Когда под ногами бездна - Эффинджер Джордж Алек (е книги txt) 📗
Я отпер дверь и вошел, ожидая увидеть полный беспорядок. Возможно, Ясмин забегала сюда, пока я был в больнице, а за моей подружкой никогда не водилось привычки убирать после себя. Я думал, что на полу будут разбросаны ее вещи, в раковине — красоваться гора грязной посуды, на столе и плите — остатки еды, пустые банки и бутылки. Но в комнате царила такая же чистота и порядок, как и тогда, когда я вышел отсюда в последний раз. Да нет, пожалуй, стало даже чище никогда я так тщательно не подметал, не вытирал пыль и не мыл окон. Сразу закрались подозрения: искусный взломщик, страдающий манией чистоты, проник в мой дом. Возле матраса на полу лежали три туго набитых конверта. Я наклонился и поднял их. На всех напечатано мое имя, внутри каждого — по семь сотен киамов десятками: семьдесят новеньких купюр, перетянутых резинкой. Две тысячи сто киамов. Моя зарплата за недели, проведенные в больнице. Честно говоря, не ожидал, что мне засчитают это время. Вообще-то, я с удовольствием полежал бы в больнице и задаром: соннеин, особенно когда он сочетается с эторфином, — весьма неплохой коктейль…
Я свалился на кровать и бросил деньги рядом, где часто спала Ясмин. Я все еще ощущал странную пустоту в голове, словно бессознательно ожидал появления чего-то, что придаст смысл моему существованию; по крайней мере намекнет, что делать. Часы показывали четыре без нескольких минут. Я решил не откладывать самое трудное на потом. Лучше покончить с этим сразу.
Встал, сунул пачку киамов в карман, нашел ключи и спустился вниз. Ага, сразу нечто зашевелилось… Правда, ощущение было не из приятных — холодный страх и предчувствие мрачных событий напоминали тринадцать ступеней к эшафоту и петлю, правда, пока невидимую. Я дошел до Восточных ворот и поискал Билла, безумного американца, но его, как назло, не было. Пришлось сесть в другую машину.
— К дому Фридландер-Бея. Водитель обернулся и внимательно посмотрел на меня.
— Нет, — отрезал он.
Я вылез и нашел не столь щепетильного таксиста, предусмотрительно договорившись о плате заранее.
Подъехав к логову Папы, я расплатился и вылез. Никто не знал, что я появлюсь здесь; возможно, Папа не ожидал увидеть меня раньше завтрашнего дня.
Тем не менее его лакей открыл полированную дверь красного дерева еще до того, как я успел одолеть белую мраморную лестницу.
— Господин Одран, — произнес он вполголоса.
— Удивляюсь, как ты меня запомнил. Лакей пожал плечами (возможно, улыбаясь про себя), поприветствовал меня:
— Салам алейкум, — и повернулся ко мне спиной.
— Алейкум ассалам, — ответил я и последовал за ним.
Он проводил меня к кабинету Папы, в ту самую комнату, где я ожидал хозяина во время первого визита. Я сел, но потом вскочил и принялся беспокойно ходить взад-вперед. Черт, зачем я сюда явился? Мне абсолютно нечего сказать Папе, кроме «здравствуйте, как поживаете?». Но Фридландер-Бей умеет быть хорошим хозяином (когда это служит его целям); он не позволит гостю почувствовать себя неловко.
Пока я прокручивал все это в голове, дверь кабинета открылась, и один из каменных истуканов жестом дал понять, что можно войти. Я протиснулся мимо него и очутился в обществе Папы. Он выглядел утомленным, словно занимался решением неотложных финансовых, политических, религиозных, юридических, военных вопросов (и что там еще назвать?) без передышки много часов подряд. На белой рубашке проступили пятна пота, волосы растрепались, глаза покраснели от усталости.
Когда Папа поднял руку, обращаясь к Говорящему Булыжнику, она заметно дрожала.
— Кофе, — приказал он тихо, хрипловатым голосом. Потом повернулся ко мне:
— Подойди, подойди к нам, племянник, сядь. Как ты себя чувствуешь? Хвала Аллаху, операция прошла успешно. Я получил доклады доктора Лисана. Он вполне доволен результатами. В этом отношении я тоже доволен, но, разумеется, истинным доказательством эффективности устройств будет их правильное использование. Я молча кивнул.
