Фата-Моргана 2 (Фантастические рассказы и повести) - Файф Горэс Браун (читать книги полностью без сокращений .TXT) 📗
Общество пассажиров тоже не улучшало настроения. Среди них было несколько ученых, так же, как Паркс и Максвелл, принимающих участие в отчаянной борьбе, идущей уже много лет. Остальные были миссионерами, которые должны были заменить тех членов миссии, трехмесячный срок которых уже истекал. С теми же целями ехали инспектора из карантинных контор и представители Синдиката Радиоактивных Элементов, осуществляющие надзор над шахтами урана. Большинство считало свое назначение божьим наказанием.
Они приземлились на большой поляне, вырубленной среди джунглей. Вокруг был густой желтый туман. Зрелище космодрома было волнующим: друг против друга там стояли ряды паланкинов, над которыми развевались выцветшие и потрепанные флажки со знаком Красного Креста. На носилках лежали люди, которых новоприбывшие должны были заменить — развалины здоровых мужчин, кем они были еще несколько недель назад. Все понимали, что для некоторых доставка в порт просто чистая формальность. Кто из них получит разрешение вернуться на Землю, зависело только от решения врача.
— Веселенькое местечко, — мрачно заметил Паркс.
— Когда тебя снова скрутит судорога, — сурово ответил Максвелл, — тебе не придется думать об этом. Приступ стирает различия.
Он посмотрел на туземцев, стоявших шеренгами около носилок. Это были местные илоты, которые служили носильщиками. Они стояли дрожа, поскольку тоже болели, и даже сильнее, чем люди. Уколы паракобрина делали только людям, а для туземцев лекарства жалели. На болотах их жило полным-полно, и достаточно было предложить им табака — единственный неместный продукт, ценимый дикарями, — чтобы явилась целая толпа. На глазах Максвелла один из носильщиков начал дергаться в конвульсиях и со стоном упал на грязную землю. Никто не обратил внимания: это было привычное зрелище. Может быть, завтра им займутся мусорщики.
Томбовы выглядели, как карикатура на человека, даже более гротескно, чем крупные обезьяны на Земле. Разница заключалась прежде всего в ступнях, имеющих форму огромных расплющенных лап. Они давали возможность хождения по болотам, поскольку распределяли вес тела на большую площадь, благодаря чему томбов мог безопасно передвигаться по тонкой корке, покрывавшей трясины. Лапы эти, как у уток, имели длинные, сужающиеся к концу пальцы с перепонками между ними.
Появился начальник порта и назначил носильщиков для новоприбывших. Он выкрикивал приказы на хрипящем языке томбовов, и носильщики хватали носилки и шлепали, разбрызгивая грязь.
Несмотря на плохую видимость, дорога из порта оказалась очень интересной. Максвелл испытывал странное чувство, когда шестеро дрожащих невольников несли его на плечах через необъятные болота. Удивляла его и безумная растительность, окружавшая их со всех сторон. Разнообразие неизвестных ему видов было бесконечным, как бесконечным было и поле для научных изысканий. Однако, учитывая небывало высокую смертность, вряд ли человек когда-нибудь изучит более детально необычные формы жизни Венеры. Время от времени появлялись какие-то животные — если это вообще были животные — такие же странные и невероятные, как фантастические цветущие лианы, дымящиеся кусты и деревья, издающие глухой, металлический звук треснувшего колокола.
Мимолетное чувство удовлетворения покинуло Максвелла, когда караван вышел на новую поляну и появилась низкая, слепленная из грязи стена. За ней размещалась группа зданий, а над центральным развевался выцветший флаг ОМ — Объединенных Миссий. Рядом были вольеры, в которых держали новых томбовов перед отправкой на рынок невольников. Никто из жителей Земли даже под страхом смерти не мог работать в местном климате, поэтому туземцы были единственной рабочей силой. Они добывали уран, переносили тяжести, служили средством передвижения, строили дома. Дикари для этого не подходили, их нужно было сначала обучить и приручить.
