Симулакрон - Дик Филип Киндред (книги онлайн без регистрации .txt) 📗
— Ты хочешь сказать, что намерен официально жениться на ней?
Чик кивнул.
— Ладно, — махнув рукой, произнес Винс. — Оставь ее у себя. Честно говоря, мне это даже как-то все равно. Это твое личное дело. Главное чтобы ты помог мне устроиться к Маури Фрауэнциммеру. Вот что меня больше всего сейчас заботит.
Странно, отметил про себя Чик. Он что-то никогда раньше не замечал со стороны своего брата настолько серьезного отношения к своей служебной карьере, чтобы это исключало все остальные волнующие его вопросы. Он взял себе это на заметку; возможно, это что-то да значит.
— Я многое могу предложить Фрауэнциммеру, — продолжал тем временем Винс. — Например, мне удалось узнать имя нового Дер Альте. Я подслушал кое-какие сплетни в кулуарах Карпа перед тем, как ушел оттуда. Тебе интересно это узнать?
— Что? — несколько недоуменно спросил Чик. — Чье имя?
— Нового Дер Альте. Или ты так до сих пор и не понял, что за новый контракт твой босс перехватил у Карпа?
Чик постарался невозмутимо пожать плечами.
— Разумеется, знаю. Просто меня несколько озадачило, что это известно и тебе.
В ушах его звенело от испытываемого потрясения.
— Послушай-ка, — едва вымолвил он, — мне как-то все равно, пусть себе зовется хоть Адольфом Гитлером или Ван Бетховеном.
Дер Альте, значит, был симом! Постепенно он почувствовал себя просто великолепно. Этот мир, планета Земля, становится наконец-то и для него прекрасным для жизни местом. Уж теперь он своего не упустит. Теперь, когда он стал настоящим гастом.
— Его будут звать Дитер Хогбен, — сказал Винс.
— Я не сомневаюсь в том, что Маури это известно, — как-то безразлично произнес Чик, однако на самом деле он все еще никак не мог по-настоящему прийти в себя.
Пригнувшись, его брат включил радио.
— Об этом уже должны сообщить в новостях.
— Вряд ли это произойдет так скоро, — скептически заметил Чик.
— Тише! — Его брат увеличил громкость.
Передавались последние известия. Значит все, по всей территории СШЕА, сейчас об этом услышат? Чик испытывал некоторое разочарование.
«…Врачи обнаружили легкий сердечный приступ, случившийся примерно в три часа ночи, есть опасения, что герр Кальбфлейш может не дослужить свой срок пребывания на высшем государственном посту. Состояние сердца и сердечно-сосудистой системы Дер Альте является предметом различных спекуляций. Не исключено, что причина этой неожиданной приостановки деятельности сердца восходит еще к тому времени, когда»…
Радио и дальше продолжало монотонно бубнить все в том же духе. Винс и Чик переглянулись, а затем оба, практически одновременно, неожиданно разразились хохотом. Они все поняли, всю внутреннюю подоплеку услышанного.
— Осталось ждать совсем недолго, — сказал Чик.
Старика явно готовили на выход; сейчас была произведена первая серия публичных сообщений. Процесс лег на уже ставший обычным курс, предугадать дальнейшее особого труда не составляло. Сперва легкий сердечный приступ как гром среди ясного неба. Это вызывает общее потрясение, но одновременно и подготавливает людей, помогает им свыкнуться с мыслью о его конце.
Именно такой подход необходим испам, это уже стало традицией. И все пройдет очень гладко, без сучка без задоринки. Как и всегда прежде.
Все становится на свои места. Устранение Дер Альте, кому из нас достанется Жюли, в какой фирме мы будем работать вместе с братом…
Неулаженных проблем не останется, никакой недоговоренности, никаких причин для тревоги.
И все же…
Предположим, что он все-таки эмигрировал. Каково было бы теперь его положение? В чем бы заключалась его жизнь Он и Ричард Конгросян… колонисты на далекой планета. Нет, размышлять над этим было совершенно бессмысленно, ибо он сам отверг такую перспективу; он не эмигрировал, а теперь момент выбора дальнейшего пути уже прошел. Он отогнал прочь мысли об этом и занялся более насущными делами.
— Ты прежде всего, должен понять, что работа на небольшом предприятии резко отличается от твоей прежней работы в картеле, — принялся объяснять он Винсу. — Там все обезличенное, безымянное, все проникнуто духом сугубо бюрократического, формального отношения к выполнению своих служебных обязанностей…
— Помолчи! — перебил его Винс. — Еще один бюллетень.
