Заблудившийся во сне - Михайлов Владимир Дмитриевич (читать книги бесплатно полностью .txt) 📗
Это казалось по меньшей мере нелепым. Впрочем, я еще не усматривал в этом никакой прямой опасности для себя.
Кроме меня, в помещении не было никого живого. Хотя по таким стенкам вполне бы могли бегать и тараканы, а в углах под потолком – таиться пауки. Но на той стене, в которой была единственная дверь, под самым потолком я углядел знакомое устройство: портативную следящую телекамеру. За мной наблюдали, или, во всяком случае, имели возможность наблюдать.
Самое время было – вставать на свои ноги.
Но это оказалось не так легко, как представлялось мне по памяти.
Пока я шевелился под одеялом и лишь слегка поворачивал голову, мне казалось, что я обладаю свободой движений, хотя бы в этих четырех стенах. Но когда я предпринял попытку откинуть одеяло, чтобы сесть на койке, я быстро убедился в том, что тело, да и не только тело не желает мне повиноваться. При всем старании не удавалось даже выпростать руки из-под кусачего покрывала: оно было, видимо, то ли пристегнуто, то ли стянуто шнурами где-то под койкой, и добраться до этих застежек было весьма затруднительно, чтобы не сказать – невозможно. Даже сверху оставалось свободным ровно столько места, чтобы я мог без помех поворачивать голову – не более того. Оставалось разве что позвать на помощь; но это вряд ли было бы наилучшим выходом из положения. Когда внезапно оказываешься неизвестно где, крик – не самое разумное: он может привлечь тех, кого ты вовсе не жаждешь встретить. За мною наверняка приглядывают; скрытые наблюдатели только в редких случаях оказываются доброжелателями. Поэтому прежде всего не следует выказывать растерянности. Наоборот, пусть им кажется, что я воспринимаю все как должное и уверен, что полностью контролирую обстановку. Тем более что, изображая такое состояние, ты достаточно быстро и на самом деле войдешь в него.
Выполняя программу «Все хорошо, прекрасная маркиза», я замурлыкал под нос некую мелодию, изобретавшуюся на ходу, но несомненно мажорную. Такая привычка у меня сложилась издавна, и наблюдатели наверняка были об этом осведомлены: в наше время перед тем, как начать операцию против человека, собирают максимум информации о нем, а этот мой обычай никак не являлся секретным, и по его поводу любили острить мои коллеги, полагавшие, что лет через десять я, пожалуй, начну признавать и Бетховена, но пока что предпочитаю в музыке самого себя.
Сотрясая таким образом воздух, я медленно напрягал мускулы под одеялом, мысленно представляя, что становлюсь тяжелым монолитом, камнем с острыми гранями, который без труда прорежет не только одеяло, но и цинковый гроб, окажись я вдруг в такой упаковке. Я чувствовал, как постепенно тело наливается тяжелой силой, а дух обретает привычную рабочую уверенность.
Решив, что достаточный для начала действий уровень достигнут, я прижал тяжелые пальцы к одеялу с обеих сторон и короткими движениями принялся пропиливать его. Покров поддавался легко, словно бумага. Появилась возможность просунуть наружу пальцы. Тогда я медленно, чтобы трудно было заметить извне, перенес левую руку к правой, ухватил пальцами края прорехи и рванул. Одеяло с треском разорвалось. В следующую секунду я уже сидел на постели. А еще через миг распахнулась дверь и в комнату вошел человек.
Мгновенный взгляд убедил меня в том, что этот человек мне знаком, когда-то и где-то мы с ним встречались. Но то ли здесь, то ли в Пространстве Сна – хоть убейте, сию минуту это никак не приходило в память. Среднего роста и телосложения, с несколько удлиненным лицом и редкими волосами, он носил хорошо сшитый темно-синий штатский костюм, однако осанка и движения выдавали в нем близкое знакомство с мундиром. Я встал, попутно констатировав, что, в отличие от вошедшего, сам я одет в мою собственную пижаму, черную с серым – одну из двух, что в эту пору имелись в моем гардеробе. Собственно, ни во что другое я и не мог оказаться облаченным. В явь возвращаешься таким, каким уходил – если только во время твоего отсутствия никому не взбрело в голову переодеть твое тело; но это случается лишь, если за телом нужен специальный уход – такой, каким сейчас наверняка пользовалась плоть Груздя там, где она сохранялась в надеждах на возвращение его сущности. Мне, хвала аллаху, подобных услуг не требовалось.