Булыжник принес кофе, и это дало мне несколько минут передышки. Пока мы пили и перебрасывались пустыми фразами, я чувствовал на себе внимательный взгляд Папы; его брови сошлись в единую линию, на лице появилось слегка брюзгливое выражение. Я прикрыл глаза, кляня себя за глупость: как же меня угораздило явиться в такой одежде! Джинсы и ботинки выглядят нормально в клубе Чири или когда я слоняюсь по городу в компании Махмуда, Жака и Сайеда, но для визита к Папе нужна галабийя. Слишком поздно: раз уж сел в лужу, придется как-нибудь выбираться из нее.
После второй порции кофе я слегка покачал чашку, показывая этим, что больше не хочу. Кофе унесли; Папа прошептал что-то Булыжнику. Второй громила тоже вышел из комнаты. Впервые меня оставили с Папой наедине. Я терпеливо ждал.
Старец напряженно думал о чем-то, сжав губы.
— Меня радует, что ты настолько проникся моими заботами, что согласился на операцию, — произнес он наконец.
— О, шейх, — начал я. — Я…
Он сразу поднял руку, прервав меня.
— Однако это не может решить наши проблемы. Увы, мой племянник, никак не может. Мне передавали также, что ты медлишь, не решаясь использовать в полном объеме способности, которыми мы тебя одарили. Ты полагаешь, что выполнил наше соглашение, модифицировав мозг, но не заставляя устройство работать. Не обманывай себя. Наша общая проблема не может быть решена, пока ты не согласишься воспользоваться оружием, которое я тебе вручил, и не просто воспользоваться, а применить в полной мере. Сам я не обладаю такими… способностями, ибо считаю, что они противоречат основам веры, поэтому может возникнуть вопрос, вправе ли я давать советы. Думаю, все же я имею необходимые знания в этой области. Ты не хочешь обсудить со мной, какой модуль выбрать?
Он читал мои мысли; что ж, ведь это Фридландер-Бей! Как ни странно, чем сильнее я запутывался в паутине, тем легче становилось общаться со старым пауком. Например, сейчас, отказываясь от его «предложения», я не трясся от страха перед последствиями.
— О шейх, мы еще даже не обговорили, кто наш враг. Разве без этого можно вычислить наилучший личностный модуль, чтобы он стал орудием мести?
Молчание. В моих ушах, словно удары колокола, отдавалось биение собственного сердца. Папа чуть приподнял брови, потом лоб его разгладился.
— Ты еще раз доказал, племянник, что мой выбор доверенного помощника правилен. Ты прав. С чего же ты предлагаешь начать?
— О шейх, начну с того, что укреплю сотрудничество с лейтенантом Оккингом и выужу все данные, собранные полицией. Я знаю кое-что о жертвах, неизвестное Оккингу, и не вижу веских причин делиться с ним этой информацией. Позднее он может получить ее. Затем опрошу наших общих друзей: наверняка отыщутся какие-то «ушки». Итак, первым делом я предлагаю тщательно, применяя научные методы, изучить все имеющиеся факты.
Фридландер-Бей задумчиво кивнул:
— Оккинг располагает сведениями, которых нет у тебя, ты — информацией, которой нет у него. Кто-то должен собрать все воедино, и я предпочитаю, чтобы это был ты, а не наш верный слуга закона. Да, я одобряю твое предложение.
— Те, кто видят тебя, живут в мире, о шейх.
— Пусть дарует тебе Аллах счастливое возвращение из похода.
Я не видел причин делиться с ним своими истинными планами: присмотреться как следует к герру Люцу Сейпрлту. То, что я знал о Никки и ее смерти, придавало делу гораздо более зловещий смысл, чем соглашались признать Папа или Оккинг. У меня еще был модик, найденный в сумочке Никки. Я никому о нем не говорил. Надо определить, что он собой представляет. Молчал я также о кольце и скарабее.
Мне потребовалось всего несколько минут, чтобы покинуть дом Фридландер-Бея, но я никак не мог найти такси и в конце концов пошел пешком. Такой поворот дела не слишком меня огорчил, потому что всю дорогу я вел мысленный спор с собой. Вот как выглядели позиции «сторон»:
Первый субъект (боится Папы). Что тебе мешает сделать все так, как он хочет? Собери факты, а он пусть сам решает, что предпринять дальше. Смотри, пойдешь по другому пути — все кости переломают! А может, и убьют!
