Эхопраксия - Уоттс Питер (чтение книг TXT) 📗

— Ты… думаешь, это существенно поможет делу?

— Разумеется. А главное, они так думают.

Брюкс задумался:

— Ну тогда попытаюсь их не разочаровать. — А потом: — Ли…

— И чем ты тут занимаешься, а? — Она наклонилась ближе к дисплею. — Запустил все датчики движения.

Он кивнул, не доверяя собственному языку.

— А зачем? Слизь не двинулась с тех пор, как мы прилетели.

— Я… ну… — Дэн пожал плечами и признался: — Я слежу за Двухпалатниками.

Лианна подняла бровь.

— Пытаюсь разобраться в их методологии. Ведь она есть у каждого, так? Научная, суеверная или какой-нибудь странный инстинкт. В любом случае должен быть шаблон…

— И ты его не нашел?

— Нашел. Они — само воплощение ритуалов. Эулалия и Офоэгбу вот так подымают руки; Ходоровска периодически воет на Луну — ровно три с половиной секунды; многие запрокидывают голову и начинают булькать, словно, блин, рот полощут. Поведение Двухпалатников настолько стандартизировано, что в какой-нибудь лаборатории — ну знаешь, из таких, старых, где еще животных в клетках держали, — их сочли бы кончеными невротиками. Но в их действиях нет никакой корреляции с происходящим вокруг. По идее, должна же быть последовательность, понимаешь? Что-то попробовал — не получилось, пробуешь другое. Ну или выполняешь предписанный набор правил для изгнания злых духов.

Лианна кивнула, но ничего не сказала.

— Я не понимаю, зачем они вообще издают звуки, — проворчал Дэн, — С таким квантовым мозолистым телом, или что там у них, сигналы должны передаваться быстрее, чем при акустических…

— На это не трать время. Половина фонем Двухпалатников — следствие загрузки теменных долей.

Брюкс кивнул:

— Вдобавок мне кажется, что рой… распадается на фрагменты, понимаешь? Я иногда смотрю не на одну сеть, а на две или три. Периодически их действия теряют синхронность. Я это учитываю — по крайней мере, пытаюсь, — но никаких вразумительных взаимосвязей пока не нашел. — Он вздохнул. — С католиками, например, как-то попроще: там точно знаешь, что, если тебе дали облатку, дальше будет вино.

Лианна беззаботно пожала плечами:

— Ты должен верить. Все поймешь, если на то есть Божья воля.

Дэн не сдержался:

— Бог мой, Ли! Как ты вообще можешь так говорить? Ведь ты знаешь, что нет и малейшего намека на доказа…

— Да ну? — За одно мгновение язык ее тела изменился, а в глазах вспыхнул огонь. — И какого рода доказательств тебе будет достаточно?

— Я…

— Голоса с облаков? Огненной надписи в небе: «Я — Господь всемогущий, а ты — ничтожный слабак»? Тогда ты поверишь?

Дэн поднял руки, дрогнув пред лицом ее гнева.

— Ли, я не хотел…

— Только сейчас не надо идти на попятную. Ты плевал на все мои убеждения с того дня, как мы встретились. И теперь будь любезен, по крайней мере, ответь на мой вопрос.

— Я… ну…

«Скорее всего, нет», — пришлось ему признать. Увидев огненные письмена в небе, Брюкс, в первую очередь, подумал бы о мистификации или галлюцинации.

Бог, по сути, был настолько абсурдным предположением, что Дэн не мог придумать физическое свидетельство, для которого существовало бы такое простое объяснение.

— Ты же сама постоянно говоришь о ненадежности человеческих чувств, — это звучало уныло даже для него.

— Значит, никакие доказательства не заставят тебя изменить свое мнение. Тогда скажи, чем ты отличаешься от фундаменталиста?

— Разница в том, — медленно произнес Дэн, аккуратно выбирая слова, — что альтернативной гипотезой в данном случае будет взлом мозга, и такое предположение полностью согласуется с наблюдаемой информацией. И Оккаму оно нравится гораздо больше, чем версия о всемогущем небесном волшебнике.

— Ага. Между прочим, люди, которых ты тут разглядываешь в наноскоп, кое-что знают о «наблюдаемой информации». Уверена, что по количеству публикаций они сделают тебя, как ребенка. Может, ты все-таки чего-то не знаешь? Мне нужно идти.

Лианна повернулась к лестнице и схватилась за перила так сильно, что у нее костяшки на пальцах побелели.

