Журнал «Если», 2005 № 04 - Бенилов Евгений Семенович (книги полностью TXT) 📗
Здесь точка отсчета. Источник воспоминаний о Доме, приведенный, как нам кажется, в полное соответствие с духом толкиновской эпопеи.
К первой «восстановленной» сценке по настроению примыкает другая — гульня в трактирчике «Зеленый дракон». Пиппин и Мерри пляшут на столе (этот танец они повторят через много часов экранного действа на другом столе, в Золотом Чертоге Эдораса, символизируя тем самым неувядающее хоббитское жизнелюбие).
Третья новая сцена — появление эльфов в лесу, где как раз готовят походный ужин Фродо и Сэм. Удивительно красивый эпизод, разом обогащающий всю «легендарную» линию. Эльфы уходят в Серые Гавани, чтобы покинуть Средиземье навсегда (точно так же, неторопливо и с песнопениями, пойдет в третьей части Ар-вен). Третья эпоха уже заканчивается, эльфы уже покидают этот мир, а Фродо и Сэм глядят на них из укрытия. «Сам не знаю, почему, но мне от этого грустно», — говорит Сэм.
Здесь же — первая попытка Сэма заснуть вне мягкой постели, на земле, под открытым небом. «Нет, я никогда не привыкну так спать!»
Четвертый подарок зрителю — песня Арагорна, на тот момент Бродяжника, исполненная ночью, на болоте, во время привала. Он поет о Берене и Лутиэнь. О бессмертной, полюбившей смертного. Фанатам не надо объяснять, почему для него так важна эта тема. Для нефанатов напомним: у Арагорна в жизни совершенно та же ситуация. Его возлюбленная — эльфийка, которой предстоит выбрать между бессмертием и любовью.
Здесь же, в полумраке у костра, коротенький разговор Фродо и Арагорна: «Что с ней случилось, с этой женщиной?» — «Она умерла»…
Обратите внимание: Арагорн пел по-эльфийски, а Фродо тем не менее безошибочно вычислил, что речь идет о женщине! Сразу понятно, что Фродо — незаурядный хоббит.
Линия Арагорна продолжается в Ривенделле, у могилы матери. Коротенькая задумчивая сцена.
И наконец, Братство отправляется в поход — под символическим предводительством Фродо.
И за воротами Фродо тихонько спрашивает Гэндальфа, идущего следом: «А Мордор — это направо или налево?».
Подведем первый итог. Шесть добавочных самостоятельных сцен. Ни единой экстра-драки или заварушки (за исключением, может быть, одной тихой перепалки Арагорна и Боромира на Андуине). Только атмосфера, только детали; неторопливый ритм, даже некоторая созерцательность в противовес сценам борьбы и погони. Именно то, чего так недоставало экранной версии. Именно то, что не очень-то жалует обычный посетитель кинотеатра. Именно то, чего мы, скромные фанаты, так трепетно желали.
Но это не все. Более того, это только начало.
Еще двадцать эпизодов фильма существенно расширены по сравнению с экранной версией. По реплике. По фрагментику. По взгляду. И всюду, где есть дополнения, они «играют» в пользу мира, описанного Профессором. Превращают экшн-скороговорку («И тут он как выскочит! Как пальнет! Та-та-та! А тот в ответ как бахнет!») в неторопливый рассказ с абсолютно необходимыми, но не вошедшими в экранный вариант деталями. Помнится, едва ли не больше всего упреков после премьеры «Братства» досталось Гимли: гном, мол, придурковатый, комичный, условный, и как такой мог влюбиться в Галадриэль?!
А вот мог, оказывается.
«Я попросил у нее золотой волосок с ее головы. Она дала мне три». Браво, Джон Рис-Девис, сыгравший гнома Гимли! Вообще, сцена, где Галадриэль вручает путешественникам дары, представляется чуть ли не самой большой потерей для экранной версии.
А разговор Гэндальфа и Кольца на совете у Элронда? Эльфам физически плохо от звуков темной речи. «Никогда еще это наречие не звучало в Ривенделле», — пеняет Элронд. «Не сомневайтесь, — мрачно отзывается маг. — Еще зазвучит».
А Халдор, не желающий пускать Фродо в Лориэн, и его перепалка с Арагорном по-эльфийски — точь-в-точь разговор с неуступчивым таможенником!
А сцена, где Сэм читает собственные стихи в память Гэндальфа — о фейерверках. Гимли при этом храпит, и Арагорн изо всех сил хлопает по его изголовью, желая прервать столь непочтительный звук.
