Гиперболоид инженера Гарина - Толстой Алексей Николаевич (книги без регистрации бесплатно полностью .txt) 📗
– Ложись на живот и гляди.
Они легли на краю конуса, с той стороны, откуда относило клубы дыма, и опустили головы. Внутри конуса было углубление и посреди него – овальная дыра метров семи диаметром. Оттуда доносились тяжелые вздохи, отдаленный грохот, будто где-то, черт знает на какой глубине, перекатывались камни.
Присмотревшись, Иван различил красноватый свет, он шел из непостижимой глубины. Свет, то помрачаясь, то вспыхивая вновь, разгорался все ярче, – становился малиновым, пронзительным… Тяжелее вздыхала земля, грознее принимались грохотать каменья.
– Начинается прилив, надо уходить, – проговорил Манцев. – Этот свет идет из глубины семи тысяч метров. Там распадается металл М, там кипят и испаряются золото и ртуть…
Он схватил Ивана за кушак, потащил вниз. Конус дрожал, осыпался, плотные клубы дыма вырывались теперь, как пар из лопнувшего котла, ослепительно алый свет бил из бездны, окрашивая низкие облака…
Манцев схватил веревку от Машкиного ошейника.
– Бегом, бегом, ребята!.. Сейчас полетят камни…
Раздался тяжелый грохот, отдавшийся по всему скалистому амфитеатру, – вулкан выстрелил каменной глыбой… Манцев и Иван бежали, прикрыв головы руками, впереди скакал козел, волоча веревку…
96
Причальная мачта была готова. С Золотого острова сообщили, что дирижабль вылетел, несмотря на угрожающие показания барометра.
Все эти последние дни Артур вызывал Манцева на откровенный разговор об его замечательных открытиях. Усевшись на нары, подальше от рабочих, он вытащил фляжку со спиртом и подливал Манцеву в чай.
Рабочие лежали на полу на подстилках из хвои. Иногда кто-нибудь из них вставал и подбрасывал в очаг кедровое корневище. Огонь озарял прокопченные стены, усталые, обросшие бородами лица. Ветер бушевал над крышей.
Артур Леви старался говорить тихо, ласково, успокаивающе. Но Манцев, казалось, совсем сошел с ума…
– Слушайте, Артур Артурович, или как вас там… Бросьте хитрить. Мои бумаги, мои формулы, мои проекты глубокого буренья, мои дневники запаяны в жестяную коробку и спрятаны надежно… Я улечу, они останутся здесь, – их не получит никто, даже Гарин. Не отдам даже под пыткой…
– Успокойтесь, Николай Христофорович, вы же имеете дело с порядочными людьми.
– Я не настолько глуп. Гарину нужны мои формулы… А мне нужна моя жизнь… Я хочу каждый день мыться в душистой ванне, курить дорогой табак, пить хорошее вино… Я вставлю зубы и буду жевать трюфели… Я тоже хочу славы! Я ее заслужил!.. Черт вас всех возьми вместе с Гариным…
– Николай Христофорович, на Золотом острове вы будете обставлены по-царски…
– Бросьте. Я знаю Гарина… Он меня ненавидит, потому что весь Гарин выдуман мной… Без меня из него получился бы просто мелкий жулик… Вы повезете на дирижабле мой живой мозг, а не тетрадки с моими формулами.
Иван Гусев, наставив ухо, слушал обрывки этих разговоров. В ночь, когда была готова причальная мачта, он подполз по нарам к Манцеву, лежавшему с открытыми глазами, и зашептал в самое его ухо:
– Николай Христофорович, плюнь на них. Поедем лучше в Ленинград… Мы с Тарашкиным за вами, как за малым ребенком, будем ходить… Зубы вставим… Найдем хорошую жилплощадь, – чего вам связываться с буржуями…
– Нет, Ванька, я погибший человек, у меня слишком необузданные желания, – отвечал Манцев, глядя на потолок, откуда между бревен свешивались клочья закопченного мха. – Семь лет под этой проклятой крышей бушевала моя фантазия… Я не хочу ждать больше ни одного дня…
Иван Гусев давно понял, какова была эта «французская экспедиция», – он внимательно слушал, наблюдал и делал свои выводы.
За Манцевым он теперь ходил, как привязанный, и эту последнюю ночь не спал: когда начинали слипаться глаза, он совал в нос птичье перо или щипал себя где больнее.
