Свет иных дней - Бакстер Стивен М. (электронная книга TXT) 📗
– И все же, – заключил Давид, – в его словах по сей день заключена движущая сила.
– Верно, – кивнула Хетер. – Я думаю, Линкольн переживет процесс составления его подлинной биографии. Он был сложным человеком, непонятным, никогда не слыл прямолинейным. Он говорил людям то, что они хотели от него услышать. Иногда это были проаболиционистские речи, иногда – нет. И конечно же, он не был легендарным Эйбом. Старина Эйб, честняга Эйб, отец Эйб… Но он жил в трудные времена. Он прошел через кошмар войны, превратив ее в крестовый поход. Если бы не Эйб, кто знает – выжила бы нация?
– И он не был геем.
– Не был.
– А как же с дневником Джошуа Спида?
– Это ловкая подделка, сфабрикованная после смерти Линкольна кружком сторонников конфедератов, стоявших за покушением на Авраама. Все было пущено в ход ради того, чтобы очернить его даже после того, как они отняли у него жизнь…
Сексуальная жизнь Авраама Линкольна стала объектом осуждения после обнаружения дневника, предположительно написанного Джошуа Спидом, торговцем из Спрингфилда, штат Иллинойс, с которым Линкольн, в ту пору юный нищий юрист, вместе на протяжении нескольких лет снимал квартиру. Несмотря на то что впоследствии и Линкольн, и Спид женились (и вдобавок имели репутацию бабников), все же ходили слухи о том, что они жили как любовники-геи.
В трудные первые годы двадцать первого века Линкольн возродился как символ политического лидера, отличавшегося терпимостью и способностью общаться с широкими массами населения. Линкольн – двойственный герой рубежа веков. В пасхальную ночь две тысячи пятнадцатого года, в день сто пятидесятой годовщины покушения на Линкольна, около его мемориала в Вашингтоне состоялось многолюдное празднование под открытым небом. Всю ночь громадная каменная фигура Линкольна купалась в свете прожекторов.
– … У меня имеются нотариально заверенные материалы, полученные с помощью червокамеры и доказывающие это, – сказала Хетер. – Я просмотрела и сделала записи всех сексуальных встреч Линкольна. Ни единого признака нетрадиционной ориентации.
– Но Спид…
– В те годы, в Иллинойсе, они с Авраамом спали в одной постели. Но в то время в этом не было ничего особенного. У Линкольна просто-напросто не было денег, чтобы он мог купить себе отдельную кровать!
Давид почесал макушку.
– Думаю, – пробормотал он, – все ужасно рассердятся.
– Что ж, – пожала плечами Хетер, – придется с этим свыкнуться. Ни героев, ни сказок. Успешные лидеры всегда прагматики. Всякий раз, когда они совершают выбор, им приходится выбирать из двух зол. И Линкольн, самый мудрый, всегда выбирал наименьшее зло. А большего от лидеров просить трудно.
Давид кивнул.
– Может быть. Но вам, американцам, сильно повезло в том смысле, что ваша история уже почти закончилась. А нам, европейцам, предстоит еще несколько тысяч лет раскопок.
Они умолкли, глядя на скованные фигуры Линкольна и тех, перед кем он выступал, слушая тонкие голоса и шелест аплодисментов этих давно умерших людей.
/18/
ЗОРКОСТЬ
Прошло шесть месяцев, а дело Кейт все еще не было передано в суд.
Раз в несколько дней Бобби звонил спецагенту ФБР Майклу Мейвенсу и просил того о встрече. Мейвенс методично отказывался.
А потом вдруг, к полному изумлению Бобби, Мейвенс пригласил его приехать в Вашингтон и явиться в штаб-квартиру ФБР. Бобби поспешил взять билет на самолет.
Мейвенса он обнаружил в его кабинете, небольшом, безымянном, тесном и без окон. Мейвенс сидел за столом, водрузив ноги на стопку папок с документами, сняв пиджак и распустив галстук. Агент смотрел программу новостей на маленьком софт-скрине. Он приложил палец к губам, дав тем самым Бобби знак помалкивать.
Шел сюжет о том, какой массовый характер приобрел «поход за правдой» рядовых жителей США, пожелавших заглянуть в самые мрачные уголки истории, – теперь, когда хронообъектив червокамеры стал доступным для приватного пользования.
