Песчаные короли (сборник) - Мартин Джордж Р.Р. (мир бесплатных книг txt) 📗
Иштарианцы не использовали никакой одежды, кроме украшений и пояса с ножнами для ножа и кинжала. Самец имел при себе копье и какой-то струнный инструмент. Самка — длинный лук и что-то вроде деревянной флейты.
— …Я знаю, что биохимия их подобна нашей. Мы можем есть одну и ту же пищу. Но, конечно, есть исключения. Иштарианцы, например, могут пить этанол. — Джерин с шумом захлопнул книгу. — Ты понял? Люди провели сотню лет на Иштаре, пытаясь понять его, и ты мне можешь подтвердить, что они также далеки от этой цели, как и в начале. — Он отшвырнул книгу на кровать.
— Эта работа ничего не стоит.
— А эти люди? Да, я знаю, что больше половины персонала там временные: исследователи, прибывшие, чтобы провести специальные исследования, техники, работающие по контракту, археологи, которые сами определяют себе фронт и окончание работ… И ядро составляют резиденты, которые живут на Иштаре сравнительно долго. И уже появилось второе и даже третье поколение людей-иштарианцев, но они составляют ничтожно малый процент от всего людского населения планеты.
Джерин развел руками.
— Ты видишь, как мне нужна беседа с тобой. Разумеется, мне нужно гораздо больше информации, но я вряд ли смогу получить ее от кого-либо еще. Так что… дружище, допивай свой стакан и наливай себе еще. Тебе нужно развязать язык. Свободное общение. Расскажи мне о своей жизни, семье, товарищах. Я отвезу им от тебя привет, подарки, которые ты захочешь послать им. Но помоги мне! — Джерин одним глотком опустошил свой стакан. — Дай мне идею. Что мне сказать им, как завоевать их доверие, заставить их сотрудничать. Ведь я для них — представитель политики, которая хочет уничтожить их самые сокровенные мечты и желания.
Конвей сидел молча. Взгляд его блуждал по лунному ландшафту. Наконец он осторожно заговорил:
— Я думаю, что вам следует показать документы Оляйи, которые наделали столь много шума в прошлом месяце.
— О причинах войны? — Джерин был очень удивлен. — Но ведь эти документы раскритиковали.
— Он очень старался быть объективным. Каждый знает, что Оляйя не сторонник войны. Он слишком аристократичен по своему темпераменту. Однако он прекрасный журналист и проделал огромную работу, изучив самые разнообразные аспекты проблемы.
Джерин нахмурился.
— Он сказал, что основная причина — элетарианцы.
— Честно говоря, я, и не один я, не согласны с тем, что они основная причина. Я восхищаюсь ими и симпатизирую им, но я считаю, что мы, гуманоиды, если хотим выжить, как вид, то должны остаться во главе событий. Ведь я видел, какой хаос поднялся на Иштаре… многие, как и моя сестра Джиль — которые провели на Иштаре всю свою жизнь — стали рассуждать так, что видят только то, что ужасы Ану придут и на их планету. Если они смогут понять, какие жертвы могут быть принесены во имя общего блага… Они умны, обладают здравым научным скептицизмом, они провели свою жизнь, изучая разнообразные науки и конфликты. Дешевой пропагандой их не завоевать…
Оляйя честно показывал реальность. Я чувствую это. Думаю, что и люди на Иштаре чувствуют это же. Даже если ничего другого вы не достигнете, но они поймут, что мы на, Земле имеем право свободно выражать свои мысли, что Земля не какой-то там уродливый монолитный монстр… Это должно помочь вам.
Джерин сидел молча.
Затем он вскочил.
— Ол райт! — воскликнул он. — Я просил совета и, Дональд Дой — можно я буду так тебя называть — меня зовут Юрий. Теперь мы можем начинать хорошее дело — серьезную выпивку.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Южанин Ларекка и его люди приблизились к Примавере в полдень, через день после того, как он оставил свою жену в Якулен Ранч. Селение людей находилось в трех днях пути вверх по реке от города Сехала. Город не выставил на этой дороге никаких постов. Каждый житель Веронена, да и всего Газеринга уже убедился, что земляне и их друзья — единственная надежда на спасение их цивилизации. Но этим чужакам все требовалась земля для выращивания их злаков и пастбища для скота. А те, кто изучал природу, вроде Жиль Конвей, предпочитали работать не на возделанных землях, которые теперь окружали Сехалу. Те, кто изучал народ, заявляли, что присутствие людей и города нарушает природу эксперимента.
