Карантин - Иган Грег (прочитать книгу txt) 📗
Я обшариваю карманы в поисках монетки или чего-нибудь в этом роде, до чего не мог бы добраться Лу. Кроме плоской круглой батарейки, ничего подходящего нет. На одной стороне ее выгравирован знак «плюс», на другой – «минус». Присев на корточки на лестничной площадке, я включаю фонарик. Его луч высекает освещенный клин на бетонном полу.
– Пусть выпадет пять плюсов подряд, – шепчу я. – Только это, и больше ничего.
Вероятность – одна тридцать вторая. Не бог весть о каком чуде я прошу.
Плюс.
Плюс.
Я улыбаюсь. Могло ли быть иначе? Истинный Ансамбль никогда не предаст меня.
Минус.
Меня начинает охватывать странное оцепенение, но я сразу же подбрасываю батарейку снова, как будто новый результат может каким-то образом отменить предыдущий – если только делать все очень быстро.
Плюс.
Минус.
Я тупо гляжу на окончательный приговор и постепенно осознаю, что и он ничего не решает. Все, ради чего я жил до сих пор, по-прежнему может оказаться либо правдой, либо обманом.
Впрочем, в любом случае двигаться дальше не имеет смысла.
Последние два лестничных пролета я пробегаю на одном дыхании. Я ликую. Я неуязвим. Если пять плюсов подряд не вытравили последние страхи из моей души, то на эти страхи просто не надо обращать внимания.
В кабинете Чень я включаю фонарик. Не знаю, почему я не «рискнул» сделать это в лаборатории на первом этаже – сейчас я твердо знаю, что это мне ничем не грозит. Я могу включить хоть все освещение в здании, могу орать во все горло – все равно никто не заметит, что я здесь.
За обычной дверью в маленькую внутреннюю комнату находится само хранилище – неприметное сооружение из серого полимерного композита, который труднее прорезать, сточить, расплавить или прожечь, чем метр-два сплошной стали, хотя он и легче стали раз в тысячу. На панели управления – окошко для сканирования подушечки большого пальца, числовая клавиатура и три скважины для ключей. Я не спешу, словно давая замку время «получше размазаться», но зеленый свет зажигается на панели почти сразу же. Все правильно, замок же неодушевленный предмет. Значит, он находился в размазанном состоянии с момента последнего наблюдения. Я же всего лишь пронаблюдал его без схлопывания, отчего мое размазанное «я» вызвало к жизни новые бесчисленные ветви моего «рода», по одной на каждое состояние замка, и выбрало нужную из них.
Я сильно дергаю за ручку – куда сильнее, чем нужно. Дверь с легким щелчком распахивается, едва не ударяя меня в лицо. Обогнув ее, я вхожу в хранилище.
Помещение размером шесть на шесть метров почти пусто. Лучом фонарика я веду по дальней стене. Там стеллажи от пола до потолка. Восемь полок, на каждой – двадцать аккуратных пластиковых коробок с носителями информации. В каждой такой коробке хранится двести чипов памяти.
Я подхожу ближе. Почти на всех коробках цифры – диапазоны серийных номеров, к примеру, «с 019200 по 019399», и так далее. Коробки на двух нижних полках и две крайние коробки справа на третьей полке пусты, и на них нет номеров. Остальные, похоже, заполнены. Стало быть, всего в них находится двадцать три тысячи шестьсот чипов.
Я вынимаю из кармана генератор игральных костей – почему бы не облегчить себе жизнь, – но сразу передумываю и прячу его обратно. Уцелеет ли хоть один из моих «сыновей» или «племянников», кто все-таки бросил кости? И у тех и у других есть шансы. Я быстро протягиваю руку и хватаю с полки коробку. Она закрыта простеньким, чисто механическим замком. Наверное, я мог бы и его заставить самопроизвольно открыться. Это был бы мой первый успех в непосредственном квантовом воздействии на макрообъекты. Но я открываю его отмычкой, что занимает примерно минуту. Вытаскивая чип из гнезда в литом лотке, я подавляю искушение зажмуриться. Когда я замечаю, что выбрал чип из самого крайнего гнезда, мне хочется положить его обратно и взять другой. Но я справляюсь и с этим искушением.
