Фантастика 1979 - Севастьянов Виталий (смотреть онлайн бесплатно книга .txt) 📗
На подъеме седловины Серж подобрал бумажный кулек и тут же с досадой бросил, поскольку бумага тоже оказалась вымокшей.
Вернувшись с охапкой сухих стеблей и решив использовать для растопки пакеты из-под еды, он вспомнил. Кулек был Ирин, в нем принесли из дому сахарное печенье. Кулек лежал вдалеке от ночлега, значит… Пустой кулек — значит, печенье…, Отшвырнув хворост, он бросился обратно к измятой бумажонке, получившей теперь такое пугающее значение. Трава и клевер вокруг были вмяты в землю конскими копытами.
Он умолк окончательно и стал смотреть на меня с такой мольбой, с таким ожиданием, что я смешался и тут же выдумал некое достаточно связное объяснение. Дескать, и у меня бывают роскошные сюжетные сны, я даже некоторые записал, а может быть, это и не сон вовсе, то есть, разумеется, сон, но навеянный нашими разговорами о древности…
Белую лошадь, пущенную пастись в ночное, Серж, конечно, кормил, а все последующие события — «сам понимаешь»…
Он не ждал другого ответа: поблагодарил, пожал мне руку, и мы пошли есть мороженое, причем Серж по моей просьбе вспоминал все новые предметные подробности, но делал это уже почти спокойно. Кажется, я убедил его больше, чем себя. Во мне что-то ныло, будто я намеренно соврал…
Что я еще могу сказать?
К сну на городище мы с Сержем возвращались неоднократно. В конце концов он посвятил и Иру.
Выслушав, она сказала именно то, чего мы от нее и ждали: «Ах, серый ты, серый волчище, что же ты меня не разбудил, когда кормил этого красавца? Может быть, мы бы с тобой вдвоем туда попали!» По поводу молоденькой «царицы», игравшей такую роль в видениях мужа, Ира заметила с нарочитой небрежностью: «С детства на коне — значит, ноги у нее были колесом!» Но после всех этих кокетливых пустячков начал давить интеллект Ирины. Она сказала, что, мол, давно задумывается о слоистой, в общем динамичной и сложной структуре времени. Что анизотропность времени для нее под сомнением; но в классическую уэллсовскую машину она не верит и во все идущие от нее парадоксы, вроде убийства собственного пра-пра-пра-деда, тоже. Вероятно, существует некий перенос информации, когда субстрат, находящийся в прошлом, кодируется сведениями из будущего. Короче говоря, наш современник может попасть в прошлое, только временно поселив свое сознание в теле одного из предков, а затем «перезаписав» его обратно с новым грузом памяти…
Позже я сообразил, что все рассуждения Иры только дань ее любви порядку и завершенности. Пусть ее с Сержем гнездо обширно, пусть оно вмещает и прошлое и будущее, но гнездо должно быть защищено со всех сторон. Никаких тревожных, нерешенных вопросов. Ясность.
Мне гипотеза Ирины кажется в общем правильной, однако очень неполной, отражающей лишь одну какую-то грань истины… Ведь мы сами — это и есть время? И потому нельзя в нем путешествовать, как уэллсовский герой, а можно только существовать либо в одних координатах, либо в других, душой и телом…
Наверное, чтобы разобраться в истории на городище, мало нашей формальной логики. Это задачка из учебника XXIII столетия.
А самого Сержа все эти премудрости мало волновали.
Он вспоминал радость в глазах, сверкнувшую навстречу спасителю. Он терзался своей никчемностью и жаждал…
Жаждал исправить промах.
Создать иную ситуацию, иной узор ткани времени.
И он пропал бесследно, в погожий сентябрьский день выехав утром из дому. На нем была гимнастерка и полевая сумка через плечо. И наверное, сахар в сумке. Ира подняла на ноги весь город, уголовный розыск сбился с ног — тщетно!..
А наш институт не без моих усердных хлопот в верхах наконец-то провел вскрытие злополучного городища почти по всей его площади.
Мы нашли остатки деревянных истуканов со следами оранжевой охры. Мы нашли захоронение у края детинца: скелет молодой, небольшого роста женщины, чернолощеный кувшин и черпак в изголовье, длинный узкий меч-акинак, несколько витых браслетов и бронзовые бусы с сердоликовой подвеской. У женщины рассечено темя.
