Заклинатель джиннов - Ахманов Михаил Сергеевич (библиотека книг бесплатно без регистрации .TXT) 📗
– Не стоило спешить, – заметил я. – Научный поиск – вещь рискованная. Успех не гарантирован.
Пыж переглянулся с Альбертом, и тот, словно солист, вступающий в дело по мановению дирижерской палочки, каркнул:
– Двойная ставка будет гарантией успеха?
Не сразу сообразив, что слышу вопрос, я промолчал, и это был мудрый поступок, ибо через минуту снова послышалось карканье:
– Тройная!
– Пуст подавится, – пробормотал Керим с дивана.
– Вопрос не в деньгах, а в голове. – Выдавив простодушную улыбку, я постучал пальцем по лбу. – Деньги сюда ума не вложат.
– Зато добавят энтузиазма, – предположил Салудо и отлепился от статуи Ермака. – Давайте, Сергей Михайлович, не будем создавать проблем друг другу. Вы, кажется, решили: пока идет работа, я получаю деньги, так зачем ее заканчивать? Во всяком случае, слишком скоро… – Он повел рукой, заметив мои протестующие жесты. – Я вас не упрекаю, я даже восхищен вашим очевидным здравомыслием. Ученые, они…
– Каталы и кыдалы, – раздалось с дивана.
– …не от мира сего, – невозмутимо продолжал Альберт, – а с этакой публикой бизнес не сделаешь. Я рад, что вы реалист… все мы рады – так рады, что хотели бы выслушать ваши предложения. Может быть, оплата не повременная, а аккордная? Не тройная ставка, а твердая сумма плюс премиальные за скорость? Предположим…
Тут он взглянул на Пыжа, и генеральный молвил веское слово:
– Пять! Пять тысяч и еще столько же, если сдадите работу в марте. К празднику!
Здорово их припекло! – подумал я. Затем, изобразив глубокое раздумье, поинтересовался:
– Это какой же у нас в марте праздник? – Международный женский день, батенька мой. Забыли? Или не знаете по молодости лет? – Ну почему же… Я принялся прикидывать на пальцах. Пересчитал их с мизинца на левой руке до мизинца на правой, потом наоборот и начал по новой. Хрумки с сосредоточенным видом следили за этими манипуляциями, не забывая об остальных делах: Пыж раскладывал банкноты треугольником, Керим зевал и чесал под мышкой, а Салудо пытался отпять у Ермака гранитную секиру. Закончив свои вычисления, я буркнул:
– День солидарности трудящихся мне больше нравится.
– Премия! – напомнил Альберт Салудо.
– А что премия? Все эти премии да аккорды – для лохов, а для серьезных людей желательно нечто другое. Скажем, доля в прибылях.
Словно бомба взорвалась! Пыж, смешав зеленые, подскочил в кресле, из глотки Салудо вырвался странный клекочущий звук, а Керим, с лязгом захлопнув челюсти, тут же раскрыл их вновь, что-то рявкнул на неведомом мне наречии, а затем перевел на русский добротным трехэтажным и почти без акцента.
Затем Альберт сделал шаг ко мне, явно намереваясь похлопать по плечу. Я изящно уклонился.
– Кажется, Сергей Михайлович, мы вас недооценили! И где же нынче таких ученых выпекают?
– В краях заокеанских, – с охотой пояснил я. – Там, понимаете, все реалисты – и бизнесмены, и ученые. Толковый математик там за десять тысяч даже извилиной не шевельнет.
– Там! – каркнул Альберт, махнув дланью в сторону Ермака. – А мы – здесь! – Он ткнул пальцем в пол.
– Бог повсюду велел делиться, Альберт Максимович. И там, и тут.
Наступила тишина. Мои хрумки обсасывали преподнесенную пилюлю, соображая, что их работник не так-то прост и, вероятно, знает, почем его извилины. Я полагал, что это верный ход – да и не я один, а вся заокеанская научная общественность. Есть сорок методов, как уклониться от нежелательного контракта, и лучший из них – действовать понаглее и требовать сразу миллион. Или миллиард, смотря по ситуации. После чего заказчик уходит, вращая пальцем у виска.
Однако в этот раз не вышло – то ли ментальность в наших краях иная, то ли моих хрумков и в самом деле припекло. Пыж снова пересчитал двенадцать сотенных, покосился на Керима, бросил взгляд на Салудо и вымолвил:
– Цена вопроса? Сколько вы хотите, отец родной?