На рассвете Артур Леви, сердито надев полушубок, обмотав горло шарфом, пошел на радиостанцию – она помещалась рядом в землянке. Иван не спускал глаз с Манцева. Едва Артур Леви вышел, Манцев оглянулся, – все ли спят, – осторожно слез с нар, пробрался в темный угол зимовища, поднял голову. Но, должно быть, глаза его плохо видели, – он вернулся, подбросил в очаг смолья. Когда огонь разгорелся, опять пошел в угол.
Иван догадался, на что он смотрит, – в углу, там, где скрещивались балки сруба, в потолке чернела щель между балками наката, – мох был содран. Это и беспокоило Манцева… Поднявшись на цыпочки, он сорвал с низкого потолка космы черного мха и, кряхтя, заткнул ими щель.
Иван бросил перышко, которым щекотал нос, повернулся на бок, прикрылся с головой одеялом и сейчас же заснул.
Снежная буря не утихала. Вторые сутки огромный дирижабль висел над поляной, пришвартованный носом к причальной мачте. Мачта гнулась и трещала. Сигарообразное тело раскачивалось, и снизу казалось, что в воздухе повисло днище железной баржи. Экипаж едва успевал очищать от снега его борта.
Капитан, перегнувшись с гондолы, кричал стоявшему внизу Артуру Леви:
– Алло! Артур Артурович, какого черта! Нужно сниматься… Люди выбились из сил.
Леви ответил сквозь зубы:
– Я еще раз говорил с островом. Мальчишку приказано привезти во что бы то ни стало.
– Мачта не выдержит…
Леви только пожал плечами. Дело было, конечно, не в мальчишке. Иван пропал этой ночью. О нем никто и не спохватился. Пришвартовывали дирижабль, появившийся на рассвете и долго кружившийся над поляной в снежных облаках. Выгружали продовольствие. (Рабочие экспедиции Артура Леви заявили, что, если не получат вдоволь продовольствия и наградных, распорют дирижаблю брюхо пироксилиновой шашкой.) Узнав, что мальчишка пропал, Артур Леви махнул рукой:
– Неважно.
Но дело обернулось гораздо серьезнее.
Манцев первый влез в гондолу воздушного корабля. Через минуту, чем-то обеспокоенный, спустился на землю по алюминиевой лесенке и заковылял к зимовищу. Сейчас же оттуда донесся его отчаянный вопль. Манцев, как бешеный, выскочил из облаков снега, размахивая руками:
– Где моя жестяная коробка? Кто взял мои бумаги?.. Ты, ты украл, подлец!
Он схватил Леви за воротник, затряс с такой силой, – у того слетела шапка…
Было ясно: бесценные формулы, то, за чем прилетел сюда дирижабль, унесены проклятым мальчишкой. Манцев обезумел:
– Мои бумаги! Мои формулы! Человеческий мозг не в силах снова создать это!.. Что я передам Гарину? Я все забыл!..
Леви немедленно снарядил погоню за мальчишкой. Люди заворчали. Все же несколько человек согласились. Манцев повел их в сторону Шайтан-камня. Леви остался у гондолы, грызя ногти. Прошло много времени. Двое из ушедших в погоню вернулись.
– Там такое крутит – шагу не ступить…
– Куда вы дели Манцева? – закричал Леви.
– Кто его знает… Отбился…
– Найдите Манцева. Найдите мальчишку… За того и другого по десяти тысяч золотом.
Тучи мрачнели. Надвигалась ночь. Ветер усиливался. Капитан опять начал грозиться – перерезать причал и улететь к черту.
Наконец со стороны Шайтан-камня показался высокий человек в забитой снегом дохе. Он нес на руках Ивана Гусева. Леви кинулся к нему, сорвав перчатку, залез мальчишке под шубенку. Иван будто спал, застывшие руки его плотно прижимали к груди небольшую жестяную коробку с драгоценными формулами Манцева.
– Живой, живой, только застыл маленько, – проговорил высокий человек, раздвигая широкой улыбкой набитую снегом бороду. – Отойдет. Наверх его, что ли? – И, не дожидаясь ответа, понес Ивана в гондолу.
– Ну, что? – крикнул сверху капитан. – Летим?
Артур Леви нерешительно взглянул на него.
– Вы готовы к отлету?
– Есть, – ответил капитан.
Леви еще раз обернулся в сторону Шайтан-камня, где сплошной завесой из помрачневших облаков летел, крутился снег. В конце концов главное – формулы были бы на борту.
– Летим! – сказал он, вскакивая на алюминиевую лесенку. – Ребята, отдавай концы…