Помимо копания в грязном прошлом друг друга, в промежутках между любованием или стыдом от лицезрения себя самих в юности, люди начали обращать безжалостное око червокамеры на богатых и сильных мира сего. Прокатилась новая волна уходов в отставку с видных государственных постов, с руководящих должностей в крупных корпорациях и организациях из-за раскрытия различных преступлений в прошлом. Всколыхнулись старые конфликты. Были раздуты угли былого скандала с табачными компаниями, знавшими о токсическом действии своей продукции и даже манипулировавшими им. Сотрудничество крупных мировых компаний с нацистской Германией (многие из них существовали до сих пор, и некоторые из них были американскими) с целью извлечения прибыли оказалось намного более широким, нежели думали раньше; оправдание отказа от обличения пособников нацизма ради того, чтобы способствовать экономическому росту после войны, выглядело при таком раскладе весьма сомнительным. Большинство производителей компьютеров, как выяснилось, и в самом деле не обеспечили потребителей адекватной защитой в то время, когда в начале века на рынок были выброшены микроволновые микрочипы, и это привело к вспышке раковых заболеваний… Бобби сказал:
– Вот вам и пугающие прогнозы насчет того, что обычные граждане еще не созрели для того, чтобы пользоваться таким могучим средством, как хронообъектив. На мой взгляд, все говорит о большой ответственности.
Мейвенс проворчал:
– Может быть. Хотя при этом мы все пользуемся червокамерой и для всяких пакостей тоже. По крайней мере, все эти граждане-крестоносцы не только нападают на правительство. Я всегда думал, что гораздо опаснее для свободы крупные корпорации, что они способны в этом смысле на гораздо большее в сравнении с нами. На самом деле мы, представители власти, их как раз сдерживали.
Бобби улыбнулся.
– Мы – «Наш мир» – оказались втянутыми в микроволновый скандал. До сих пор идет рассмотрение требований компенсации ущерба здоровью.
– Все извиняются перед всеми остальными. Что за мир… Бобби, я должен сообщить вам, что мы, похоже, практически не продвинулись вперед в деле мисс Манцони. Но если хотите, мы можем об этом поговорить.
У Мейвенса был изможденный вид – черные круги вокруг глаз. Похоже, он недосыпал.
– Если дело не продвигается, почему я здесь?
Мейвенсу явно было неловко, он словно бы отчаялся. Он совсем растерял свою юную браваду.
– Потому, что у меня вдруг появилась масса свободного времени. Нет, меня не уволили, не думайте. Назовем это академическим отпуском. Одно из моих старых дел передано на пересмотр. – Он в упор посмотрел на Бобби. – И…
– И что?
– И я хочу вам показать, что на самом деле с нами делает ваша червокамера. Один раз покажу, один-единственный пример. Помните дело Уилсона?
– Уилсона?
– В Нью-Йорке, пару лет назад. Был убит парнишка-подросток из Бангладеш – он стал сиротой во время наводнения в тридцать третьем.
– Вспомнил.
– Агентство ООН подобрало для этого сироты по имени Миан Шариф приемных родителей в Нью-Йорке. Пожилые бездетные супруги до того удочерили девочку по имени Барбара и успешно ее воспитали. Вероятно. История выглядела просто. Миана убивают дома. Избивают и до, и после смерти. Судя по всему, насилуют. Главным подозреваемым был отец. – Мейвенс скривился. – Всегда первым делом подозревают членов семьи. Я занимался этим делом. Улики были косвенные, а психологический портрет Уилсона не продемонстрировал особой склонности к насилию, как сексуальному, так и к какому бы то ни было вообще. И все же у нас хватило материала, чтобы его обвинили. Филип Джордж Уилсон был казнен путем смертельной инъекции двадцать седьмого ноября две тысячи тридцать четвертого года.
– А теперь…
– Червокамеры то и дело нужны для ведения следствия по новым и неразобранным случаям, а дела закрытые, типа дела Уилсона, до сих пор редко подвергались пересмотру. Но теперь широкая общественность получила доступ к червокамере, все смотрят, куда хотят, вот люди и начали шевелить старые дела – своих друзей, родственников, даже свои собственные.
