Vita Nostra - Дяченко Марина и Сергей (читать полные книги онлайн бесплатно .txt) 📗
Сашке казалось, что он плывет очень долго. Течением обоих сносило все ниже, туда, где берега были болотистые и топкие, где выбраться было невозможно. Пловец перевернулся на спину и изо всех сил заработал свободной рукой; человек, которого он тащил за собой, казался грудой мокрого тряпья.
На мелководье пловец встал на ноги, и Сашка его узнала. Это был первокурсник Егор: светлые волосы облепили голову, глаза красные, а губы посинели. Утопленник оказался другим первокурсником, которого Сашка видела в институте, но имени его не знала. Он выглядел гораздо хуже: одутловатое синюшное лицо и почти черные губы.
Егор обвел берег блуждающим взглядом. Увидел Сашку:
— Есть мобила?
Сашка мотнула головой.
— Беги к автомату. «Скорую», быстро.
Сашка побежала. Наступила босой ногой на ракушку, охнула от боли. Вернулась; прыгая, без носков натянула кроссовки. Успела увидеть, как Егор кладет утопленника на живот, грудью на камень, как, что-то бормоча, нажимает сплетенными ладонями ему на спину; дальше смотреть не было времени.
Телефонная будка нашлась неподалеку от моста, напротив последнего дома тихой, почти деревенской улицы. Сашка сорвала трубку, с облегчением услышала далекий гудок; мимоходом вспомнилось, как тогда, зимой, она давила на кнопочки окровавленными пальцами, а за спиной в сугробах неподвижно лежали негодяи, которых она сама изувечила… Люди.
Сашку обдало холодом, но в этот момент в трубке ответили.
— Здесь человек утопился! — крикнула Сашка. — Утонул! Его вытащили, а он не дышит!
— Адрес?
— Возле реки!
— Река большая… Адрес? Куда ехать?
Сашка огляделась. На противоположном заборе масляной краской были выведены загогулины, весьма отдаленно похожие на буквы и цифры.
— Луговая, семь дробь один!
— Понятно. Ждите.
Скорая приехала через тридцать минут. К тому времени первокурсник, отвечая реанимационным усилиям Егора, не только задышал, но и открыл мутные глаза, начал дергаться и вырываться. Он орал, ругался гадкими словами и был, кажется, совершенно невменяем.
— Он утопился или белку поймал? — угрюмо спросил санитар в сером халате, когда студента наконец-то затолкали в машину.
— Прыгнул с моста по пьяни, — сказал Егор. — Вообще нормальный парень.
— Нормальный, — проворчал врач, измученный, с черными кругами вокруг глаз. — Тут две машины на всю Торпу… Сейчас, может, ребенок где-то кончается, или сердечный приступ у кого-то, а мы возимся с этими наркашами… Студенты, блин…
Врач сплюнул.
— Где вы видели… какие наркаши?! — выкрикнула Сашка.
Возмущение накрыло ее, как волна накрывает песчаный замок. Чужие люди, равнодушные лица, Егор спас человека, хоть бы кто-то его поблагодарил!
Ледяная рука ухватила ее за локоть: Егор удержал ее и оттащил на полшага назад.
— Он захлебнулся, — сказал, глядя в глаза врачу. — Вода была в легких, а там песок, тина…
— Поучи, — сказал врач. — Все? Мы поехали.
Машина сорвалась с места и умчалась, оставив на берегу облако вонючего выхлопа. Егор и Сашка некоторое время смотрели ей вслед. Потом Егор выпустил Сашкину руку: его начало трясти.
— Спасибо, — сказала Сашка.
— За что?
— Мне злиться нельзя. Я тогда… — Сашка запнулась. — Знаешь, тебе надо водки выпить.
— Побежали, — сказал Егор, стараясь не цокать зубами.
И потрусил вдоль улицы прочь от берега, а Сашка за ним.
Давние ежедневные пробежки не успели окончательно забыться; она бежала ровно, не отставая от Егора. Тот тяжело топал, роняя капли, мерное хлюпанье его кроссовок то сливалось с Сашкиными шагами, то приходило с ними в диссонанс. Оба молчали; как всегда на бегу, Сашке легче стало сосредоточиться.
Первый курс. Истерики, депрессии. Пьянство. Как зовут этого парня? Что, если бы ему в самом деле удалось утопиться? Нет, не удалось бы; слишком неэффективно, слишком напоказ… Он же видел, что Егор рядом… А может быть, он ни о чем не думал, а просто допился до «белочки», повредился умом от Портновских занятий?
