Лучший из миров (сборник НФ 1964 г.) - Вылчев Иван (книги бесплатно без регистрации txt) 📗
Растерявшись от оживленного уличного движения, я встал не на тот тротуар, и меня тут же сбросило на землю. Рядом потирала ушибленную руку девушка, с которой я так неожиданно столкнулся. Мы поднялись, укоризненно глядя друг на друга. Зная о вошедшей в поговорку галантности по отношению к женщинам, я старался подыскать слова извинения. Увы! Память участников конференции Исследователей Вымерших Животных все время подсказывала мне выражения, меньше всего подходящие к данному моменту: "Мой глубокоуважаемый предшественник простит мне, если я…", "Любезный оппонент изволил забыть, что…" Окончательно отчаявшись, я произнес несколько подобных фраз. Это сначала повергло девушку в дикое изумление, а потом привело в неудержимое веселье. Я почувствовал весь комизм положения и неожиданно для себя также рассмеялся от всего сердца.
Так у меня завязалось знакомство с Аней — самой прелестной землянкой, какую только мне приходилось встречать. Ее глаза были, как весеннее небо (оттенок, известный только на Старой Планете). Волосы цвета спелой пшеницы, которую, кстати, Аня не замедлила мне показать во время первой же экскурсии в резервацию древних растений. Гордая своей планетой, Аня старалась как можно больше успеть показать мне за то короткое время, которым я располагал. Таким образом, мы посетили старые города с их узкими, тенистыми ущельями улиц, с их вздымающимися многоэтажными домами и висячими садами — воплощением древней человеческой мечты; мы пролетали по воздуху над обширными районами заводов-автоматов и опускались на дно океана, чтобы осмотреть подводные рудники, плантации и питомники. Однажды мы сели в ракету, чтобы осмотреть расположенный где-то в Центральной Европе зоологический сад — резервацию ненужных животных. Наконец-то я собственными глазами увидел лошадей, собак и кошек — символы древней жизни, так хорошо знакомые мне по рассказам прадеда.
Между прочим, эта экскурсия принесла мне особое удовлетворение. Используя специальную память Исследователей Вымерших Животных, я блистал эрудицией, богатство и точность которой привели Аню в изумление. Вначале она пыталась не показывать своего удивления, но любопытство — это ставшее уже поговоркой свойство женщин Земли — взяло верх. Она захотела сама прочесть то, что было записано в используемой мною памяти. Разве можно отказать женщине? Нет! Я был уже весь во власти земных традиций!
Кончилось тем, что мы обменялись шлемами памяти. О небо! И как я сразу не сообразил, что мне представляется неповторимая возможность. Память землянки! То, о чем я мечтал, пришло совершенно неожиданно. Я начал лихорадочно просматривать записи. "Классики средневековья: Бальзак, Толстой, Хемингуэй…" Аня была филологом. Это облегчало положение. Я быстренько пролетел сквозь лабиринт специальной информации, чтобы добраться, наконец, до отдела повседневной жизни. Прочел: "Обслуживание виратора: 1. Нажать кнопку с надписью "калибрация…" Дальше! "Рецепт сырника по-ставропольски: на кило белого творога взять десять яиц, полкилограмма сахара, пол-литра молока…" Нет, не то. Может быть, во временной памяти? "Спросить у Марыси, где она достала такой хорошенький гарнилон на платье…" Я покраснел: информация становилась слишком интимной, чтобы можно было читать дальше, не опасаясь совершить бестактность.
Аня заметила мое замешательство, но истолковала это по-другому.
— Тебя что-нибудь беспокоит? — спросила она. — Может быть, плохо чувствуешь себя в земном климате?
Этот вопрос дал мне возможность выбраться из неприятного положения.
— Ничего особенного, — ответил я, — небольшая психическая депрессия, причину которой в данный момент трудно установить. Возможно, результат отсутствия профилактических облучений, к которым я привык как житель Венеры. Достаточно лишить венерианина облучений, чтобы тут же выступили признаки сомнений, экзальтации и других помех и нарушений психического равновесия. Вы еще не ввели у себя подобных облучений?
— Нет, — вздохнула она. — Наши психологи утверждают, что надо пользоваться ПВН.
