Семена времени (сборник) - Уиндем Джон Паркс Лукас Бейнон Харрис (книги онлайн полностью .TXT) 📗
Что именно произошло, достоверно никто не знал и не узнает. Это случилось на четвертый день после того, как корабль, на котором летел Берт, стартовал с Луны в направлении Марса. Его вытащил из каюты приятель, немногим старше, чем он сам. Прильнув к иллюминатору, они наблюдали картину, которая навсегда запечатлелась в памяти: Земля покрылась множеством трещин, наружу выплеснулось ослепительно яркое пламя…
Одни утверждали, что взорвалось какое-то из захоронений ядерных отходов: мол, масса превзошла критическую и началась цепная реакция. Другие возражали: в таком случае, говорили они, Земля не раскололась бы, а попросту испарилась бы, превратилась бы в облако газа. Спор между дилетантами касательно того, какие элементы могли вызвать цепную реакцию, продолжался довольно долго. Однако это были сплошные догадки. Сомнения не вызывало лишь одно: на месте родной планеты возникло скопище астероидов, которые и двигались теперь по орбите вокруг Солнца в этаком космическом хороводе.
Некоторые из членов экипажа упорно отказывались верить собственным глазам, а когда наконец поверили, впали в прострацию. Кое-кто ухватился, как за соломинку, за тот факт, что рассудок не в силах воспринять случившееся; для них Земля продолжала существовать, разве что не на привычном месте, а где-то еще. Люди пали духом. Нашлись и такие, кто настаивал на возвращении — дескать, надо же помочь! Впоследствии они не переставали ворчать, что капитан, который решил лететь дальше, не позволил им выполнить свой долг.
Навигаторы с каждым днем нервничали все сильнее: карты и таблицы никуда не годились, поскольку катастрофа начисто перекроила пространство. Затаив дыхание, экипаж корабля наблюдал, как освободившаяся от земного притяжения Луна сошла с орбиты и устремилась вдаль, покоряясь неодолимой силе Юпитера. Впрочем, это произошло уже после того, как звездолет, благодаря умению навигаторов и простому везению, достиг места назначения.
Затем на Марс стали прибывать и другие корабли — из пояса астероидов, со спутников Юпитера… словом, кто откуда. Некоторых, сообщивших, что летят, так и не дождались. В конце концов на Марсе оказалось десятка два звездолетов с экипажами, общая численность которых составляла несколько сот человек. Среди них были не только пилоты и механики, но и шахтеры, бурильщики, геологи, администраторы и представители множества других профессий, которым предстояло осваивать чужой мир.
Кроме того, в одном из экипажей оказались две женщины — то ли стюардессы, то ли прислуга. Ничего, симпатичные, хоть и не красавицы. Но обстоятельства, естественно, были против них. Они покатились по наклонной плоскости с той удивительной скоростью, с какой это обычно и происходит с порядочными женщинами, стоит им разок согрешить. По слухам, из-за каждой погибло по дюжине мужчин, прежде чем кто-то сообразил, что от обеих можно избавиться тем же самым способом. С женщинами расправились, страсти потихоньку улеглись, основным развлечением стала выпивка.
А ведь могло быть и хуже, сказал себе Берт. Могло и стало — для тех, у кого были семьи и дети. Самого Берта зацепило, так сказать, на излете: мать умерла за несколько лет до катастрофы, отец сильно сдал… Была еще девушка по имени Эльза — миленькая, славная девушка с золотистыми волосами, которую память услужливо превратила в писаную красавицу. Однако толком между ними ничего не было; ну да, она, наверно, могла бы выйти за него замуж, но на деле он никогда ее об этом не спрашивал… Ладно остается утешаться тем, что он застрял на Марсе, а не в парилке Венеры и не в каком-нибудь холодильнике вроде спутников Юпитера. Здесь можно было просто жить, не ведя постоянной и изнурительной борьбы за существование а чем заливать тоску вином, лучше уж бродить по свету! Именно эта мысль, помнится, подвигла его на строительство лодки.
