Ковчег 47 Либра - Штерн Борис Гедальевич (книги полностью бесплатно .TXT) 📗
— Но почему же рождаемость в последнее время подросла?
— Да потому, что сорок лет назад «распечатали» довольно большую партию эмбрионов. Эти люди, их дети, а потом внуки и правнуки фертильны, потому и подросла рождаемость и еще подрастет, пока не начнет снова падать. Пойми, если бы не эта поколенческая старость, если бы бесплодие возникало случайно, поверь, было бы куда лучше. Если в потомстве треть бесплодных вне зависимости от поколения, паре достаточно рождать в среднем четверых, чтобы население росло по экспоненте или троих, чтобы поддерживать популяцию на постоянном уровне неограниченное время. Эх, черт, если бы да кабы…
По Волге вдоль пустынной набережной (фарватер проходил близко к берегу) проплыл туристический теплоход — туризм как бытовое занятие только-только входил в обиход на Селине. Пассажиры, увидев Криса с Рубеном, радостно и нестройно закричали «привет», замахали руками, а капитан дал двойной низкий гудок.
— Хорошо, я сейчас попрошу проверить твои результаты. Если ты прав, надо что-то предпринимать.
— Не надо меня проверять, Рубен. Я в своем уме, мыло не ем, а там все настолько прозрачно, что лучше устрой нагоняй всем, кто имел доступ, за то, что не увидели очевидного. Мы уже активировали кучу эмбрионов, получив от них гораздо меньше потомков, чем могли бы. Вопрос, можно ли это исправить, и в чем причина. Что-то мне подсказывает, что мы не можем это исправить. Но лучше поговорить с биологом. У тебя есть надежный грамотный биолог в пределах досягаемости? У меня нет.
— Пожалуй, есть. Амир Баккар. Должен находиться в двадцати минутах ходьбы. Он, правда, не совсем по этой теме — он геномы исследует на предмет всяческих изменений в сравнении с земными геномами. Но человек грамотный, думаю, сможет прояснить что-то.
— А он доступ к базе имел? Если да — оставь его в покое, пожалуйста.
— Успокойся, не имел. Доступ к базе строжайше ограничен, и по логике вещей надо устроить Бруно Левичу хороший втык за то, что дал тебе доступ.
— Это тебе нужно устроить всенародный втык или кому там еще, кто зажал доступ к базе. А Бруно все еще будут благодарить. Зови своего биолога!
Рубен позвонил. Пока они потребляли вторую порцию пива, Амир появился в конце набережной и подошел как раз к тому моменту, когда официант принес для него тот же классический заказ. Это был невысокий худощавый человек с тонкими чертами лица, чьи скромные геометрические размеры компенсировались пышными курчавыми шевелюрой и бородой, составлявшими единое незабываемое целое. Сверху все это великолепие венчала шляпа с загнутыми полями.
— Хорошо сидите, дорогие заговорщики! Рад присоединиться. Что такого стряслось, что вам внезапно потребовался кабинетный генетик?
— Вот Крис, он математик и дорвался до генеалогической базы данных. Пусть он расскажет.
— В двух словах так. Шестое поколение женщин, если отсчитывать поколение от эмбриона Ковчега по женской ветке, полностью бесплодно. Может быть и не полностью, но, по крайней мере, две девятки. Пятое — наполовину. Четвертое — на пятнадцать процентов. Случаев частичного бесплодия практически нет — либо нормальная фертильность, либо нулевая. Также нет никаких корреляций между остальными факторами здоровья и поколением. Впечатление, как будто при смене поколений накапливается какая-то ошибка, приводящая к резкой необратимой поломке. Какая там клиническая картина — эмбрионы, кажется, гибнут после нескольких делений? Рубен, ты должен знать.
— Да, именно так. Гибнут практически сразу, так что не удается зафиксировать беременность. Амир, ну скажи наконец что-нибудь! Ты единственный из нас в этом что-то понимаешь.
Биолог некоторое время молча смотрел на реку, поджав губы. Остальные тоже молчали, ожидая ответа. Наконец:
— Да, действительно, пахнет жареным. Я как-то старался не думать о проблеме рождаемости — гнал эти мысли, как мысли о старости, и старался не вникать. Что сказать — малодушие своего рода… Теперь на что это похоже с первого взгляда… Похоже, что теломераза в женских половых клетках не работает. Ни у кого из женщин на Селине не работает. Знаете, что такое теломераза?
