Астронавт Джонс. Сборник научно-фантастической прозы - Хайнлайн Роберт Энсон (прочитать книгу .txt) 📗
Двадцать пять лет спустя, когда Свобода был уже Комиссаром Астронавтики, один медик посоветовал ему заменить культю протезом. «Я мог бы сделать вам такой протез, который невозможно было бы отличить от настоящей ноги», — сказал он. «Не сомневаюсь, — ответил Свобода. — Знавал я некоторых Стражей постарше, которые вечно тряслись над своими искусственными сердцами, желудками и глазами. Я уверен, что наши замечательные ученые, двигая науку вперед и вперед, скоро начнут штамповать искусственные мозги, которые невозможно будет отличить от настоящих. Кстати, некоторые из моих коллег внушают мне подозрение, что эта идея уже воплощается в жизнь, — он пожал костлявыми плечами. — Нет. Я слишком занят. Может быть, потом как-нибудь».
Задача состояла в том, чтобы вырваться из Министерства Астронавтики — заведомого тупика, в который завели его нервные Высшие.
Когда же это удалось, сразу появились другие дела. Времени вечно не хватало. Приходилось мчаться что есть мочи, только чтобы удержаться на одном месте.
Читают ли еще «Алису»? Этот вопрос очень занимал Свободу,
Однако старая рана и в самом деле болела слишком часто. Свобода остановился, чтобы боль, пульсирующая в ноге, немного утихла.
— Все в порядке, сэр? — спросил Айязу.
Свобода посмотрел на гиганта и улыбнулся. Остальные шестеро его охранников были ничтожества — обычные бездушные квалифицированные машины для убийства. Айязу не пользовался оружием, он был каратистом, и ему ничего не стоило пробить грудную клетку и вырвать легкие у того, кто не угодил Свободе,
— Я что-нибудь сделаю, — ответил Комиссар Психологии. — Не спрашивай, что именно, но это будет сделано.
Айязу подставил руку, чтобы хозяин облокотился на нее. Контраст между ними был комический. Рост Свободы едва достигал 150 сантиметров, у него был лысый куполообразный череп, лицо, изборожденное темными морщинками, и нос, похожий на кривую восточную саблю. Телосложение ребенка в сочетании с крикливым плащом огненного цвета, делало его фигуру нелепой. Впечатление усугублялось переливчатым мундиром с высоким воротником и темно-синими брюками клеш, сшитыми по последней моде. А охранник рядом с Окинавы носил все серое, у него была черная грива до самых плеч и руки, деформированные от постоянных упражнений в раскалываний кирпичей ребром ладони и пробивании досок кулаком.
Свобода прокуренными пальцами вытащил сигарету. Он стоял на посадочной террасе, расположенной на огромной высоте. В отличие от дворцов большинства других Комиссаров, его резиденция не была окружена парковой зоной. Свобода приказал построить свою министерскую башню прямо посреди города, который его породил. Город простирался под его ногами, насколько хватало взгляда. И хотя мешала загаженная атмосфера, на востоке, за плавучими доками, он все же мог разглядеть мерцание, похожее на блеск ртути, — это была Атлантика.
На землю опускались сумерки. На суриково-красной полосе заката, как на гравюре, вырисовывались черные вершины гор. Засветились огнями улицы столицы Высшего уровня. Нижний уровень под ним был сплошным черным пятном, откуда доносился приглушенный нескончаемый гул кольцевых линий, генераторов и автофабрик. Там изредка появлялись вспышки, обозначающие либо ожившие окна, либо свет фонарей, которые время от времени зажигали люди, вооруженные дубинками и ходившие группками из страха перед Братством.
Свобода выпустил дым через нос. Его взгляд скользнул мимо авиакара, который перенес его сюда из океанского дома и остановился на небе. Венера стала более заметной, белая на ярко-синем фоне. Свобода вздохнул и указал на нее:
— Знаешь, — сказал он, — я почти рад, что колонию там ликвидировали. Не потому, что она не оправдывала себя экономически, хотя бог, существуй он на самом деле, был бы свидетелем, что в данное время мы не можем попусту тратить ресурсы. Причина здесь другая, более важная.
— Что же это за причина, сэр? — Айязу почувствовал, что Комиссар хочет поговорить. Они были вместе уже много лет.
