Целитель (СИ) - Мишарин Борис Петрович (читать книги полностью .TXT) 📗
— Нет, я тоже не буду. Мне сегодня звонил Борис Федорович.
— Борис Федорович? Это кто?
— Серебренников, ваш министр.
— Ух ты… и чего хотел, ты его знаешь?
— Лично нет, но общались несколько раз по телефону. У меня есть его прямой номер. Там у вас комиссия из Москвы… обвинили тебя, дорогой, во взятках. Пришлось объяснить министру откуда у тебя часы и машина.
— Вот сволочи… но ничего, наш генерал их уже обратно отправил, сами разобрались, — ответил Федор. — Спасибо, Наденька, я наелся и теперь хочу тебя снова.
Он унес ее в спальню на руках… Позже, в радостном изнеможении заговорил:
— Завтра в шесть утра за мной заеден капитан Тарас Венчура, это мой напарник, поедем в Верхнереченск, триста километров отсюда. Вечером буду дома.
— Ты звонил на наше КПП, а то не пропустят твоего напарника?
— Но он же полицейский…
— Я понимаю, — улыбнулась она, — но полиция сюда не вхожа. Необходимо разрешение от ФСБ или наше приглашение.
Утром Бугров старался добрать сна в машине пока они ехали. Ночью долго не мог уснуть, все время тянуло к Надежде, хотелось ласкать ее постоянно. И откуда только брались силы? От любви, он улыбнулся с закрытыми глазами.
— Верхнереченск, — услышал он голос напарника, — куда едем, в отдел?
— Нет, давай сразу в школу, переговорим с классным руководителем, с бывшим конечно.
Лето, но школа была открыта, и директор оказался на месте. Полицейские представились.
— Мы бы хотели переговорить с классным руководителем одиннадцатого «а» класса, год выпуска 2002-ого.
— Я была классным руководителем, что вас интересует?
— Простите…
— Анна Ивановна, — подсказала она.
— Анна Ивановна, мы хотели вас расспросить о бывших учениках — Иванове, Петрове, Сидорове, Самойлове и Терентьевой.
— Это очень грустная история, — вздохнув, ответила директорша, — вы приехали по тому уголовному делу? В Верхнереченске никто не верит, что Терентьеву убил Самойлов. А вот Иванов, Петров и Сидоров вполне могли. Ходят слухи, что в полиции скрыли факт ее изнасилования. Эта троица вполне могла совершить насилие, потом убить и свалить все на Самойлова. Иванов, Петров, Сидоров… золотая молодежь, которая считает, что ей позволено все. Простите, капитан, в связи с чем вы заинтересовались этим делом, Самойлов написал заявление после тюрьмы?
— Нет, — ответил Бугров, — Иванов, Петров и Сидоров были убиты 25-ого числа.
— Двадцать пятого… в день смерти Терентьевой. Считаете, что это Самойлов? Возможно, но я не осуждаю его. Отсидеть десять лет за несовершенное преступление — это страшно. Самойлова и в колонии пытались убить, но то ли рука у преступника дрогнула, то ли Бог отвел, только остался он без глаза. Я уверена, что эти сволочи его заказали, больше некому. Самойлов имел право на наказание, если полиция бездействует и осуждают невиновных. Он сейчас дома, можете с ним переговорить, если у вас совести нет совсем. Судить человека второй раз за полицейские огрехи, толкнувшие его к справедливости. Извините, но больше говорить с вами не желаю, вызывайте повесткой и прошу покинуть мой кабинет.
Бугров встал, за ним и Венчура.
— Мы приехали не судить, а разобраться…
— Раньше надо было разбираться, одиннадцать лет назад, когда осудили невиновного. Разбираться они приехали… жизнь человеку сломали и снова приехали.
Бугров понимал директоршу, но сейчас диалог был бесполезен. Полицейские ушли.
— Адрес у нас есть, поедем к Самойлову, — произнес Бугров.
Они подъехали, сразу увидев одноглазого во дворе дома, вышли из машины. Самойлов заговорил первым:
— Нашли… не думал, что так быстро, но ждал. Пройдемте в дом или сразу в машину паковаться?
— Вы даже не спросили, Самойлов, кто мы.
— Чего лишний раз трепаться, я ментов по запаху за версту чую. Так в дом или в машину?
— Пройдемте в дом для начала, — ответил Бугров.
В доме хозяин предложил:
— Чай, кофе или водочки выпьете?