Максвелл цинично подумал о статистике обращений, о тысячах неофитов, обращаемых ежегодно. Это было не евангелистское предприятие, а хозяйственная необходимость. Жители Земли, независимо от своей религии, сходились в одном: томбов в диком виде — это ленивый и безответственный негодяй. Дикий туземец был законченным лгуном и прирожденным вором, готовым убивать, если ему что-то не понравится, и делал это обычно способом ужасным. Он не понимал цели работы, поскольку пищи вокруг было полным-полно, был крепок и толстокож, поэтому вообще не воспринимал физических наказаний. Ему были чужды абстрактные понятия, и он не создал никакой философии. Короче говоря, чтобы он стал пригоден для чего-либо, его следовало окрестить.
Наконец за поворотом дороги исчезла миссия и ее страшное приложение: рынок невольников. Впереди располагались первые шалаши Ангры. Они миновали амбулаторию со «стеной плача» и одетыми в белое работниками и наконец оказались перед низким зданием, над которым висела доска с надписью: Бюро Координации Исследований.
Главный врач был худощавым мужчиной с землистой кожей и отчаянием во взгляде. Выражение безнадежности не исчезло, даже когда Максвелл изложил свою теорию. Врач покачал головой.
— Утка, — сказал он, — потеря времени. Уже многие предполагали, что дикие томбовы едят или пьют что-то, предохраняющее их от болотной лихорадки. Мы детально изучили составляющие их питания и даже отвратительный воздух болот, которым они дышат, но результат всегда был отрицательным. Нет и никакой отчетливой разницы между группами крови у нас и у томбовов, а также в их витаминных реакциях. Сейчас мы считаем, что тайна так называемой невосприимчивости томбовов заключается в естественном отборе. Нынешние жители болот — это потомки тех, кого болезнь не сумела одолеть, и потому они более выносливы.
— Абсурд! — воскликнул Максвелл, раздраженный пессимизмом врача. — Что же тогда происходит с их врожденной невосприимчивостью сразу после обращения? Крещение никак не влияет на обменные процессы в организме. Неужели вам никогда не приходило в голову, что невосприимчивость возникает в результате операций, проводимых во время таинственных обрядов?
— На темы религии, — чопорно ответил врач, — я никогда не дискутирую. И чем меньше мы будем говорить об отвратительных обрядах болотных дикарей, тем лучше. Уверяю, что если бы вы знали томбовов так хорошо, как мы…
Максвелл повернулся и вышел.
— Идем, Паркс. Повторяется история «знака Черной Руки». Когда ученого ослепляют предрассудки, он перестает быть ученым.
В амбулатории они расспросили о Шан Дхи, давнем сообщнике Хоскинса. Шан Дхи был обращенным туземцем, который после короткого пребывания у белых вернулся к томбовам. Сразу после обращения он заболел лихорадкой, но был настолько умен, что тут же сбежал. Как двойной отступник, он стал парией для обеих рас. Его терпели, но относились к нему с недоверием. Как посредник он был очень хорош, поскольку был единственным томбовом, знавшим обычаи белых и говорившим на их языке, хотя Хоскинс и предупреждал, что язык этот весьма своеобразен.
— Шан Дхи? — переспросил дежурный врач, удивленный, что серьезные люди спрашивают о каком-то подозрительном типе. Наверняка за решеткой. А если нет, то вы найдете его возле какойнибудь норы на Краю, нажравшегося занкры. Только советую вам идти с охраной, если хотите его отыскать. Когда обращенный туземец сбегает, он опускается на самое дно.
— Ничего, мы справимся, — сказал Максвелл. Антитомбовские настроения были здесь в порядке вещей, но ему-то Хоскинс дал четкие указания.
Занкровый притон был местечком не из приятных. Темная, грязная и страшно вонючая дыра. Повсюду на грязных матах лежали клиенты — белые, которые не могли выдержать местных условий и не могли вернуться на Землю из-за состояния своего здоровья. Они уже умерли для мира, хотя их мускулы иногда еще сокращались в спазматических конвульсиях. Чтобы смягчить ожидание гибели, они прибегали к помощи занкры, которая, не помогая как лекарство, дарила забвение благодаря своему составу: смеси алкоголя и нескольких мощных алкалоидов. При этом она была дешевой, поскольку дыни, соком которых она являлась, стоили гроши. Когда Максвелл и Парке вошли, как раз начинали новую дыню. Они смотрели, как туземец, сидевший у дверей, пробил в овоще дыру и ввел трубочку.
