Бунт вурдалаков - Петухов Юрий Дмитриевич (читаем книги онлайн бесплатно полностью txt) 📗
— Не уходи! — мягко произнес Иван. — Я не трону тебя. Я помогу тебе!
Его слова вызвали странную реакцию. Молчаливое существо спряталось за выступ, осторожно высунуло оттуда голову с длинными, значительно ниже плеч волосами. Вот тогда Иван только и сообразил: женщина. Это была земная женщина!
В голове путанно пронеслась вереница мыслей: не спугнуть! не дать убежать! а откуда она здесь, почему? и кто она? то, что не резидент-десантник, это точно! и почему в подземельях?! или обычный призрак?! Иван поймал себя на мысли, что призраки, наваждения и прочие страсти ему начали казаться обычными явлениями, заурядными и не особо примечательными. Это плохой признак. Разведчик не должен утрачивать бдительности.
А решетка не преграда! Он дал совсем слабенько из одного бокового ствола — чёрными блестящими каплями расплавленный металл стек на землю, образовался проход не менее полутора метров в высоту и метра в ширину.
— Стой! — выкрикнул Иван на общеземном. — Стой! Я спасу тебя, не убегай!
Белая фигурка мелькала меж выступами, валунами… Иван настиг женщину метров через триста, ухватил за длинные волосы. На секунду раньше он дал психоэнергетическую команду: «Всё хорошо. Покой. Тишина. Благость». Ноги у бежавшей подогнулись, она мягко опустилась на плоский замшелый камень, повернула к Ивану голову и улыбнулась тихой, покойной, благостной улыбкой.
Иван выругал себя мысленно и в очередной раз поклялся самой тяжкой клятвой, что ни за что не станет больше подчинять себе подобных: какая низость! какой грех! ощущаешь себя подонком, негодяем, подлецом! И только после, этого Иван полностью осознал, что перед ним женщина. Причем женщина изумительной красоты и совершенно обнаженная. Когда он в последний раз видел женщину? Там, на Земле? Нет, там были только секретарши, проходящие мимо незнакомки, Таека на станции, медсестры… всё это не то! Последний раз он был с женщиной далеко от Земли — в Системе, на полуреальном Хархане. Кто она была? где теперь она? Память снова отказывалась служить ему. Да и не до воспоминаний сейчас!
Иван осторожно опустил руку на хрупкое плечо землянки, чуть сдавил его, передавая заряд из своего тела, оживляя.
— Очнитесь, — мягко сказал он.
Женщина перестала улыбаться, резко отвернулась от него, напряглась: ничего иного и ожидать не следовало. Кто он для неё? Чужак! Она, наверное, столького насмотрелась здесь, что не поверит никому и ничему. Впрочем, не следует опережать события… Иван присел рядом, положил руки на колени ладонями вверх, будто говоря о своих добрых намерениях и даже некой беззащитности перед ней, женщиной. Он выжидал, надеялся, что она первой произнесет хотя бы словечко. Время шло. Незнакомка молчала. Она вновь впала в состояние безразличия, зачарования, какие бывают лишь от одного, Иван знал, от безмерной усталости. И он уже готов был проникнуть в её мозг, считать хотя бы поверхностно: кто она, откуда, как здесь оказалась, чего ищет и на что надеется… но вовремя остановил себя — нельзя! этого делать нельзя! он не переступит за черту, которая отделяет Добро от Зла, Человека от нелюдя.
И он начал тихо-тихо говорить, чуть покачивая головой, не глядя на неё.
— Не знаю, понимаете ли вы меня, нет, но я столько молчал все дни пребывания на этой планете, что страшно стосковался по человеческому общению. Если не хотите, не отвечайте мне, дайте просто высказаться, выговориться… Да что это я! Ведь и на Земле последние месяцы я в основном молчал. Знаете, как бывает — сначала много, много говоришь, а потом, когда убеждаешься, что тебя плохо понимают, что тебя и не желают понимать, вдруг замолчишь сразу… и надолго, и в молчании этом, в тишине начинаешь вновь обретать себя, обретать покой. Кажется, век бы промолчал, так это сладостно, так хорошо. Но приходит время, и слова начинают рваться наружу, их не удержишь, хочется говорить с самим собою, но не про себя, а уже вслух, тебя прямо распирать начинает. Вот так и со мною. А мне есть что сказать людям. Вы верите мне? Ну кивните хотя бы? Вы, наверное, не понимаете меня?! Только не говорите, что вы создание этого мира, этого кошмарного Пристанища — ни за что не поверю! Вы ведь с Земли, я не ошибся?!