Он снова прибавил громкости радио.
— …Исполнение его обязанностей на время болезни возложено на вице-президента. Тем временем состояние доктора Руди Кальбфлейша…
— Много времени нам, пожалуй, не дадут, — пожаловался Винс, тревожно хмурясь и нервно кусая нижнюю губу.
— Мы в состоянии справиться с этим заданием, — сказал Чик.
Он не испытывал особого беспокойства. Маури выкрутится; его босс своего не упустит, теперь, когда ему предоставили такой свой шанс.
Провал теперь, когда появилась возможность совершить такой мощный рывок, просто немыслим. Ни для кого из них.
Боже, представить только — он начал беспокоиться об этом!
Сидя в огромном кресле с голубой обивкой, рейхсмаршал размышлял над предложением Николь. Сама Николь, медленно потягивая остывший чай, молча ждала в своем официальном кресле главы директората в дальнем конце зала с лотосами в Белом Доме.
— То, что вы просите, — в конце концов произнес Геринг, — сводится в общем-то к тому, чтобы мы отреклись от своих клятв на верность Адольфу Гитлеру. Впечатление такое, что вы до конца так и не постигли принцип фюрерства, принцип «культа вождя». Если не возражаете, я постараюсь объяснить его вам. В качестве примера давайте представим себе корабль, на котором…
— Я не нуждаюсь в поучениях, — грубо оборвала его Николь. — Мне нужно решение. Или вы не в состоянии принять решение? Вы что, действительно потеряли такую способность?
— Но если мы это сделаем, — сказал Геринг, — мы станем ничуть не лучше участников июльского заговора. Фактически нам придется заложить взрывное устройство точно так же, как это сделали они или, вернее, еще сделают, как бы там ни выражаться.
Он устало потер лоб.
— Я нахожу это в высшей степени трудным. К чему такая поспешность?
— Потому что я хочу, чтобы все стало на свои места.
Геринг тяжело вздохнул.
— Нашей глубочайшей ошибкой и нацистской Германии была неспособность направить в нужное русло способности женщин. По сути их роль в жизни мы ограничили кухней и спальней. К их услугам не прибегли ни в военном деле, ни в сфере управления или производства, ни в аппарате партии. Наблюдая за вами, я теперь понимаю, какую убийственную промашку мы допустили.
— Если вы не примете решения в течение следующих шести часов, сказал Николь, — я велю специалистам, обслуживающим аппаратуру фон Лессинджера, вернуть вас в эру Варварства, и любое соглашение, которое мы могли бы заключить… — она сделала резкий жест рукой, как бы подводя черту, и Геринг понял истинное его значение. — И делу конец.
— Я просто не располагаю должными полномочиями… — начал было Геринг.
— Послушайте, — она вся подалась в его сторону. — Для вас же самих лучше, если бы они у вас как-нибудь все-таки оказались. О чем, интересно, вы думали, какие мысли промелькнули у вас, когда вы увидели свой собственный, раздувшийся труп, валявшийся на полу тюремной камеры в Нюрнберге? У вас есть выбор: или ЭТО, или взять на себя полномочия, необходимые для того, чтобы иметь дело со мною.
Она откинулась назад и снова приложилась к чашке окончательно остывшим чаем.
— Я… — хрипло произнес Геринг, — еще подумаю над этим. В течение следующих нескольких часов. Благодарю вас за то, что вы дали мне возможность попутешествовать во времени. Лично я ничего не имею против евреев. Я бы с большей охотой…
— Тогда так и поступите.
Николь поднялась. Рейхсмаршал продолжал сидеть, погрузившись в кресло, в тягостном раздумье. По всей вероятности, до него еще так и не дошло, что Николь встала. Она вышла из комнаты, оставив его в полном одиночестве. Ну до чего же мерзкая, вызывающая одно только презрение личность, подумалось ей. Развращенная властью в Третьем Рейхе, потерявшая всякую способность предпринимать хоть что-нибудь по своей собственной инициативе, — неудивительно, что они проиграли войну. Подумать только — в Первую Мировую войну это был доблестный храбрый летчик-ас, один из участников знаменитого Воздушного цирка Рихтгофена, летавший на одном из тогдашних крохотных аэропланов, сооруженных из фанеры, проволоки и папиросной бумаги. Трудно поверить, что это один и тот же человек…
