Опалы Нефертити - Бобев Петр (книги без регистрации .txt) 📗
Перед глазами его сгущался черный непроглядный туман. Временами он рассеивался и тогда Том видел сурового мстителя, который шел за ним в ста шагах, бодрый, без малейших признаков утомления, непреклонный.
Гурмалулу был детищем пустыни, выносливым как эму. В окружавшей их раскаленной пустыне он мог найти воду, если бы захотел. Он знал, где прячется плоскоголовая жаба. Знал, какой корень самый сочный. Знал, какое животное или птица могут вывести его к воде. Знал, какие мушки вьются над подпочвенными водами. Потому что на протяжении тысячелетий эволюция отбирала только тех, кто мог быстрее всех найти воду. Тот, кто не осваивал этого искусства, погибал.
Том переваливал с одной дюны на другую, обходил каменистые хребты и беспорядочно разбросанные полоски эвкалиптовых зарослей, которые все чаще вставали у него на пути, перемежаясь с колючими акациевыми кустарниками. Это вселяло в него и надежду — значит, пустыня отступает, остается позади,—и неясную тревогу. Он был уверен, что ненавистный черный негодяй умышленно заставлял его двигаться в определенном направлении с ясной одному ему зловещей целью.
Наступила ночь. Воздух стал прохладнее. Но вконец истощенному белому беглецу это не принесло никакого облегчения. Он весь горел. В жилах его, казалось, была не кровь, а расплавленный свинец, который бился частыми толчками, ошпаривая горло, грудь, виски, голову. А останавливаться нельзя. Каждое потерянное мгновение приближало его к гибели. Пока он шел, оставалась хоть какая-то надежда найти воду, выйти на какую-нибудь дорогу. И он продолжал идти. Том не заметил, как оказался в зарослях спинифекса. Он понял это, когда ноги его запутались в острых жестких листьях, и он упал лицом на колючий ковер. Адская трава! Каким точным было это название! Не обращая внимания на впившиеся в его тело шипы, он попятился назад, заботясь лишь об одном — как бы не выпустить оружие из рук. Он увидел, что враг его стоит за пределами сатанинского луга. Гурмалулу дождался, пока Том выбрался из травы, и снова пошел за ним, словно динго.
Ночь подходила к концу. Южный крест, который в полночь отвесно висел на небе, снова склонился к горизонту. А Том все шел. В голове его не осталось ни единой мысли. В сознании выработался единственный простой рефлекс — бежать от черного существа, которое преследовало его. И ничего больше. Все остальное представляло собой пустоту, черную пульсирующую пустоту.
Вдруг перед ним выросла какая-то стена. Заросли скрэба, ужас путешественников! Акации-карлики, сплетенные в гигантскую сеть, так что никакая живая тварь, размером больше кошки, не может пробраться сквозь спутавшиеся, упругие ветви, усеянные острыми шипами. Заросли скрэба приводят в отчаяние даже хорошо экипированные экспедиции, которые путешествуют на верблюдах и с достаточным количеством воды. Через эти заросли не может пробиться ни верблюд, ни грузовик. В них нельзя прорубить просеку даже с помощью пилы или топора. Все вынуждены обходить скрэб, эту дьявольскую стену.
Том Риджер двинулся вдоль стены влево. Он мог бы пойти и направо. Ему было все равно. Лишь бы не стоять на месте, лишь бы двигаться. Почти на каждом шагу он валился на землю. Лежал долго, потом снова поднимался. Но не для того, чтобы идти, а чтобы не заснуть. Он знал, что если заснет, ему конец. Черный негодяй только этого и ждал. Никогда раньше Том не задумывался над тем, как его следопыты ловили преступников и приводили их в наручниках через несколько дней, через несколько недель. Но все-таки приводили. А сейчас он понял. Так вот, значит, как. Они преследовали свою жертву до тех пор, пока она не падала на землю от истощения.
Нельзя засыпать! Необходимо встать снова, идти, по крайней мере попытаться! Но он уже не мог. Не мог подняться. При первой попытке ноги его подкосились. И при второй...
Нельзя засыпать! Хорошо, но как это сделать, чем отвлечься?
Неожиданно он вспомнил. С каких пор он не слушал радио!