— Я не слышал об этом изобретении.
— ПВН, — сказала Аня, — это Программа Возбуждения Настроений. О ней начали думать довольно давно, еще во времена так называемого "алкогольного наводнения", однако ввели только несколько лет назад.
Мы шли, держась за руки, и я неожиданно почувствовал, как мне это приятно.
— ПВН передается централизованно через стационарные спутники, — говорила она, а я, делая вид, будто внимательно слушаю, всматривался в ее тонкий, чистый профиль. — Благодаря этому, имея при себе карманный приемник, каждый может принять программу. В зависимости от того, какой род музыки и какие изображения выберешь, через несколько минут приема ты уже весел или серьезен, чувствуешь наплыв энергии или, наоборот, тебе хочется спать. Лично я всегда пользуюсь этим: настраиваюсь на отличное настроение и потом уже все время чувствую себя прекрасно. Может быть, что-нибудь принять и тебе? — спросила она, вынимая из сумочки маленькую плоскую коробочку.
— Настрой мне счастье.
Она удивленно подняла глаза. Я пояснил:
— Я слышал, что на Земле, кажется, существует такое ощущение, но я совершенно его не представляю. Хотел бы хоть раз быть счастливым.
Она рассмеялась.
— Да, это очень приятное ощущение, но ПВН па может его вызвать.
— А как вы его создаете? — спросил я. — Химическим путем? Или, может быть, у вас есть какой-нибудь орган счастья?
— Счастье возникает в нас самих, — ответила она задумчиво.
— Это значит, что вы программируете его одновременно с программой развития организма?
— Нет… Во всяком случае, я об этом не слышала, — ответила она, захваченная врасплох.
Не знала или тоже не хотела сказать? И вообще программируется ли счастье?
Вот вопросы, над которыми я раздумывал на протяжении следующих дней и на которые так и не мог найти ответа. А тем временем мое пребывание на Земле уже подходило к концу. Надо было еще совершить несколько официальных визитов и проделать формальности, связанные с выездом.
— Сегодня наш прощальный вечер, Аня, — сказал я однажды в Парке Природы, — через три дня отлет.
Она не ответила.
— Я очень рад, что добрый случай позволил мне узнать тебя. Пребывание на Земле не было бы и в десятой части так, интересно и приятно, если бы не твое присутствие.
Я чувствовал, что не в состоянии сказать ей всего, что хотел бы. Эти вежливые и округлые фразы как будто произносил не я, а кто-то посторонний. В голове — впервые в жизни — был полный сумбур, какаято мешанина из злости, обиды и предчувствия пустоты, поджидающей меня. Вероятно, это было вызвано длительным перерывом в облучении, а может быть, иным, чем на Венере, климатом Земли.
— Я хотела бы родиться венерианкой, — неожиданно сказала она.
— Мне кажется, что, несмотря на все, ваша земная жизнь полнее и интереснее, — заметил я.
— Я хотела бы родиться венерианкой, чтобы не переживать всего того, что надо переживать на Земле. У вас гораздо проще… Чувствами полностью владеют химия и физика. Синтетическая радость, синтетическая любовь… Все употребляется только тогда, когда надо, и ровно столько, сколько надо.
Что она имела в виду? Откуда в ее словах взялся этот тон горечи? Неужели?.. Это было совершенно невероятно, но предположение, что я ей могу быть нужен, что она не хотела оставаться одна, принесло мне огромное облегчение. Я чувствовал, что мог бы, как землянин, танцевать и петь, несмотря на то, что никогда в жизни даже не понимал, как можно делать что-либо подобное. Наверное, это было вызвано земной природой: я неожиданно заметил, что солнце светит очень ярко, а зелень деревьев и голубизна неба невероятно выразительны. Пахли цветы и луга. Пели птицы.
Все это я прекрасно знал из воспроизводителей ощущений, однако даже в самых совершенных нуленейтронных воспроизводителях я не чувствовал себя так радостно, легко, весело; не желал всеми силами, чтобы мгновение длилось вечно, чтобы не кончалось никогда! "Что со мной делается? — раздумывал я. — Откуда это необыкновенное, неизвестное мне настроение?"