— А то, что теперь, по крайней мере, есть место, куда можно удрать от людей.
— На Венере плохой воздух, сэр. Вы можете улететь на какую-нибудь звезду. Там вы избавитесь от общества людей, и скафандр носить не придется.
— Но девять лет во сне до ближайшей звезды! Не слишком ли много для поездки в отпуск?
— Да, сэр.
— А потом может оказаться, что найденные мной планеты будут ничуть не лучше, чем Венера… Или они будут похожи на Землю, все-таки отличаясь от нее, и это может надорвать сердце. Ну, ладно, пошли, продолжим игру в важных персон.
Свобода, откинувшись назад, оперся на свой костыль и зашагал ко входу в коридор со светящимися стенами. Охранники, выстроившись полукругом, шли чуть впереди и сзади него, рыская глазами туда-сюда. Айязу был рядом. Нельзя сказать, чтобы Свобода боялся террористов. Вообще-то сейчас работала ночная смена, потому что Комиссариат Психологии был главной цитаделью Федерального правительства. В этот час на этаже не должно было быть никаких мелких сошек.
В конце холла находилась комната для телеконференций. Свобода заковылял к легкому креслу. Айязу помог ему сесть и поставил перед ним письменный стол. Возле большинства людей, смотревших с экранов, находились советники. Свобода, не считая охранников, был один. Он всегда работал в одиночку.
Премьер Селим кивнул. Позади него виднелись открытое окно и пальмы.
— Ах, наконец-то вы здесь, Комиссар, — сказал он. — А мы уже начали беспокоиться.
— Я прошу извинить меня за опоздание, — ответил Свобода. — Как вам известно, я никогда не занимаюсь делами дома, поэтому мне пришлось приехать на конференцию сюда. Да, кессон под моим фундаментом дал течь, гидростабилизаторы отказали, а прежде чем узнать, что случилось, я как раз выяснял сколько времени у осьминога, страдающего морской болезнью. Он мне наврал на десять минут.
Шеф безопасности Чандра заморгал, открыл свой рот, чтобы выразить протест, но потом кивнул:
— Ах, вы шутите. Я понимаю. Ха.
У себя в Индии он проводил заседания на рассвете, но правители Земли привыкли к нерегулярному расписанию.
— Давайте начнем, — предложил Селим. — Я думаю, обойдемся без формальностей. Но прежде чем без промедления заняться делами, я хочу спросить, нет ли чего-нибудь крайне безотлагательного?
— Э… — робко начал Ратьен, занимавший пост Комиссара Астронавтики. Это был слабовольный сын последнего премьера. Благодаря отцу он и получил свое кресло, и с тех пор никто так и не взял на себя труд отобрать его. — Э… Да, джентльмены, мне бы хотелось вновь поднять вопрос о фондах для ремонта… Я имею в виду то, что у нас есть несколько вполне хороших звездолетов, на ремонт которых требуется всего несколько миллионов, и они смогут… э… снова отправиться к звездам. И потом академия астронавтики. Право же, качество последних новобранцев оставляет желать много лучшего, так же как и их количество. Мне думается, если бы мы — а особенно мистер Свобода, поскольку это, кажется, относится к его министерству, — развернули широкую пропагандистскую кампанию, адресованную младшим сыновьям в семьях Стражей… или Граждан профессионального статуса, которая убедила бы их в важности профессии астронавта, возвратила бы ей… э… былой романтический ореол…
— Пожалуйста, — перебил Селим, — в другой раз.
— Однако я мог бы кое-что ответить, — вмешался Свобода.
— Что? — Шеф Металлургии Новиков с удивлением воззрился на него. — Вы — один из инициаторов этой спецконференции. И вы хотите, чтобы мы тратили время на не относящиеся к делу вопросы?
— Нет таких вопросов, которые не относились бы к какому-нибудь делу, — пробормотал Свобода.
— Что? — переспросил Чандра.
— Я всего лишь процитировал Энкера — отца философии конституционалистов, — ответил ему Свобода. — В один прекрасный день, возможно, вы попытаетесь понять то, что сейчас хотите проигнорировать. Я убедился, что такое стремление способно творить чудеса.
Чандра покраснел от досады.