Миниатюрный транзистор так и лежал в кармане его рубашки. Пока он был в плену у Эхнатона, никто не тронул его транзистора. Том крутнул ручку. Маленький динамик взорвался грохотом джаза, который расколол тишину сонной пустыни. Эти звуки ободрили Тома, влили в его душу освежающую струю. Бешеный ритм музыки, казалось, освободил его мускулы от напряжения, сердце от страха, наполнив надеждой все его существо. Нет, не все еще потеряно...
Проспал он совсем недолго — так, по крайней мере, ему показалось. Красное, неровное солнце только что показалось над горизонтом. Верхние ветки скрэба, покрытые белыми листьями, зарумянились, а отбрасываемые ими фиолетовые тени побежали по красному песку далеко на запад. Напротив сидел, скрестив ноги, голый дикарь и пристально смотрел на него. Таким немигающим, остекленелым взглядом змея сковывает обреченную птичку. Том потянулся за пистолетом. Конец! Он почувствовал, как ледяные пальцы ужаса стиснули ему горло. Ужасное свершилось. Руки его были перехвачены на спине холодной хваткой наручников. Тех самых наручников, с которыми он никогда не расставался и которые враг его поднял с земли, выроненные им, пока он спал.
Потеряв смелость, потеряв чувство собственного достоинства, забыв о превосходстве своей расы над его черным победителем, Том Риджер просипел, едва ворочая распухшим языком:
— Гурмалулу! Прошу тебя, отомкни браслеты! Я дам тебе все, что захочешь! Помнишь, сколько виски я тебе давал? Помнишь, я спас тебя от смерти, вырвав из рук Джубунджавы?
Гурмалулу молчал. Он не издавал ни звука. Думал ли он вообще? Или же и он отупел от жажды, голода, жары и напряжения. Он сидел, уставившись прямо перед собой, но не на того, кто разбил ему жизнь, а на что-то за его спиной, видя перед собой прошлое, которое уже не могло стать ни настоящим, ни будущим. В памяти вставали все его охотничьи подвиги, все те испытания, которым он подвергал себя, показывая племени, а, значит, и всему миру, на что способен Гурмалулу. Он видел свою Руби, детей, вспомнил тяжелые переходы. Вставали перед ним и картины долгих пиршеств «коробори», когда никто не мог перетанцевать его — давно это было, прежде чем в его жизни появился ненавистный мистер Том, прежде чем он сунул ему в руку первую бутылку виски... Давно было то, чего уже не может быть сегодня...
А Том Риджер продолжал причитать, просить, плакать. Хотя знал, что в пустыне при такой жаре нельзя даже разговаривать, потому что даже во время разговора из тела уходит драгоценная влага. Однако он уже был не в состоянии остановиться. Он хныкал, упрашивал...
Гурмалулу не слушал его. Он сидел неподвижный, безучастный, как каменные идолы в подземном храме, как зловещие «ир-мунен». В кармане у Тома однообразно играло радио, которое он забыл выключить ночью. Станция готовилась к началу утренней передачи. Через секунду, самое большее через минуту должен прозвучать сигнал.
И он прозвучал. Визгливый хохот кукабурры, которым австралийское радио начинало свои передачи, оглушил их.
Гурмалулу вздрогнул. И больше не шевельнулся. Только глаза его расширились, округлились — огромные, исполненные смертельного ужаса. Сбывалось проклятье Джубунджавы. Бессмертный мальчик Табала рассмеялся. И Гурмалулу должен был умереть!
Умереть! Умереть!
Огненная спазма сдавила ему грудь; его словно пронзило раскаленное копье. Рот его жадно пытался глотнуть воздух.
В следующее мгновенье несчастный опрокинулся навзничь.
Проклятье Джубунджавы поразило его.
Ошеломленный, потрясенный, Том смотрел на зловещее чудо, которое свершилось у него на глазах. Его враг был мертв. Действительно мертв!
И тут он пришел в себя. Какая польза от этого? Ведь еще раньше он успел надеть на него наручники! Чтоб ему сдохнуть немногим раньше!
И тем не менее... Он не останется здесь, не сдастся… Будет бороться до конца...
С великим трудом, так как руки его были скованы, Том поднялся. И тут же упал. Он понял, что идти не сможет. Тогда он начал ползти, отталкиваясь ногами и помогая себе то одним, то другим плечом. Так копошатся головастики в пересохшем болоте. Его рот, нос, глаза наполнились песком. До каких пор будет он так ползти? Возможно ли ползком добраться до конца этих чудовищных зарослей, похожих на мотки колючей проволоки?