В нескольких шагах к востоку была вскрыта могила рослого мужчины с панцирными чешуями на ребрах. Рядом лежал военный топор…
Я думаю, что гнедой конь в конце концов пробился сквозь копья, и улыбка «царицы» получила ободряющий ответ. Что Серж нашел в себе мужество искупить вину хотя бы тем, что погиб рядом с возлюбленной кузнеца. (Как знать, не со своей ли настоящей возлюбленной?…) Иногда мне представляется странная картина.
Летом, в ночь молодого месяца, когда колдовской сон сковывает села на равнине, и светлые пруды, и кудрявый древний вал, отлогим склоном, по колено в разнотравье, поднимаются к могилам «царицы» и кузнеца два коня — белый и гнедой. Они затевают игру на широкой седловине холма, кусая друг друга и звеня удилами.
А когда начинают блекнуть звезды и холод нарождающегося утра касается чутких спин, они скачут рядом по хребту гряды, и навстречу им раскрывает объятия рассвет.
ВЛАДИМИР САВЧЕНКО
ЖИЛ-БЫЛ МАЛЬЧИК
В центре Москвы, где люди торопятся, чтобы скорее выбраться из уличной сутолоки, в длинном и запутанном переходе под площадью Пятидесятилетия Октября с выходами наверх, на улицу Горького, на проспект Маркса, на площадь Революции, к гостинице «Националь» и еще куда-то, со спуском в метро и с бесчисленным количеством указателей, в которых не так-то легко разобраться приезжему человеку, — так вот, в этом подземном царстве стоял в белесом газосветном мареве обтекаемый людскими потоками лоточник. Этот немолодой представительный мужчина с ласковым проницательным взглядом предлагал непреложно авторитетным, лекторским голосом свой товар — книгу в серо-зеленом переплете:
— А вот новая книга, очень интересная! Называется «Книга жизни», автор товарищ Неизвестных. Цена восемьдесят пять копеек, детям до шестнадцати лет не рекомендуется. Незаменима для чтения в поезде, в самолете, в очереди на прием, а также и дома. Осталось всего двадцать экземпляров… «Книга жизни» очень интересно и смело написана! Касается актуальных вопросов жизни, проблем любви, семьи и работы…
Прохожие — из тех, кому недосуг толкаться по книжным магазинам, — останавливаются, слушают, некоторые берут.
Тем более что осталось двадцать экземпляров: потом будешь искать — не найдешь.
Петр Квантович, заведующий лабораторией одного НИИ, расположенного в тысяче километров от столицы, командированный на десять дней в министерство, тоже взял. Он еще вчера завершил свои дела, загодя отметил убытие, попредавался всем маленьким радостям командированного: объездил магазины, накупил множество мелких вещей, которые только тем были хороши, что потом о них можно сказать: «В Москве купил, в фирменном магазине на Таганке…» — и сейчас направлялся в аэропорт.
Трудно определить, что именно побудило Петра Квантовича купить «Книгу жизни». Возможно, поддавшись рекламным увещеваниям лоточника, он купил ее просто как хорошую вещь, потому что по внешнему виду книга была действительно хороша: элегантный переплет из тканевого картона, тисненного под крокодилью кожу, броские огненные литеры названия по диагонали ст нижнего левого угла, доброкачественная печать на гладкой плотной бумаге; словом, было в облике книги что-то солидное, академическое, а Петр Квантович как мало искушенный в современной книжной продукции человек был уверен, что не станут же так издавать какую-нибудь чепуху. А возможно, дело решило то, что командировка прошла на редкость удачно: и тему утвердили, и с заместителем министра Петр Квантович беседовал (и, кажется, запомнился тому, в хорошем плане запомнился). Поэтому и настроение у него было радужное, легкое. «А, кутить так кутить! — решил он, отдавая продавцу деньги. — В крайнем случае будет кстати, если подведет погода и придется загорать во Внукове».
Но погода оказалась летной, и в девять часов вечера Петр Квантович уже открывал двери своей квартиры. Телеграмму он, как обычно, не дал (он делал так из соображений супружеской бдительности, равно как и никогда не говорил, на какое время уезжает, чтоб ждали). Он сразу убедился, что дома все благополучно. Добродетельный запах вывариваемых для холодца свиных ножек, запах семейного уюта (была такая мечта) встретил его с порога. Жена хлопотала на кухне, сын — пятиклассник Андрюша готовил уроки.
