Иерусалим обреченный (Салимов удел; Судьба Иерусалима) - Кинг Стивен (книги без сокращений txt) 📗
- Спасибо, - медленно проговорил Коди.
- Ужасно, - взгляд Паулины обратился к пустому дому через дорогу. Если бы я была суеверна, я бы испугалась.
- Чего, Паулина? - спросил Коди.
- Ох... всего, - она слабо улыбнулась. Пальцы ее коснулись цепочки на шее.
На цепочке висел медальон святого Христофора.
Они снова сидели в машине. Без единого слова они проследили, как Паулина выбралась из дому и уехала на работу.
- Что же теперь? - наконец спросил Бен.
- "Этого еврея" в Кэмберленде зовут Мори Грин, - начал Джимми. Девять лет назад я откачал его мальчишку, когда тот чуть не утонул. Может быть, настало время поступить некрасиво и воспользоваться его благодарностью.
- Для чего? Должно быть, эксперт уже отвез тело на аутопсию, или как там это называется.
- Вряд ли. Не забывайте, что сегодня воскресенье. Эксперт бродит где-то по лесу с молотком: он геолог-любитель. Норберт... Помните Норберта?
- Да.
- Он скорее всего отключил телефон и делает вид, что на вызове. Если мы отправимся к Мори Грину сейчас, думаю, у нас есть шансы застать тело и там проследить за ним до темноты.
- Ладно, - сказал Бен, - поехали.
Он вспомнил про отца Кэллахена, но нельзя было терять времени.
События развивались слишком быстро. Фантазия и реальность соединились.
Они ехали молча. Бен думал о том, что сообщил ему в больнице Коди. Исчез Карл Формен. Исчезли тела Флойда Тиббитса и маленького Макдугласа прямо из-под носа служителя морга. Майк Райсон тоже исчез. И бог знает, кто еще. Сколько людей в Салеме Лоте могут пропасть из виду за неделю... две недели... месяц, чтобы никто не спохватился? Две сотни? Три? У него вспотели ладони.
- Это становится похожим на бред параноика, - заговорил Джимми. Самое страшное - относительная легкость, с которой можно основать колонию вампиров, - лишь бы обеспечить первого. У нас ведь здесь город-спальня для Портленда, Льюистона, Гэйтс Фолла. В Лоте нет промышленности, никто не заметит роста прогулов. Одна школа на три города. В церковь многие ходят в Кэмберленд, а многие вовсе не ходят. А добрососедские отношения прикончил телевизор. Очень удобное местечко для таких дел.
- Да, - подхватил Бен, - Дэнни Глик заражает Майка. Майк заражает... ох, не знаю. Может быть, Флойда. Малыш Макдуглас заражает... отца? Мать? Как они? Кто-нибудь интересовался?
- Это не мои пациенты. Думаю, доктор Плоумен должен был зайти к ним сегодня утром и сказать, что их сын исчез из морга. Но почем я знаю, заходил он или нет, и застал ли их, если заходил.
- Надо бы проверить. - Бен начал торопиться. - Видите, как легко? Посторонний проедет через город и ничего не заметит. Заштатный городишко, каких много. А кто знает, что там в домах за занавесками? Может, там люди лежат в кроватях... или стоят в чуланах, как метлы... или в подвалах... ждут, пока солнце сядет. А по утрам на улицах все меньше и меньше народу. Меньше и меньше, с каждым днем. - Он сглотнул и ощутил в горле сухой щелчок.
- Спокойнее, - отозвался Джимми. - Ничего еще не доказано.
- Уже есть куча доказательств, - живо отозвался Бен. - Будь это тиф или, скажем, грипп А-2 - уже весь город оказался бы в карантине.
- Сомневаюсь. Не забывайте, что только один человек действительно что-то видел.
- Но он не пьяница какой-нибудь!
- Его распнут, если такая история выйдет наружу, - заметил Джимми.
- Кто? Не Паулина Диккенс, это уж наверное. Она скоро дверь завешает крестами.
- Она - исключение.
Дальше ехали молча. Возле похоронного бюро Грина - в северном конце Кэмберленда - у входа в часовню стояли два катафалка. Джимми выключил зажигание и вопросительно взглянул на Бена:
- Готовы?
- Пожалуй.
Они вышли из машины.
Бунт зрел в ней весь день, и около двух часов прорвался. Они валяют дурака, чешут левой рукой правое ухо - и все вокруг чего-то такого, что (простите, мистер Берк) в конце концов окажется лошадиным дерьмом. Сьюзен решила отправиться в Мартен Хауз сейчас же.
