Великий Гусляр - Булычев Кир (книга жизни TXT) 📗
— Придется сделать.
— Так давай!
— Все!
— Что все?
— Сделано.
— Где книги?
— В магазинах. Как просил. Во всех книжных магазинах государства, рядом с произведениями Льва Толстого.
— А почему не вижу?
— Так они же в магазинах!
— А мои где? Где моя доля?
— Можете пойти в магазин и купить.
— Не говори глупостей. Что же, я должен собственные книги по магазинам покупать? А ну, чтобы сейчас же на столе было десять моих книг!
— Сейчас, — ответила рыбка.
Она вздохнула.
На столе появилась стопка книг в кожаных переплетах.
— Ну то-то, — утешился Ложкин. — А теперь переходим к следующим желаниям.
— Каким желаниям? — спросила рыбка.
— Моим.
— Любопытно, — сказала рыбка. — И какие же в тебе кипят желания?
— Я намерен вернуть обратно великий могучий Советский Союз не только в гимне, как уже сделано, но и в остальных апсектах.
— Аспектах, — поправила Ложкина рыбка.
— Неважно. Главное, чтобы ликвидировать эту самую демократию и порнографию на экранах телевизоров. Чтобы всех пидарасов в тюрьму упечь, чтобы воспевали, а не злобно критиковали, чтобы восславить партию, которая ведет к горизонтам, чтобы всюду колбаса была по два двадцать и никаких тебе Канарских островов, чтобы…
— Все ясно, Ложкин, — сказала рыбка. — Придется тебе подождать следующего раза.
— Не понял! — прогремел Ложкин.
— А чего тут непонятного, если ты все желания уже заказал и исполнил.
— Ничего подобного! Не жуль, а то задушу! Я у тебя только однотомное сочинение попросил, а все остальное еще впереди.
— Первое желание было — изготовить однотомник.
— Правильно.
— Второе желание — изготовить массовый тираж, чтобы твоя книжка в любом книжном магазине рядом со Львом Толстым стояла.
— Ну уж нет — это то же самое первое желание.
— Обращайтесь в суд, — сказала рыбка. — Даже в Страсбургский по правам человека. Желаний было два.
— Я тебя затаскаю по судам!
— А третьим желанием ты попросил десять книг на этом столе тебе выдать. Вот ты и получил…
— Ни в коем случае! Это было одно желание! Я тебя никуда не выпущу, пока не исполнишь! Какая мерзавка! И я знаю, в чем дело — тебя купили!
— Чего шумишь? — крикнула из кухни жена. — Опять не то пожелал?
— Враги! — откликнулся Ложкин. — Всюду враги. Обманули, ввели в заблуждение. И не удалось мне возродить нашу славную державу!
— Ну вот, а корыто худое, — сказала жена.
— В следующий раз, — откликнулся Ложкин. — Еще не вечер.
Он был историческим оптимистом.
Сунул руку в медный таз, чтобы придушить рыбку, но его опередила большая черная ворона, которая успела снизиться на подоконник, выхватить рыбку клювом и унести в небеса.
— Туда тебе и дорога, провокатор! — крикнул вслед Ложкин.
И уселся листать свой однотомник. Все-таки кое-чего мы добились. А ворона несла рыбку к себе в гнездо, и путь ее лежал через речку. И в тот момент внутренний голос подсказал ей:
— Раскрой клюв, раскрой клюв, раскрой клюв, тебе говорят!
Ворона раскрыла клюв, и рыбка, немного помятая, но здоровая, упала в воду.
Зоомагазин опустел.
Владельцы рыбок поспешили загадывать желания, а Лена с Олей остались одни. Даже Никодим уехал, а верный Мирослав скрылся с рыбкой.
— Может, Слава будет просить у рыбки моей руки? — спросила Оля.
— Глупости, — возразила Лена. — Зачем ему через рыбку это делать, когда ты ждешь не дождешься, чтобы он напрямки тебя попросил.
— Но ведь не просит, стесняется.
— А может, не хочет?
По этому обмену репликами вы можете понять, что Оля еще наивна и оптимистична, а Лена ни в жизнь, ни в мужчин не верит. Ее молодость миновала, так толком и не начавшись.
— Ты его не знаешь, — сказала Оля. — Он совсем не такой плохой, как тебе кажется.