Иван пристально взглянул в лицо незнакомки, прямо в её настороженные и оттого ещё более красивые серые глаза. Да, она была на удивление прекрасна: чистый лоб, тонкие черты лица, прямой, чуть вздернутый нос, живые, будто ожидающие чего-то губы, нежный подбородок, длинная шея, пряди русых шелковистых волос, спускающихся по плечам, ласкающих высокую полную грудь… что-то замерло внутри у Ивана, он проглотил застрявший в горле комочек, отвернулся. Необыкновенная красавица! Эти бедра, талия, ноги — во всем совершенство, изящество. Или это только казалось?! Может, она лишь в его воображении была неотразимой? Иван не пытался строить логические умозаключения. Да, он не видел земных женщин давненько, может, в этом весь фокус. Какая разница! И он продолжил, чуть взволнованно, ещё приглушеннее:
— Мы не хотим любить по-настоящему нашу Землю, всё куда-то убегаем от неё, лезем в этот чужой мир Вселенной. А как же там хорошо, вы ведь помните?
Сейчас в наших краях, наверное, вечер — тихо, ветерок шевелит листву, и моросит легонький дождик, грибной, капли стучат по лужам, воробышки попрятались, притихли, одинокий мокрый взъерошенный пес жмется к заборчику, а в домах горит свет, там тепло и тихо, уютно. Вы ведь любили Землю…
— Не помню, — неожиданно ответила женщина, — почти ничего не помню. Я так долго спала. Я спала вечность…
От удивления Иван позабыл про всё на свете, в том числе про своё лирическое повествование. Женщина, эта странная и прекрасная женщина говорила на чистейшем и красивейшем русском языке. Она говорила лучше и чище, чем сам Иван. Притом это была именно речь — не передача мыслей, образов, не обмен кодами и установками, не интуитивное взаимомыслепроникновение — а нормальная, чисто человеческая, земная речь.
Голос незнакомки был столь же приятен, как и она сама.
— Я так долго спала… было холодно… Иван заглянул в серые глубокие глаза — в них не было больше отчужденности. В них стояла тоска.
— Как вы сюда попали? Что они с вами сделали?! — заторопился Иван. Отвечайте, я прошу вас. Отвечайте, ведь дорог каждый миг! — Он словно вышел внезапно из шокового состояния, он вспомнил давешний ужас, истерзанные женские тела, хруст, чавканье, работу смертоносных окровавленных челюстей.
— Я не помню, — ответила женщина.
Иван смотрел на неё и не мог понять, сколько же ей лет — можно было дать одновременно и восемнадцать, и тридцать. Да, она была юна, и вместе с тем она была зрелой в своей женственной красоте. Он бросил это невольное занятие, при чем здесь возраст! Он запутался в том, сколько ему самому лет: то ли тридцать с гаком, то ли далеко за двести. Сейчас важно другое.
— Проведите меня туда, проведите!
— Куда? — переспросила женщина.
— В зал, — Иван почти кричал, — в мраморный, зал, где это поганое чудище пожирает…
— Не понимаю, я вас не понимаю. Они что-то говорили о воплощении, о новой жизни… я ничего не могу вспомнить.
— Кто они?!
— Зурги! Я вспомнила, их зовут зургами, — проговорила женщина, и глаза её наполнились страхом, — почему они отпустили меня? И кто вы?! Что вы тут делаете?! — Она будто очнулась от сна, отстранилась, прикрыла лицо рукой.
— Не надо бояться. Мы с вами оба попали в жуткую переделку! Но мы выкарабкаемся, не сомневайтесь! Меня зовут Иван. Ваше имя, ну же, почему вы не отвечаете? Да не бойтесь же меня!
— Я не помню.
— Не помните, как вас зовут?!
— Да, не помню?
Иван неожиданно громко, бесшабашно и весело рассмеялся. Остановившись, он хлопнул себя огромной ладонью но колену, покачал головой.
— Ну что же, мы оба ничего не помним — один диагноз! В одну психушку нам и дорога… Но всё! Хватит! Дело очень серьёзное. Попытайтесь коротко и ясно ответить на мои вопросы. Сейчас только от вас зависит и ваше будущее, и моё. Хорошо, договорились?
