подбородок едва заметен, косой лоб переходит в огромные, как у обезьяны, надбровные валики. Волосы как солома, они растут по всему телу, но мохнатым его не назовешь – он не более волосат, чем многие из людей, которых я знал. Глаза у него серые, верно; маленькие и глубоко посаженные.
Тело низкое и широкое, как у штангиста-олимпийца. Вся его одежда состоит из обрывка шкуры на поясе. Это самый что ни на есть настоящий неандерталец, только что из учебника, и когда я его разглядываю, по спине у меня пробегает холодок, словно до этой минуты я не верил до конца, что попал на двадцать тысяч лет в прошлое, и лишь сейчас, разрази меня гром, эта мысль окончательно обрела реальность.
Он принюхивается, улавливает мой запах, принесенный ветром, и его огромные брови сходятся, а тело напрягается. Он смотрит на меня, изучает, оценивает. В лесу очень тихо, и мы, исконные враги, стоим лицом к лицу.
Никогда прежде я не испытывал такого чувства.
Нас разделяет футов двадцать. Я ощущаю его запах, а он – мой, и оба мы пахнем страхом. Никак не могу предугадать его действия. Он слегка покачивается вперед-назад, словно готовится вскочить и напасть. Или убежать.
Но не делает ни того, ни другого. Первый момент напряженности проходит, он расслабляется. Он не пытается напасть, не собирается и убегать. Он просто сидит, терпеливо и устало, смотрит на меня и ждет моих действий. А я гадаю, уж не дурачит ли он меня, готовясь внезапно напасть.
Я настолько замерз, проголодался и устал, что начинаю сомневаться, смогу ли убить его, если он подойдет ко мне. На какое-то время меня это перестает волновать.
Потом мне становится смешно – надо же, жду проницательности и хитрости от неандертальца. Проходит неуловимое мгновение, и он больше не кажется мне угрозой. Да, он не красавец, но и не демон, просто уродливый коренастый человек, одиноко сидящий в холодном лесу.
И еще я знаю наверняка, что не стану пытаться убить его. Не потому что он настолько страшный, а как раз наоборот.
– Меня послали убить тебя, – говорю я, показывая каменный нож.
Он не сводит с меня глаз. С тем же успехом я мог говорить на английском или санскрите.
– Но я не стану этого делать, – продолжаю я. – Вот главное, что тебе следует знать. До сих пор я никого не убивал, и не собираюсь открывать счет убийством совершенно незнакомого человека. Ты меня понял?
Он произносит что-то в ответ. Говорит он тихо и неразборчиво, но мне ясно, что язык его мне совершенно незнаком.
– Я не понимаю того, что ты мне говоришь, а ты не понимаешь меня. Так что мы в равном положении.
Я подхожу к нему на пару шагов. Нож все еще у меня в руке. Он не шевелится. Теперь я вижу, что он безоружен, и хотя он очень силен и наверняка способен за считанные секунды оторвать мне руки, я все же успею опередить его и ударить ножом. Я указываю на север, в противоположную от поселка сторону, и взмахиваю вытянутой рукой.
– Ты умно поступил, направившись в эту сторону, – произношу я очень медленно и громко, как будто так он поймет мои слова. – Уходи из наших мест. Иначе тебя убьют. Понимаешь? Capisce? Verstehen Sie? Уходи.
Сматывайся. Я не убью тебя, но другие убьют.
Я опять жестикулирую, пытаясь красноречмвой пантомимой указать ему путь на север. Он смотрит на меня. Смотрит на нож. Его огромные ноздри-пещеры расширяются и трепещут. На мгновение мне кажется, что я ошибся в нем как последний идиот, и он просто выгадывал время, чтобы прыгнуть на меня, едва я кончу говорить.
А потом он оторвал кусок мяса от жареной куропатки и протянул его мне.
– Я пришел убить тебя, а ты со мной делишься едой?
Он не опускает руки. Взятка? Или он умоляет не убивать его?
– Не могу. Я пришел убить тебя. Послушай, я сейчас повернусь и уйду, хорошо? Если меня спросят, то я тебя не видел.
Он помахивает куском мяса, и у меня начинают течь слюнки, словно мне предлагают фаршированного фазана. Нет, и еще раз нет. Я не могу лишить его обеда. Я тыкаю пальцем в него, потом на север и еще раз пытаюсь ему втолковать, чтобы он не попадался никому на глаза. Потом поворачиваюсь и делаю первый шаг. А вдруг он сейчас вскочит, набросится на меня сзади и задушит?
Пять шагов, десять. Я слышу, как он шевелится у меня за спиной.
Вот и все. Теперь нам придется драться.
Я резко оборачиваюсь с ножом наизготовку. Он смотрит печальными глазами на нож, а в руке у него все еще зажат кусок мяса. Он твердо решил отдать его мне.
– Господи, – доходит до меня. – Да ты просто одинок…
Он что-то тихо и невнятно бормочет на своем языке и протягивает мне мясо. Я беру его и быстро проглатываю, хотя оно еще полусырое. От спешки я едва не давлюсь. Он улыбается. Мне все равно как он выглядит, но если кто-то улыбается и делится едой, то для меня он человек. Я улыбаюсь в ответ. Зевс меня убьет. Мы садимся рядышком, ждем, пока поджарится вторая куропатка, потом молча делим ее пополам. Заметив, что ему трудно оторвать от тушки крыло, я протягиваю ему нож. Он неуклюже отрезает крыло и возвращает нож.
Когда все съедено, я поднимаюсь и говорю:
– Теперь я ухожу. И очень желаю тебе добраться до холмов быстрее, чем тебя поймают.
Потом поворачиваюсь и ухожу.
А он идет за мной. Словно пес, только что отыскавший нового хозяина.
Вот так я и прихожу с ним в поселок. Избавиться от него попросту невозможно, разве что избить, но этого я делать не собираюсь. Когда мы выходим из леса, по моему телу прокатывается волна тошнотворной слабости.
Сперва я думаю, что это просится обратно полусырая куропатка, но потом понимаю – нет, это самый обычный страх, потому что Стервятник явно намерен оставаться со мной до самого конца, а конец мне светит невеселый. Я уже представляю себе пылающие глаза Зевса, его гневный оскал. Оскорбленный вождь ледниковой эпохи в припадке ярости. А раз я не справился с делом, они закончат его за меня. Убьют его, а возможно и меня, потому что я продемонстрировал себя в роли опасного идиота, приводящего домой каждого врага, которого его послали убить.
– Придурок ты несчастный, – говорю я неандертальцу. – Зря ты за мной увязался.
Он вновь улыбается. Ты ведь ни хрена не понимаешь, верно, приятель?
Мы проходим мимо мусорной кучи, потом мимо бойни. Би Джи и его команда строят новый дом. Би Джи поднимает голову, видит меня, и его глаза блестят от изумления.
Он толкает Марти, Марти толкает Пола, а тот хлопает по плечу Дэнни. Они тычут пальцами в меня и неандертальца. Переглядываются. Открывают рты, но ничего не говорят. Перешептываются, покачивают головами. Слегка пятятся, потом окружают нас и пялятся, разинув рты.