Берт до сих пор считал, что поступил весьма разумно. Работа не давала хандрить, а отправившись в путь, он почувствовал себя первопроходцем, новоявленным марсианским пионером. Бесчисленные каналы протяженностью в несколько тысяч миль, аборигены, оказавшиеся вовсе не такими, как утверждала молва; чужой язык со множеством наречий, в которых следовало разобраться — и Берт разобрался, да так, что говорил сейчас на четырех из них лучше любого другого землянина, а понимал еще больше. Дошло до того, что даже думать он стал на марсианском.
Его путь пролегал по каналам, напоминавшим порой настоящие моря шириной в семьдесят-восемьдесят миль, от одного поселения к другому. Чем больше он видел, тем сильнее изумлялся и по сей день не мог понять, каким образом были проложены эти каналы. Марсиане, которых он расспрашивал, словно сговорившись, твердили одно: каналы в незапамятные времена построили Великие. В конце концов Берт стал принимать каналы и все остальное как должное и не раз мысленно благодарил Великих, кем бы они там ни были, за проявленную заботу.
Он полюбил марсиан, тихая, мирная жизнь которых и философский взгляд на вещи помогали справиться с беспокойством и умеряли пыл. Довольно быстро ему стало ясно: то, что земляне считают марсиан ленивыми и изнеженными дикарями, объясняется несовпадением точек зрения, непониманием чужого образа мыслей. Берт постарался приноровиться к местным условиям и привычкам. Вдобавок, он догадался, что сможет обеспечить себе пропитание, если будет выменивать у аборигенов еду на сковородки и кастрюли.
Вот так он и жил: бродяжил, чинил, поправлял, нигде подолгу не задерживаясь. И лишь недавно осознал, что беспокойство, которое им владеет, скитаниями по свету не унять.
Берт настолько углубился в размышления, что не заметил, когда Анника замолчала и вернулась к работе. Он очнулся, лишь услышав:
— Вон они идут.
Первыми показались двое мужчин, которые шагали, опустив головы, и о чем-то переговаривались между собой. Узкие плечи, хилые тела — по земным меркам; впрочем, Берт воспринимал их иначе — как хорошо сложенных, крепких и выносливых мужчин. Следом шли женщины. Гуйка несла на руках младшего из своих детей, двое других держались за руки ее сестры, которая весело смеялась. Берт прикинул, что Гуйке сейчас, по земному счету, лет двадцать пять; а Заило года на четыре моложе. Как и на матери, на них не было никакой одежды, кроме расшитых желтыми нитками юбок. Волосы точно так же собраны в высокие пучки и заколоты серебряными шпильками. Все движения молодых женщин были исполнены изящества. Берт не сразу узнал Заило: когда он навещал семью Анники в прошлый раз, да и до того, девушки не было дома, а за минувшие годы она изменилась столь сильно, что в его растерянности не было ничего удивительного.
Заметив Берта, Таннак ускорил шаг и радостно приветствовал землянина. Вскоре его окружили и все остальные; как обычно, вид у них был такой, словно они пытаются вспомнить, как Берт выглядел при прошлой встрече.
Анника собрала с камня молотое зерно и скрылась в дверном проеме. Все прочие последовали за ней. Судя по их улыбкам и веселым голосам, они искренне радовались появлению Берта.
За едой Таннак принялся перечислять все, что требовало починки. Берт прикинул, что особых сложностей, судя по всему, не предвидится. Вообще странно получается: землянину, чтобы заменить и устранить какую-нибудь мелкую неисправность, нужно, как правило, минут пять-десять, а марсиане могут проломать над ней головы целый день — и все попусту. Вдобавок они ни за что не станут изобретать новых подручных средств — зачем, когда есть старые? Такими уж уродились. Может быть, эта черта характера, заодно с несвойственной землянам пассивностью, объясняется тем, что марсиане никогда не были на своей планете господствующей расой (до тех пор, пока господствовать стало практически не над кем)? Марсом правили загадочные Великие, которые построили каналы, обрушившиеся ныне башни и превратившиеся в пыль города; Великие, которые исчезли сотни, если не тысячи лет назад и под властью которых, похоже, не надо было ничему учиться: чего ради, если Великие могут сотворить что угодно? И древняя традиция ничегонеделания продолжает существовать по сей день. Порой Берту казалось, что здесь присутствует нечто вроде подсознательного табу. Марсиане поминали Великих чуть ли не через слово… Любопытно бы узнать, кто такие Великие на самом деле и как они выглядели; но спросить не у кого, никто не ответит.