Я вставляю чип в считыватель, снабженный инфракрасным приемопередатчиком. Потом включаю «Красную Сеть» и «Шифроклерка» и обращаюсь к считывателю. Я говорю ему:
– Покажи мне титульный лист. На английском языке.
Тени в хранилище сгущаются до абсолютной черноты, а в середине моего поля зрения вспыхивает квадрат с текстом белыми буквами на ярко-синем фоне:
«АНСАМБЛЬ»
Алгоритм нейронной модификации.
Международные биомедицинские разработки, 2068.
Авторские права защищены.
Несанкционированное воспроизведение данного программного продукта на любом носителе является нарушением Конвенции об интеллектуальной собственности от 2045 года и преследуется по законам Республики Нью-Гонконг, а также других стран, подписавших Конвенцию.
Я на ощупь вставляю чистый чип во второй порт считывателя и говорю:
– Скопировать все, убирая только защиту и кодировку. Проверить результат одну тысячу раз.
На фоне текстового окна появляется изображение часового. Оно произносит:
– Пароль?
Я закрываю глаза (зачем?), отключаюсь от всех мыслей и слышу, как в моей голове кто-то шепчет что-то на кантонском диалекте. Это не осмысленное слово, и я не прошу «Дежа Вю» перевести. Часовой кланяется и исчезает. На его месте появляется средневековый монах, с комичной быстротой переписывающий свой манускрипт.
Легонько покачиваясь, я стою посреди хранилища. Нет способа узнать, переживаю я успех или некую комбинацию ошибок аппаратуры, мода и собственного мозга, которая внешне неотличима от успеха. Судя по промежуточным этапам, шансы на подлинный успех неплохие. Если я действительно нахожусь в хранилище в здании МБР, то состояний, где я наугад выбираю нужный чип из всего лишь двадцати трех тысяч шестисот, неизмеримо больше, чем тех, где считыватель или/и «Шифроклерк» врут, выдавая за «Ансамбль» что-то совсем другое. Но как оценить, какая вероятность выше: того, что все события сегодняшней ночи пригрезились мне от начала до конца, или того, что все эти запертые двери действительно открывались передо мной? Вот после схлопывания все сразу станет ясно – либо у меня в кармане будет лежать копия «Ансамбля», либо нет.
Тысячекратная проверка – это, пожалуй, слишком. Если размазанное «я» не стремится внести ошибку специально, то ее вероятность можно не принимать в расчет. Но я не жалею, что заказал такую проверку – после всех этих фокусов с отказом камер и замков трудно поверить, что существует аппаратура, на которую по-прежнему можно положиться.
Через несколько минут монах заканчивает работу, кланяется и исчезает. Я отключаю «Шифроклерка», вытаскиваю чип из считывателя, кладу его на место в коробку, прячу считыватель в карман, запираю коробку и ставлю ее обратно на полку. Смешно, но я проделываю все это с большим облегчением. Лучом фонарика я шарю по стеллажам, высматривая, не перепутал ли что-нибудь – нет, все выглядит в точности так же, как до моего появления.
Я поворачиваюсь к выходу. В дверном проеме стоит женщина в ночной рубашке. Худощавая, тридцати с небольшим лет. Тип лица англосаксонский, кожа, как и у меня, черная.
Лаура Эндрюс, но не та, которую я видел в подвале, преображенной в Хань Сю Лиен. Лаура Эндрюе с фотографии в Институте Хильгеманна.
Как же она выбралась из подвала? Глупый вопрос. Но почему ей не удавалось это раньше, а удалось именно в эту ночь? Может быть, я нечаянно заблокировал систему наблюдения за ней? И почему, выбравшись из подвала, она направилась сюда?
Я тянусь за баллончиком усыпляющего газа. Зачем мое размазанное «я» позволяет ей мешать мне? Не значит ли это, что я не буду выбран? Что я уже все равно что мертв?..
Она говорит:
– Ты получил то, за чем пришел?
Вытаращившись на нее, я киваю.
– Что конкретно ты собираешься с этим делать?
– Кто ты? Лаура? Ты реальна?
Она смеется:
– Нет. Но твое восприятие меня будет реальным. Я говорю от имени Лауры – или от имени Лауры-плюс-размазанные-Ник-плюс-По Квай и так далее. Но в основном от имени Лауры.