— Мне не кажется, я знаю, — отозвалась Алена. — Он на Армена пашет. А Армен — нашего магазина крыша. Вот твой Славик и следит, чтобы мы не заработали больше, чем положено.
Это был не первый разговор на эту тему. И развивался он по стандарту.
— Прежде чем Славика обвинять, ты бы о своем Бореньке вспомнила! Сделал тебе ребеночка — и с концами! В восемнадцать будешь ты матерью-одиночкой.
Бывает же такое в жизни: Лена детей терпеть не могла, даже в детстве со сверстниками не играла в песочек. И надо же — стала жертвой нескольких ночей любви. И решила: бог с ним, с Борькой, рожу ребеночка, Борька от меня никуда не денется — женится как миленький, испугается общественного мнения. Алена никому не сказала, что подзалетела, даже от сестры скрыла. И когда уже никаких сомнений не оставалось, то сообщила радостную весть Бореньке, в которого была влюблена, как дикая кошка. Вы не поверите, но Боренька вовсе не обрадовался. И не поспешил жениться на юной возлюбленной. А сказал примерно следующее:
— Учти, денег на аборт у меня нет и не будет. Проси у своей мамаши.
Это был непереносимый удар, потому что и у самой Лены денег не было ни копейки, у нее все Боренька отнимал, чтобы прилично одеться. И у Оли не было, она только что туфли купила фирмы «Габор», а у мамы просить — проще сразу повеситься.
Лена проплакала всю ночь, а потом что сделала? Вы думаете, взяла денег в кассе магазина? Заняла их у друга детства? Ничего подобного. Она пришла к твердому выводу, что Боренька так среагировал на ее слова от свойственного мужикам чувства робости, нерешительности и стеснительности, хотя в том Бореньку обвинить было невозможно. И она стала ждать, когда Боренька придет к ней со словами: «Я все понял! Побежали в ЗАГС. Как мы назовем нашего малыша?» Через два месяца пустого ожидания, когда ни о каком аборте и речи быть не могло, Боренька уехал из Великого Гусляра. На заработки и поиски счастья.
А животик Алены принял такие очертания, что даже мама догадалась: это не избыточный вес.
Пороть Алену было поздно и негигиенично. Дом был залит мамиными слезами, которая всю жизнь пахала, как проклятая, выращивая двух дочек без отца-беглеца, и лишь сестра Оля оставалась спокойной. И знаете, почему? Оля обожает и маленьких, и больших детей. Она мечтала даже пойти после восьмого класса работать уборщицей в детский садик, но там так мало платят, что о туфлях фирмы «Габор», которые Оля тоже любила, нельзя было и подумать. Вот и работали сестрички рядом до этого знаменательного дня и опомнились в пустом магазине с одной рыбкой на двоих.
— У нас три желания, — сказала Оля. — Как будем делить? Я предлагаю по одному желанию личному, а одно общее. Не возражаешь?
— Не верю я в сказки, — ответила Алена.
— А может, тебе загадать колясочку для маленького? — спросила Оля.
Лена отрицательно покачала головой. Она была куда мудрее сестры и понимала, что загадывать колясочку — все равно что колоть паровозом орехи.
— Я подумаю, — сказала Лена, хотя в ее сознании желание уже начало материализоваться.
Вы догадываетесь?
Я тоже догадался с самого начала. Лена решила вернуть себе Бореньку. А почему бы и нет? Но она не спешила говорить об этом вслух. Надо бить наверняка.
— И я пока подумаю, — сказала Оля, но вместо того чтобы просто думать, она достала листок бумаги и принялась записывать в столбик приходящие в голову желания. Как значительные, так и пустяковые.
Столбик у нее получился примерно такой:
Чтобы Мирослав вел себя прилично и не приставал.
Дубленка.
Поступить в техникум.
Встретить такого парня, чтобы все лопнули от зависти, а он бы ей цветы покупал.
Чтобы Мирослав не матерился.
Чтобы с Ленкой было по отдельной комнате.
Чтобы у Ленки родился ребеночек и они его вместе воспитывали, без мужиков, от которых никакой пользы.
Чтобы в третьем квартале не было недостачи.
Новый стильный купальник, чтобы ничего не закрывал.
…У Ольги все возникали новые желания, но ни одно из них не было главным или страстным. Если бы все исполнить, это был бы кайф, а если выбирать, то неизвестно какое.