— Это то, что концы ДНК достраивает?
— Вроде того. Как удваивается ДНК хромосомы при делении клетки? Вдоль нити ДНК едет так называемая полимераза — формально белковая молекула, а по сути целый механизм — и строит точно такую же нить. Так вот, этот механизм не может воспроизводить ДНК с самого конца — ему нужен кусок, чтобы «встать на рельсы», и этот кусок не воспроизводится. Копия получается короче оригинала. Природа обходит эту проблему с помощью лишнего концевого куска ДНК, который не содержит информации и служит рельсами для полимеразы. Эти рельсы называются «теломерами». Естественно, при каждом делении клетки теломеры укорачиваются. Но тут как раз и вступает теломераза — тоже белковая молекула, а по сути — механизм. Она и достраивает теломеры до первоначальной длины. Теперь понятно, что будет, если теломераза не работает?
— Понятно, — ответил Крис. — Катастрофа, когда теломеры съедаются до нуля. А почему именно шесть поколений? Почему есть разброс — у кого-то бесплодие наступает на шестом поколении, у кого-то аж на четвертом?
— Почему шесть, как раз понятно — типичная длина теломеров рассчитана где-то на 60–70 делений, если их не восстанавливать. При смене поколений женские яйцеклетки делятся 13–14 раз. Шестое поколение — это 5 смен, начиная от земных эмбрионов с нормальными теломерами. Вот они как раз и съедаются — у кого-то чуть раньше, у кого-то попозже, поскольку начальная длина имеет разброс. А если бы теломераза не работала у мужчин, было бы куда хуже — у нас происходит куда больше делений половых клеток. Теломеры бы съелись за одно поколение. Впрочем, и так хуже некуда, и можно ли исправить — вопрос.
— Что же могло произойти, что теломераза перестала работать? Облучение при перелете? — предположил Рубен.
— Облучение бы выбило теломеразу у части эмбрионов. Останься хоть несколько неповрежденных — они бы дали седьмое и следующие поколения. А потом и все здоровое человечество. Вряд ли могла быть тотальная порча лишь одного механизма. В остальном-то люди рождаются нормальными.
— Магнитное поле? Они же тысячи лет были в поле 10 тесла.
— А что поле? Молекулам, когда они просто лежат не взаимодействуя, от него ни холодно ни жарко, тем более при низкой температуре. Я боюсь, тут совершенно другой эффект. Дело не в мутациях. Хуже.
— Что может быть хуже? — спросил Рубен.
— Человек — это не только человек. Это симбиоз огромного числа организмов. В каждом из нас по полтора килограмма бактерий, без которых мы бы не смогли переваривать пищу и жить. Кроме этого в каждом из нас функционирует куча вирусов — в том числе и необходимых, хотя их роль мы понимаем хуже. Вы знаете, что кроме эмбрионов, Ковчег привез запас человеческого дерьма и прочих продуктов жизнедеятельности. Там была вся необходимая кишечная флора, но где гарантия, что какие-то необходимые — например вирусы, живущие в теле человека, — не были забыты на Земле? В эмбрионы они по каким-то причинам могли и не попасть. Боюсь, если это так, проблема безнадежна. Но я пока не уверен, что это именно так.
— Стойте, а кроме человека есть другие виды, столкнувшиеся с той же проблемой?
— Та-а-ак… У нас же все человекообразные обезьяны вымерли… У них же поколения быстрей сменяются… Думали, проблема интродукции, и рукой махнули. Похоже, со всем нашим семейством такая напасть.
— Я читал, что совершенно загадочным образом вымерли гиены.
— А хоть кто-нибудь из семейства виверровых у нас живет? Мангусты, генеты?
— Мангустов, кажется, нет, хотя они наверняка были в базовом пакете. Про остальных не знаю.
— Как будто напасть косит целые семейства. Это, пожалуй, подтверждает мысль, что проблема в недостающих организмах.
— Предположим, мы обречены, — продолжил Крис. — Но все обречены, солнце погаснет и так далее. Вопрос в сроках. У меня такой вопрос: сколько в Инкубаторе осталось эмбрионов? Это к тебе, Рубен.