Остановилась. Слегка расслабилась.

Повернулась.

— Прости, я просто…

— Да все в порядке. Я не хотел, ну…

Хотя, конечно, хотел. Оба хотели. Они все путешествие кружились в этом танце. Просто раньше спор не казался настолько личным.

— Не знаю, что на меня нашло, — сказала Лианна.

Дэн не стал ворчать:

— Все хорошо. Я и сам иногда спинным мозгом думаю.

Она попыталась улыбнуться:

— В общем, мне все равно надо идти. Мы не поссорились?

— Нет.

Она ушла, так и не убрав улыбку с лица. Поднимаясь, Лианна берегла ребра с левой стороны, которые медицинские технологии уже давно полностью вылечили.

Он не был ученым — не для этих существ. Скорее, младенцем в манеже, которому нужно дать шарики и погремушки, чтобы не отвлекал, пока взрослые занимаются серьезными делами. Подарок Лианны был не образцом для исследований, а соской-пустышкой. Но свою работу она сделала: законы термодинамики тому свидетели. Брюкс подсел с первого взгляда.

Он натянул фетиш-маску на голову, связался с лабораторным каналом КонСенсуса, и время просто… остановилось, замерло. А в следующую секунду понеслось вперед. Дэн ринулся вниз, внутрь материи, наблюдал за молекулами в движении, строил карикатуры из палочек и пытался уболтать их двигаться так же. Он даже удивился собственной сноровке, восхитится, как много сделал всего за несколько минут, и только потом задумался, почему в горле сухо. Каким-то образом Брюкс не заметил, как прошло восемнадцать часов.

«Что ты такое?» — с изумлением подумал он.

Точно не компьютрониум [21]. Не органика. Больше похоже на плазменную спираль Цытовича [22], чем на нечто, состоящее из белков. Внутри под ритм ионов тикали какие-то штуки, похожие на синаптические ворота; некоторые переносили пигмент вместе с электричеством, словно хроматофоры подрабатывали ассоциативными нейронами. Еще следы магнетита: эта штука при проведении правильных вычислений могла менять цвет.

Правда, вычислительная плотность образца была как у заурядного мозга млекопитающих. И это удивляло.

Тем не менее… то, как он был скомпонован…

Брюкс наплевал на жажду, даже в туалет не ходил, пока мочевой пузырь чуть не разорвался. Построил настольную модель инопланетной технологии, уменьшился, запрыгнул прямо в ее центр и ходил там, пораженный, по улицам города и бесконечно меняющимся сеткам разумного кристалла. Он стоял, посрамленный невозможностью, содержащейся в крохотном кусочке чужой материи, и невероятной, одуряющей простотой ее исполнения.

Будто кто-то научил счеты играть в шахматы, а паука — вести философские споры.

— Ты думаешь, — пробормотал Дэн, улыбаясь от изумления.

Образец действительно чем-то напомнил ему один особенный вид пауков, ставший легендой среди зоологов, изучавших беспозвоночных, и специалистов по вычислительной физике: решателя задач, который строил планы, намного превосходящие возможности пары крохотных ганглиев. Порция. Некоторые называли ее котом с девятью лапами. Паук-скакун, который думал как млекопитающее.

Конечно, мыслительные процессы отнимали у него немало времени. Он часами совершенно неподвижно сидел на листке, вычислял углы, а потом — хоп! — летел к своей цели по кружному маршруту, нарушая линию прицеливания по несколько раз за минуту, и каким-то образом попадал на каждую точку траектории, не теряя из виду мишень. Он помнил все трехмерные части пазла — с мозгом, массы которого, по идее, едва хватало для распознавания движения и света.

Насколько сумели понять исследователи, пауки рода Portia научились расчленять когнитивные процессы на отдельные доли: часть за частью имитировали большой мозг, сохраняли результаты одного модуля и загружали их в следующий; срезы интеллекта строились и разрушались один за другим. Правда, наверняка никто ничего так и не узнал — вышедший из-под контроля синтефаг расправился с пауками-скакунами, прежде чем кто-то решил изучить вопрос повнимательнее. Слизистая плесень «Икара», похоже, взяла за основу ту же идею, но подошла к ней творчески. Разумеется, существовал некий верхний предел — точка, за которой оперативная память и глобальные переменные требовали столько места, что для реального мыслительного процесса ничего не оставалось. Но перед Брюксом лежала лишь крохотная частичка размером от силы с божью коровку. А в камере конденсатора этого вещества было полно.