Искатель утраченного тысячелетия(изд.1974) - Брагин Владимир Григорьевич (книги бесплатно без .TXT) 📗
Да! Недаром хозяину дома дали прозвание Обойщик.
– Кот! Топ! Слышишь, как шумит сад? Осенний вечер давно наступил.
А сад уже ошалел, предчувствуя близость зимы: шумит и шумит и кутается в мокрый влажный туман. Нора! Пора спать. Топ!
День второй. Стук-стук!
«Ты же мне всех мышей разгонишь… Стучишь! Стушь по стенам…» – заявляет мне кот.
Он шипит, негодует, ходит из комнаты в комнату. Мои стуки сбили его с толку: зачем этот стук и шум?
Прекращаю на минуту выстукивание стены. Наливаю коту в блюдечко молоко. Он лакает, но все время укоризненно поглядывает на меня.
– Пойми, Топ, – виновато говорю я, – я жду ответа от стен: где в них – под обоями или под штукатуркой – доктор, прозванный Обойщиком, что-то прятал.
Я продолжаю. Проходит день. Я стучу… стучу… И вдруг мне приходит в голову мысль: а что, если я сорву обои и еще, пожалуй, буду отбивать штукатурку?
Может быть, что-то спрятано и под штукатуркой. Не беда – потом вновь оклею и оштукатурю.
Надо купить рулоны обоев. И еще у маляров приобрести штукатурную лопатку-«кельму», толстый нож и «сокол». С него буду сбрасывать раствор на стену.
Сказано – сделано. Пошел в магазин, разыскал маляров. Вернулся поздно. Устал.
…Тускло горит под потолком запыленная электрическая лампочка. Но я все рву обои, стучу по стенке, а потом выламываю штукатурку.
Тянется ночь. Шумит за окном сад. Надо бы договориться с садом: ведь после осени и зимы у него будет и весна и лето. И ни к чему шуметь ему, бедовать за окнами и за стеной так без конца, без передышки… А я вот, как ни крути, не нашел еще тайны француза Рамо в стенах этого домика. Стены молчат… А сад за стеной все говорит, горюет, горюет.
Вдруг кот настораживается. За окном в саду какой-то странный шорох. Прислушиваюсь. Подбегаю к окну. Слышу чьи-то удаляющиеся шаги. Резко распахиваю окно:
– Кто там?
Молчание. Тишина. Но чувствую: из глубины осеннего шумящего сада кто-то за мной подглядывает.
Этого еще недоставало!
День третий. Рву… Ломаю… Стучу…
Уже сорвал обои, взломал всю штукатурку в кабинете доктора… Ничего не нашел. Принимаюсь за срывание обоев и взлом штукатурки в той комнате, которая была когдато маленькой гостиной доктора Климова.
Рву… Ломаю… Стучу… Рву… Стучу.
Вдруг неожиданный резкий звонок.
– Хотите под шелк, хотите накатом, а двери под дуб разделаем, – не входя в дом, говорит мне молодой маляр. – Зачем вы, гражданин, маетесь? Вам до нашего малярного дела не дойти. Каждый советский гражданин должен свое дело исполнять.
– А откуда вы знаете, чем я занимаюсь?
В ответ легкий смешок:
– Может, по радио нам сообщили!
И тут мне стало весело:
– А-а-а! Так это, значит, вы, товарищ маляр, подглядываете за мной по вечерам из сада? Или вся ваша бригада? По очереди?
Гость сделал вид, что не расслышал меня.
– Не стойте же на пороге. Входите в дом.
– Так вот, хозяин. Вам тут жить, а не мне… Да! Не мне. Кто я такой и чего стою – сами видите. Приду на работу с авторитетной бригадой. Миг один – зашьем все трещины, миг другой – заделаем все выбоинки. А там за обои возьмемся… Домик для вас, гражданин, как кукла будет. Что? Согласны? По рукам?
Но я молчу… Маляр, пожав плечами, уходит.
Запираю двери и снова принимаюсь за работу.
Рву обои, выстукиваю стенку, взламываю штукатурку. Все ищу… ищу… Терзаюсь страхом: а вдруг…
В маленьком городке на меня уже подозрительно поглядывают. В домиках уже приподнимаются занавески, и ктото настороженно смотрит мне вслед.
Вот приехал чудак какой-то, поселился в доме безумного доктора. Никого к себе не пускает. И уж сам, наверное, ума лишился – так, мне кажется, читаю я на лицах людей, которых встречаю в Славске.
И все же тук… тук… стучу я в стенки дома. И прислушиваюсь… И яростно рву обои и уже неистово взламываю не только штукатурку, а и стену. И торчат сиротливо голые бревна, роняя на пол паклю из пазов.