Процеживая через голову эти мгновенные мысли, я, приняв спокойно-выжидательную позу, из которой с легкостью переходишь в боевую стойку, глядел на вошедшего, ожидая его действий; именно они должны были определить линию развития отношений.
Он, непринужденно улыбаясь и легко ступая, подошел к столу, отодвинул стул, уселся, указал на второе сиденье:
– Садитесь же, господин Остров. Вряд ли вы успели восстановить силы после серьезного пребывания в Пространстве Сна.
Эти слова, видимо, должны были показать мне, что посетитель находится полностью в курсе моих дел. Я сел, продолжая выжидательно смотреть на него.
– Прежде всего позвольте поздравить вас с благополучным возвращением.
– Благодарю, – ответил я тоном, в котором легко можно было уловить сомнение в моей благополучности.
Его улыбка на миг растянулась вширь, потом сразу исчезла, и на лице возникла неописуемая серьезность.
– Мне целиком понятны ваши сомнения. Вы, разумеется, помните, что уходили на операцию вовсе не отсюда. И хотели бы выяснить, где и каким образом оказались, вернувшись.
Я продолжал смотреть на него, не произнося ни слова, не делая ни единого движения.
– Объясняю: во время вашего отсутствия мы сочли целесообразным перенести вашу плоть в другое помещение, где мы с вами сейчас и находимся.
– Волга впадает в Каспийское море, – нарушил я наконец обет молчания.
– Да, конечно же, это вы поняли и без объяснений. Уточняю: мы находимся сейчас в одном из помещений Службы Безопасности, я же принадлежу к числу ее сотрудников. Капитан Халдей. Вы, конечно, могли запамятовать… но я находился у вас вместе с генералом, когда обсуждался вопрос об операции, в которой вы участвуете. И именно на меня было возложено поддержание связи с вашим учреждением.
Черт бы взял: это действительно был он. Просто тогда он за все время не произнес ни слова, и я не обратил на него особого внимания. К тому же, его фамилию я тогда расслышал, как «Холлидей», и решил было, что это какой-нибудь зарубежный практикант при генерале. Вроде наших легатов.
– Очень интересно. Как приятно встретиться снова, капитан.
Я попытался произнести эти слова как можно безразличнее – словно все это было известно мне задолго до того, как произошло на самом деле, – не очень, впрочем, надеясь, что он поверит. И на всякий случай добавил:
– Мое тело представляет такую ценность, что вы решили его похитить? Или, может быть, оно арестовано?
Он, похоже, даже обиделся.
– О каком похищении идет речь? Все сделано по согласованию с вашим Бюро. Мы действуем совершенно законно. Имеем право пригласить для беседы любого гражданина. И если он не в состоянии явиться сам – оказать ему помощь, доставив к нам. Но это ни в коем случае не следует рассматривать, как задержание или арест.
– Бюро? – Я изобразил крайнее удивление. – Что, собственно, вы имеете в виду, капитан?
– Ну, ну, Остров, – произнес он укоризненно, словно шалящему ребенку. – Вы же серьезный человек, да и дело вовсе не шуточное. Хотелось бы, чтобы вы отнеслись к этому именно так…
Он говорил еще что-то, достаточно много, я же в это время старался, слушая его, вычислить – кто же у нас в Институте сделался их человеком. Потому что вся наша терминология, которой он вдруг начал густо сыпать, могла стать известной ему только через кого-то из поваров нашей кухни. Подозрений сразу же возникло несколько. Но – ни одного серьезного. Что же – они решили взять операцию целиком в свои руки и хотят руководить мною непосредственно, отстранив Институт? Зачем? Ради будущей славы? Может быть, этот прием с увозом тела у них применялся и раньше? Чепуха: я бы знал. Вывезти тело из Института – дело серьезное, тела, к счастью, не микрофильмируются, а в компактный груз превращаются только после кремации…