Ларекка размышлял над всем этим, двигаясь по шоссе, проложенному параллельно течению реки Джейн. Прекрасное шоссе, мощеное плитами. Ларекка ощущал жар, исходящий от плит, и их жесткость. Но плох был бы тот старый воин, который показал бы, что путь ему труден. Однако трудное время только еще наступало. Правда, юный Веронен не подвергся непосредственному жестокому воздействию Po-v вера… Разве что косвенно, когда орды изголодавшихся вторгались в благословенные земли, после чего надо было все налаживать заново. Сейчас была только середина осени, после которой наступит дождливая зима. Здесь, в Южном полушарии не было дела до того, что обрушит на планету безжалостный Ровер.
Его красный диск низко висел над северными хребтами. Солнце палило высоко в небе. Двойные тени и смешанные цвета делали весь ландшафт каким-то призрачным. Этот берег реки был отдан для возделывания людям. Овес, кукуруза, другие злаки, фруктовые сады, странные четырехногие рогатые животные, щипавшие траву возле заборов — все говорило о благоденствии. Другая сторона реки была оставлена аборигенам. Она заросла охристым мхом. Тут и там виднелись кустарники, семена которых распространялись ветром. Во всем здесь была видна беззаботность природы. Она щедро разбрасывала свои ресурсы.
В лицо дул приятный утренний ветерок. Ларекка с удовольствием ощущал, как вьется по ветру его грива. Он жадно вдыхал сладкие ароматы растений, которые росли на берегу землян. Однако это не заставило его забыть о мрачности своей нынешней миссии. Воин не должен забывать свой долг, какие бы соблазны не вставали у него на пути.
— Еще далеко, сэр? — спросил один из полудюжины самцов, сопровождавших его. Такое сопровождение не было необходимым в густонаселенных, богатых пищей местах. И все же лишние руки никогда не помешают в охоте или в устройстве лагеря. “Бедные ублюдки, — подумал Ларекка, — за все время своей юности они так никогда и не познают радостей жизни, радости быть молодым”. Сам он родился на острове Фосс в море Файери, и теперь его направили на Валлентайн, крепость Зера. Никогда до этого он не бывал на своей родине.
— Примерно час, — сказал Ларекка.
Час составляет одну шестнадцатую часть от одного восхода луны до другого.
— Хорошо. По крайней мере Скила скоро наверняка зайдет за горизонт.
— Что? Ах, да, — Ларекка слышал уже примерно шестнадцать разных имен для светила, которое он называл Ровер. Он стал называть его так с тех пор, как начал принадлежать к Триадическому Культу. В своей юности в Хаэлене он называл его Аббада. И ему говорили, что это преступный бог, который возвращается каждую тысячу лет. Позже он стал скептиком и понял, что все языческие ритуалы проклятия этого бога связаны с тем, что когда приходит это солнце, народ начинает голодать, страдать от жары и жажды. Варвары Валленена так боялись его, что никогда не давали ему имени, называя лишь эпитетами, причем не повторяли их дважды, чтобы не обратить внимание бога на говорившего. Однако люди называли красное солнце Ану и отрицали, что души умерших селятся на нем. Второе солнце они называли Бел, а Пылающую звезду — Еа.
Их концепция не вызывали ни у кого сочувствия и поддержки. Сам Ларекка, только собрав все свое мужество, познакомился с их учением. И все же он не мог поверить, что в священной Триаде нет ничего, кроме Огня. Он продолжал выполнять все ритуалы и требования своей религии. Для воина это было особенно важно, так как это укрепляло мораль и дисциплину в легионе.
Со стороны Ларекка не выглядел тем, кто изучает философию. Он был похож на воина-ветерана, слегка погрузневшего, но все еще достаточно быстрого и ловкого. Все тело и лицо его были покрыты шрамами, а левое ухо он потерял очень давно. После того, как он начал жить в южном Веро-нене, кожа его потемнела, но глаза так и остались светло-голубыми. Вся его речь носила следы грубого диалекта его родины, а его любимым оружием, так сказать, фирменным знаком, был тяжелый короткий меч, любимое оружие в антарктических странах. Во время путешествия на нем был только пояс с сумкой для разных мелочей. Кроме того, у него было копье. Но никаких украшений. Единственной драгоценностью была золотая цепь на правой кисти.