Анна Нортон пекла печенье, отец в гостиной смотрел телевизор.
- Ты куда? - спросила миссис Нортон.
- Съезжу прогуляться.
- Ужин в шесть. Не опаздывай.
- Вернусь в пять, самое позднее.
Машиной Сьюзен гордилась больше, чем любой из своих вещей. И не потому, что это была первая ее машина, а потому что Сьюзен оплатила ее сама, своей работой, своим талантом. Она осторожно выехала из гаража и мельком помахала рукой матери, выглянувшей в окно кухни. Между ними все еще оставалась трещина; о ней не говорили, но она не исчезла. Прочие ссоры, даже самые серьезные, время всегда заштопывало, жизнь продолжалась, хороня раны под повязкой дней. Но эта ссора казалась окончательной, перейдя в тотальную войну. Перевязки не лечили, оставалась ампутация. Сьюзен уже почти собрала вещи и чувствовала, что поступает правильно. Давно следовало это сделать.
Она выехала на Брок-стрит. Вместо неловкости за прежнее нелепое поведение она ощущала удовлетворение поставленной целью. Наконец-то она перестала дрейфовать и начала грести.
За пределами города она остановила машину и вышла на пастбище - туда, где лежало, дожидаясь зимы, свернутое снеговое заграждение. Сьюзен не удержалась от усмешки, когда теребила один из кольев до тех пор, пока проволочные петли не раздвинулись, выпуская его. Заполучив острый кол, примерно трех футов длиной, она отнесла его в машину и спрятала под заднее сиденье. Она понимала умом, для чего он нужен, но не задумывалась, способна ли она вбить кол в грудь человека при каких бы то ни было обстоятельствах.
Не сворачивая, она доехала до Кэмберленда. В маленьком магазинчике, где отец покупал "Санди Таймс", ей помнилась витрина с бижутерией. Сьюзен купила "Таймс" и выбрала маленькое золотое распятие. Принимая четыре доллара пятьдесят центов, толстый продавец едва отвернулся от телевизора.
Она свернула к северу. Кругом все выглядело свежим, бодрящим и живым в ярком свете послеполуденного солнца, и жизнь казалась очень дорогой. Мысли Сьюзен перескочили к Бену. Прыжок был короткий.
Солнечные лучи, струясь сквозь листву деревьев, испещряли дорогу пятнами света и тени. "В такой день, - подумала она, - легко верить, что все, всегда и везде заканчивается счастливо".
Свернув на Брукс-роуд вверх по склону холма, Сьюзен попала в густой лес, скрывавший солнце. Здесь не было ни домов, ни трейлеров, по сторонам дороги через каждые сто футов стояли таблички владевшей лесом бумагопроизводительной компании, запрещающие охотиться и входить в лес. Проезжая мимо поворота на свалку, Сьюзен ощутила приступ беспокойства. На этом мрачном участке пути сверхъестественное казалось вероятнее. Не в первый раз она задала себе вопрос: какой нормальный человек купит развалившийся дом самоубийцы и от рассвета до заката станет держать в нем закрытыми ставни.
Дорога вдруг нырнула вниз, а потом круто поднялась по западному склону Марстен Хилла. Между деревьями показалась крыша Марстен Хауза.
Сьюзен остановила машину на дне оврага. Поколебавшись, она вытащила кол и надела на шею распятие. Она все еще чувствовала себя нелепо - но совсем не так нелепо, как если бы кто-нибудь из знакомых увидал ее шагающей по дороге с колом в руках.
"Привет, Сьюзен, ты куда?"
"Да вот собралась в дом старины Марстена прикончить вампира. Но я должна спешить, чтобы не опоздать к ужину".
Она решила пройти напрямик - через лес.
Осторожно перебравшись через полуразрушенную каменную стену вдоль придорожной канавы, она обрадовалась, что одела тапочки. Конечно, бесстрашной победительнице вампиров полагались бы высокие каблуки, но завалы валежника начались еще раньше самого леса.
Под соснами оказалось градусов на десять прохладнее и еще более мрачно. Землю ковром покрывали старые иглы, ветер шуршал ветвями. Время от времени какой-нибудь зверек шарахался в кусты. Сьюзен вдруг осознала, что если бы свернула налево, то не позднее чем через полмили уперлась бы в кладбище "Гармони Хилл".