Ax, кот! Ах, мой старый Ton! Почему ты не тот кот, из сказки Перро, – кот в сапогах…
«Ах, уж эти сказки!.. – мурлычет кот. – Не пора ли домой? В Москву?»
День четвертый. Почерк Веригина
«Опять! Опять мышей под обоями будешь искать! Ты не так их ловишь. Уймись. Не за свое дело взялся», – ворчал кот, видя, как я собираюсь орудовать в спальне доктора Климова.
Но почему обои в спальне доктора чем-то отличаются от обоев в других комнатах?
Я пристально вглядываюсь в стены, отхожу, приближаюсь. Ну конечно. Среди пестроты и хаоса полосок, венков, звездочек, крапинок и прочих узоров всевозможных оттенков выделяется один рисунок: на бледно-голубом фоне – дети, играющие в песок. Все куски обоев в спальне доктора Климова разные и по величине, и по рисунку, и по цвету, но дети, играющие в песок, повторяются на разных уровнях, в различных сочетаниях с другими обоями. Нет ли в этом какого-то смысла? Начинаю осторожно стучать по стене.
Почти стемнело, когда я кончил обследование всех детей. В полуметре в сторону, вверх и вниз от них, я обнаружил пустоты в стенах. В пустотах оказались куски ваты, парафина, клочки брезента, обрывок веревок… Видно, в этих местах доктор что-то хранил. А потом либо вынимал, либо перепрятывал в другое место. Пустой тайник заклеивал новыми обоями. А дети, играющие в песок, оставались, как указатель пути к тайнику.
Что же делать?
Короткий осенний день прошел. И сегодня я ничего не нашел. Ничего.
Совсем стемнело. Как вчера, как позавчера, как третьего дня, шумит, все шумит осенний сад.
Отчаянно разболелась голова. Совсем разбит. Больше работать не могу.
Кот прыгнул мне на колени. Ткнул влажный нос в руку, мурлычет.
Неожиданно он метнулся с колен. Я отчетливо увидел: мышь нырнула в маленькую щелку под плинтусом. Кот, затаившись, присел над отверстием.
– Погоди, Топ, я помогу тебе.
Топориком я взломал плинтус.
– Теперь сторожи! А я уйду… Лягу.
Нет! Я не ушел. Оторопь меня взяла: под плинтусом лежал какой-то пыльный маленький предмет. Я всмотрелся: брезентовый мешочек. Не поверил глазам. Не трогая находки, стал осматривать стену над плинтусом. На обоях ярко-красные маки и голубые, с поблекшей позолотой бабочки. Рядом с ними, чуть полевее, – косой кусок других обоев. Сквозь темный затек еле проступает заветный рисунок: дети, играющие в песок.
– Понимаю! Все понимаю! – воскликнул я.
Головной боли как не бывало. Отступил на полметра от детей и с силой стукнул обушком топорика по стенке.
От удара кусочек штукатурки над плинтусом отвалился, и…
Как сказать точнее?
Я онемел? Застыл? Оцепенел?
Перестал дышать на какое-то мгновение.
Брезентовый мешочек! Один… другой… третий…
Сколько их? Руки не слушались меня, когда я осторожно вынимал их из тайника. Потом долго сидел на краю стула.
Глядел, глядел на мешочки. Не прикасался к ним.
Куда девался огонь, пыл, сжигавший и терзавший меня все эти дни!
Наконец я пришел в себя.
Топ! Милый старый друг! Пусть ты и не тот, что щеголял в сапогах, в берете и в камзоле, пусть ты носишь всего-навсего простую черную шубку – ты все же сказочно помог мне. Не жалей об упущенной мыши. Сегодня же я угощу тебя куриной печенкой – чем хочешь!
Однако – к делу!
Со всей осторожностью я перенес свою находку на стол, непослушными пальцами потянул дряхлую ткань мешочка. Показался ветхий листок… один… другой…
И на стол выскользнули листки, листочки, записки, маленькие сверточки, перевязанные почти истлевшим шнурком. Время, влага, мыши изрядно поработали в этом тайнике. От одних листков осталась бумажная труха, другие рассыпались при первом моем прикосновении. Сохранилась небольшая часть. Но и она была тронута мышами. Я взял один листок. Вгляделся… и замер.
Светила лампа. А я, я не верил своим глазам…
Почерк Веригина! Я узнал бы его из сотни других.
Я так и застыл с листком в руках.
Хаос мыслей взмыл в моем мозгу. Что же это, что? Значит…