– Я, Петр Петрович, тухлыми яйцами не торгую. Найду решение, будет цена. Ну а не найду…
Я развел руками и поднялся, но на пути к дверям стоял Салудо. Физиономия Альберта была, как обычно, равнодушной, бесцветные глазки уставились не на меня, а куда-то вбок, и все же в его лице и позе чувствовалось что-то угрожающее. Удав, готовый броситься на кролика, а кролик – вот он кролик, я!
– Позвольте пройти, Альберт Максимович.
– Позволю, Сергей Михайлович. Только хочу дать на прощание совет: помните о нашем разговоре. О том, насчет тети.
– Я вам сказал, что тети у меня нет.
– Ну кто-то же имеется… кто-то дорогой и близкий.
– Друг, – промолвил я, – лучший друг с незабвенного детства. Я за него в огонь и в воду, а он за меня – горой… И знаете, где он служит? В налоговой полиции.
Альберт нахмурился, Керим грозно запыхтел, а физиономия Петра Петровича перекосилась, став похожей на маску недоброго вестника из древнегреческой трагедии.
– Не поминай дьявола всуе, а то до беды недалече… – Он театрально перекрестился и передвинул зеленые на краешек стола. – Это вам, Сергей Михайлович. Берите, батенька мой, и считайте данную сумму авансом, в счет вашей доли грядущих доходов.
– Авансы обязывают, – заметил я. – К чему торопиться? Будет результат, будет и аванс.
– Ну как хотите. Была бы честь предложена… – Пыж кивнул Кериму, тот поднялся, сгреб деньги со стола и сунул в карман.
На этом мы и расстались, хоть и не очень довольные друг другом, но с перспективой кончить дело тихо-мирно, без привлечения тетушек и полицейских в качестве решающего довода. Все произошедшее казалось мне тогда похожим на второсортную оперетку – три искусителя-злодея строят честному парнишке козни, суля ему то кнут, то пряник. Вернее, пряник и кнут, если придерживаться хронологической последовательности…
Выглядело это несерьезно, и хоть методика нахального запроса не сработала, я все-таки обрел свободу и был доволен. Конечно, бродили в моей голове подозрения, что не машинка нужна хрумкам, а то, что эта машинка проверяет, но данная мысль оставалась смутной и неоформленной до конца. Не тянула эта троица на фальшивомонетчиков, совсем не тянула! Да и разведанное мной насчет заокеанской тайны было для них бесполезно, если припомнить фокусы с бумагой, сериями и номерами. Такое производство мелкой фирме не под силу – ибо, как говорили викинги, чтобы отправиться за золотом, нужно много серебра.
Я шел по заснеженному пустынному парку, утешаясь этой мыслью, пока за спиной не послышались хруст снега под торопливыми шагами и шумное тяжелое дыхание. Сизо, он же – Север Исакович Зон, мой ваятель-алкоголик… Метр шестьдесят с ушанкой, но коренастый, плечистый, похожий на гнома, с огромными руками и ногами. Был он, как всегда, навеселе, но это не сказывалось на резвости движений; язык, правда, заплетался.
– П-постой, Серега… Несешься, т-точно задницу наскипидарили… Еле да-агнал…
Я подождал, пока он отдышится. Повод мчаться за мной сквозь снега и льды был, разумеется, веским, не терпящим отлагательства: стрельнуть ту самую десятку, которой не хватало на пузырь. Такая уж была у Зона нравственная конституция, что больше десятки он никогда не просил, и эта сумма являлась, конечно, невозвратной. Впрочем, нашей взаимной симпатии это не вредило.
– Общался с нашими крровопийцами? – выдохнул он обдав меня сложным ароматом табака, спиртного и каменной пыли. – Н-ну, н-ну… Ты, С-сергуня, п-поберегись… гады они, да не простые… клопы на яйцах пролетариата.
– Я не пролетариат, а прослойка. – Моя рука нырнула за пазуху, нащупывая бумажник. Условный рефлекс российского интеллигента перед лицом алчущего пролетария…
– Но яйца-то у т-тебя есть, а им по фигу, чьи сосать, – пояснил Сизо и, втянув морозный воздух, добавил: – Ты, Серега, погоди, не шарь в карманцах… ты меня послушай… – Он дернул меня за рукав, заставив наклониться, и зашептал в ухо: – Альбертик наш с Никешей толковал… 3-знаешь Никешу? Эт-такий здоровый лось из н-новгородцев, а новгородцы у наших гадюк… эта… дочерняя предприятелка, а может, наоборот… В общем, лось Никеша у них за бригадира… тот еще душегуб! Он…