— Спасибо.
— А я выпью. Когда теперь еще водки придется попробовать.
Он налил водки в стакан. Венчура отобрал его.
— Отдай, Тарас, пусть выпьет, легче рассказывать будет, — посоветовал Бугров.
Самойлов выпил, заговорил:
— Я в армии снайпером был, служил в Чечне. После контузии меня свои подобрали, а про винтовку забыли, списали ее, как утраченную в ходе боя. Я оклемался вскоре и винтовочку подобрал, но не стал афишировать. В сельской местности она всегда для охоты пригодится. Не знал тогда, что понадобится она для другого. Это история об винтовке, чтобы вы знали. Отслужил, вернулся домой и приехал в город к своим одноклассникам. Решили отметить мое возвращение из армии. Выпил я тогда много, меня начало тошнить, и я ушел в туалет. Проблевался, очухался, вернулся в кабинет, а там никого. Подождал немного и даже еще выпил. Услышал шум, пошел в другой кабинет, а там эти… суки… Терентьеву насилуют. Меня связали. Пьяный я не оказал сопротивления. Когда закончили все по очереди, Иванов предложил Терентьеву убить, чтобы молчала, а меня задержать, как убийцу. Петров с Сидоровым согласились. Иванов резал… потом измазали меня кровью, нож в руки вложили связанному и милицию вызвали. Следователь меня и слушать не хотел, экспертизу на изнасилование тоже не провели. Десять лет отсидел… в колонии пытались убить, чтобы замолчал навсегда. Кучу жалоб и заявлений написал, но все они исчезали бесследно. Понял, что официальным путем мне ничего не добиться. Ну, а остальное вы знаете.
— Напишите все сами, Самойлов.
— Написать? Можно и написать.
Он писал долго, часа два со всеми подробностями. Бугров прочитал.
— Нет, так не пойдет, надо кое-что изменить.
— Изменить? Не получится, мент поганый, лучше я вас самих кончу.
Бугров с Венчурой скрутили Самойлова.
— Ты не понял, мы не продажные менты и не сволочи. Я предлагаю тебе добавить, что ярость кипела в твоем сердце, она помутила разум, и ты не ведал, что творил. Это состояние аффекта, могут дать условно, а то влепят вплоть до пожизненного.
— Я убивал в полном сознании и еще бы раз убил. Ничего дописывать не стану.
— Дурак ты, Самойлов, обида и злость душат разум. Возможно, я бы тоже убил, оказавшись на твоем месте. Но сидеть за этих сволочей считаю неразумным и неправильным мероприятием. Самому себя наказывать — это глупость. Советую написать правильно. Твоя совесть возражать не станет, главное ты уже совершил — подонки наказаны. Пиши и следователю говори о помутнении рассудка, — твердо произнес Бугров, отпуская руки Самойлова.
Он встряхнул руками, налил себе еще водки и выпил стакан залпом. Дописал необходимое.
Генерал Обухов прочитал чистосердечное признание.
— Ну и дела… Как ты догадался, Федор, что экономическая версия здесь ни при чем?
— Если бы убивали по одному и с разрывом по времени, тогда бы экономическая версия стала единственно правильной. Такой громадный масштаб бизнеса не освоить в один присест. Поэтому я отверг коммерческий мотив. И еще меня насторожило то, что они все родом из одного поселка, одноклассники. Я стал искать причину в прошлом их жизни.
— Молодец, молодец, ничего не скажешь. Сверли дырку в погонах, майор.
Радостный Бугров ехал домой. Будущий майор глянул на часы — семь вечера, для него это было супер рано. Обнял Надежду, поцеловал. Повариха еще не ушла и накрыла на стол. Он все еще стеснялся ее, вспоминая, как выскочил голый.
— Сегодня, Наденька, можно и рюмочку коньяка. Да, я раскрыл тройное убийство, и генерал пообещал мне внеочередное звание, стану майором в ближайшие дни. Ты довольна?
— Я всегда довольна, когда ты дома, — ответила Надежда, — и вдвойне, когда у тебя замечательно на службе.
— Мы все обо мне, как у тебя на работе?
— Хорошо, милый, спасибо. Обыкновенная текучка — операция, стакан сладкого чая, операция и снова чай. Он помогает восстановить силы… глюкоза. Двадцать операций за день.
— Ты устаешь, Наденька. Двадцать операций, наверное, в больнице всем штатом за неделю делают. Может быть тебе уменьшить количество?