На улице Сакко и Ванцетти она все-таки отстала. Егор не обернулся, нырнул в переулок и, когда Сашка, пыхтя, взбежала по ступенькам общаги, его уже и след простыл.
Она поднялась к себе в комнату. Обеих соседок не было дома. Беспорядок творился жуткий: на кроватях свалена одежда, под кроватями — обувь, на столе среди бумаг — крошки, грязная банка из-под варенья и перепачканная пластиковая посуда. Сашке сделалось противно; она не была фанатом уборки, но чудовищный «срач», который порой устраивали в комнате соседки, раздражал ее все больше.
Она открыла окно и выбросила вниз, на газон, чей-то правый ботинок, правый кроссовок и туфлю на шпильке. Может, задумаются в следующий раз.
Переоделась в спортивный костюм. Натянула теплые носки. Идти на обед не хотелось: аппетита не было совершенно. На третьей паре и на четвертой предстояли индивидуальные с Портновым, но Сашка была записана на шестнадцать-пятнадцать, а значит, время у нее было.
Она села за стол. Открыла ящик с учебниками и наткнулась на плеер; сразу вспомнилось все. Разговор с Коженниковым. «Укради кошелек». «Мне жаль, что у вас с Костей так плохо получилось»…
Запихнув плеер в глубину ящика, она взялась за текстовой модуль с цифрой «4» на обложке. Параграф тридцать шесть; она успела прочитать текст три раза от начала и до конца, когда в дверь постучали.
— Войдите, — сказала Сашка, не оборачиваясь.
Скрипнула дверь.
— Извини… Ты занимаешься?
В дверях стоял Егор. Он переоделся, на нем был теплый осенний свитер и синие тренировочные штаны. В руках Егор держал правую туфлю на шпильке и правый же ботинок.
— Извини, у тебя под окном вот это лежит… Так надо?
— Да, — сказала Сашка. Поднялась, взяла у Егора обувь и снова выбросила в форточку. Отряхнула ладони.
— Я провожу воспитательную работу среди твоих однокурсниц, — пояснила в ответ на удивленный взгляд Егора. — Видишь, что они мне устроили?
И она широким жестом обвела беспорядок в комнате. Егор смутился: вид девичьих трусов, брошенных на кровати, заставил его нервно отвести глаза.
— Прости их. Понимаешь, у нас на первом курсе…
— Ты думаешь, я не училась на первом курсе? — Сашка прищурилась.
— У вас было то же самое?
— Ну конечно. И ничего, живы.
Егор вздохнул:
— Я хотел с тобой поговорить… Саша.
— Говори, — Сашка улыбнулась. — Заварить тебе чая? Пошли на кухню, там хоть трусы где попало не валяются…
Она вышла в коридор вслед за Егором, заперла дверь и ключ положила в карман. Пусть побегают, козы, за ключом.
— Я летом на Сакко и Ванцетти насобирала липы. Знаешь, как она цветет! Пчелы просто с ума сходят… Сплошной гул стоит… И пахнет, пахнет липой по всей улице, и в комнате пахнет, если окна не закрывать…
— Ты летом домой не ездила?
— Ездила на две недели… А так у нас была практика… Ничего особенного, вишню собирали, — Сашка говорила легко, в этот момент ей самой казалось, что лето с липой и вишней было простым и беззаботным, настоящим студенческим летом. — Я на вишню потом смотреть не могла. И липы насушила целую жестянку. Тебе после холодной воды — самое оно.
Она поставила чайник.
— А как ты оказалась на берегу? — спросил Егор, протирая тряпкой клеенку на столе.
— Гуляла, — коротко ответила Сашка. Подняла крышку большой жестяной банки, вдохнула запах липы. — Вижу — вы барахтаетесь… Как он, такой пьяный, на мостик-то поднялся?
— Не такой уж он был пьяный, — сказал Егор. — Просто… Ну понимаешь.
— Позор, — коротко сказала Сашка и подумала, что за несколько минут до происшествия на реке сама смотрела на мостик, примериваясь. В чашках запузырился кипяток, сухие липовые цветки начали стремительно набухать, над столом поплыл замечательный запах.
— Здорово, — Егор принюхался, его ноздри вздрогнули. — Саш… А кроссовки ты зачем сняла? Там, на берегу?
Сашка поставила чайник на место. Сняла с полки сахарницу с отбитой ручкой.