А… впрочем, подробное описание всех новых реплик, микросцен и находок не входит в наши планы. Подводя следующий предварительный итог, заметим: дополнения, внесенные командой в первый фильм трилогии, не просто делают его лучше — но создают новое качество. И всякие мелкие придирки-накладки, вроде Фродо, улепетывающего от конного назгула, и Глубинного Стража, имеющего привычку по-кошачьи играть с добычей, не только прощаются авторам фильма — прощаются с легким сердцем.
В «Двух башнях», втором фильме трилогии, нам было подарено сорок две минуты дополнительного экранного времени, включающих, согласно аннотации, двести добавочных планов, Как и для «Братства Кольца», композитор Говард Шор записал к новому фильму дополнительные музыкальные фрагменты с Лондонским филармоническим оркестром. И, пожалуй, именно в случае «Двух башен» (или «Двух твердынь», что звучит приличнее) сравнение экранной и расширенной версий произвело на зрителя наибольшее впечатление.
Пятнадцать новых эпизодов! Девятнадцать расширенных. Причем, в отличие от первой части, речь идет уже не только об атмосфере и деталях. Возникают и углубляются целые сюжетные линии. Появляется новый персонаж — Денетор, наместник Гондора (в экранной версии Денетора «выпускают» только в третьей части фильма). Завязывается клубок отношений — наместника с сыновьями и братьев между собой. Ярче — хотя, казалось бы, куда уж ярче — становится Голлум, понятнее его отношения с Кольцом и с Фродо. Возникает, наконец, «тень» Тома Бомбадила — в эпизоде, где Пиппин и Мерри сначала пьют воду Фангорна, а потом старый вяз затягивает их под корни.
Нет смысла перечислять все добавочные фрагменты. Но среди жемчужин, придавших расширенной версии фильма новое качество, отметим (в порядке убывания произведенного впечатления).
1. Похороны Теодреда, сына Теодена. Эовин поет похоронный плач на староанглийском языке (Толкин определил язык Рохана как староанглийский, и «плач Эовин» был написан в том же размере, что и «Беовульф»). Пронимает до костей. Очень жаль, что эта сцена не вошла в экранную версию.
2. Сыновья наместника. Здесь снова появляется убитый в первой части Боромир. В воспоминаниях брата он остался таким, каким мы, зрители, его еще не видели — не озлобленный, не подавленный, не озабоченный тем, как бы половчее отобрать у Фродо Кольцо. Не умирающий — наоборот, жадный до жизни, пьяный победой. «Помни этот день, младший брат. Сегодня жизнь хороша».
Но недолго Боромиру радоваться. Денетор, его папаша, кому угодно отравит существование. И отправляется Боромир за Кольцом — как мы уже знаем, на смерть. «Помни этот день, младший брат».
3. Истинный возраст Арагорна. Комическая сцена с участием совсем не комических персонажей — Арагорна и Эовин. К сожалению, роханская принцесса оказалась никудышной хозяйкой — приготовленная ею похлебка выглядит столь неаппетитно, что Гимли (вот нюх у гнома!) моментально от нее отказывается. Но Арагорн — другое дело, он человек деликатный, а потому давится, но глотает под взглядами Эовин — и зрителей. И даже ухитряется похвалить. А Эовин и рада (даже Миранда Отто, сыгравшая Эовин, призналась, что в этот момент ее героиня ведет себя немного по-девчоночьи). Она стоит над Арагорном, заставляя того проявлять фамильную выдержку нуменорцев и доедать отвратительное хлебалово, весело болтает… и выясняет между делом, что великому воителю, оказывается, от роду восемьдесят семь.
4. Прощание Фродо и Фарамира. Вообще, Фарамир относится к персонажам, наиболее пострадавшим от рук монтажера в экранной версии фильма. От полноценной роли остались рожки да ножки — более невезучим оказался разве что его папаша Денетор, но об этом потом.
5. Пиппин и Мерри находят продуктовый склад Орхтанка. После всех этих боев и неприятностей так приятно снова вспомнить уютный Шир, пожевать, покурить, пошутить.
И наконец, отдельно от всех этих радостей стоит песня Древня об утраченных энтских женах. Какая эпическая грусть, какой вселенский лирический размах (у Древня специфическая манера говорить как на вдохе, так и на выдохе, что делает его речь по-особенному чужеродной, «древесной»), а в это время хоббиты засыпают и дрыхнут, развалившись в ветвях, и плевать им на переживания древнего энтского народа…
