НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 17 - Леви Примо (книги без регистрации бесплатно полностью TXT) 📗
Ответственный секретарь перевернул последнюю страницу «Фланнери. Конец — Медицина» и, стараясь собраться с мыслями, постучал карандашом по зубам. Потом сказал заву: «Выкиньте к чертовой матери эту статью. Дай один анонс в рамке», — оторвал последний абзац о «достопочтенной Анни», вручил заву, и тот уныло затрусил назад.
В комнате снова вертелся верстальщик. Он приплясывал от нетерпения, стараясь привлечь к себе внимание ответственного секретаря. На внутреннем телефоне загорелся красный огонек — ответственного секретаря вызывали главный редактор и издатель. У ответственного секретаря мелькнула было мысль — дать большую серию статей о докторе Фулле, но потом он решил, что вся эта история слишком недостоверна, да и к тому же вряд ли вероятно, чтобы Фулл оказался честным человеком. И повесив статью на гвоздь, куда подкалывались непошедшие материалы, ответственный секретарь снял трубку внутреннего телефона.
Доктор Фулл привык к Энджи. Девчонка цивилизовалась по мере того, как росла его популярность — сначала к нему стали стекаться все больные их квартала, потом он снял хорошую квартиру в более богатом квартале и, наконец, перебрался в лечебницу. Развивалась и девчонка. Конечно, думал доктор, у нее есть свои недостатки…
К примеру, она слишком жадна до денег. Ее мечта: специализироваться на косметической хирургии — удалять морщины у богатых старух и тому подобное. Она не понимает, что черный чемоданчик с его чудодейственным содержимым вверен им лишь на время, что он никак не может считаться их собственностью.
Правда, бухгалтерские книги она ведет аккуратно, ну и потом, она честолюбива — подстегивает его, не дает успокоиться на достигнутом. Это она заставила его перебраться из трущоб в район побогаче, она заставила завести лечебницу. Нельзя не признать, что здесь они могут принести гораздо больше пользы. Пусть девчонка тешится норковыми шубами и роскошными автомобилями, он к этому равнодушен: его занимают куда более важные вещи, да к тому же он стар. Прежде всего ему надо искупить свое прошлое.
И тут доктор Фулл предался приятным мечтам о Великом плане. Девчонке его план, конечно, не понравился. Но ей придется смириться с ним. Они должны передать людям свою чудесную находку. Энджи не врач, и хотя инструментарий, можно сказать, работает сам, во врачебном деле важен не только навык. Не зная древнейших канонов врачебного искусства, далеко не уйдешь. И когда Энджи в этом убедится, она примет его план и простится с их сокровищем: черный чемоданчик должен стать достоянием человечества.
Он, пожалуй, преподнесет чемоданчик хирургическому колледжу — никакой шумихи ему не нужно, но скромная церемония, разумеется, была бы желательна, и, конечно же, ему бы хотелось получить какой-нибудь сувенир в память об этом событии — кубок или, скажем, приветственный адрес в рамке. Да, отдав черный чемоданчик, он, пожалуй, почувствует облегчение, и пусть корифеи медицины решают его судьбу. А Энджи со временем его поймет. У нее доброе сердце.
Его радует, что в последнее время она заинтересовалась хирургией — расспрашивает об инструментах, читает часами пластмассовую карточку с инструкциями, даже практикуется на морских свинках. Если он сумеет передать Энджи свою любовь к человечеству, думал сентиментальный доктор Фулл, значит жизнь прожита не зря. Энджи не может не сознавать, что та таинственность, которой им приходится окутывать свою деятельность, мешает использовать черный чемоданчик в полную меру.
Доктор Фулл предавался размышлениям в своем кабинете, когда к крыльцу подкатил желтый автомобиль Энджи. Энджи стремительно взбежала по ступенькам. За Энджи, пыхтя, ковыляла грузная дама, наглая и вульгарная. А ей-то что от них нужно?
Энджи открыла входную дверь и прошла в кабинет, грузная дама последовала за ней. «Доктор, — торжественно объявила Энджи, — разрешите представить вам миссис Коулмен».
— Мисс Эквелла мне столько рассказывала о вас, доктор, и о вашем замечательном методе! — захлебывалась дама.
Но Энджи не дала доктору и рта раскрыть.
— Извините нас, пожалуйста, миссис Коулмен, — сказала она быстро, — мы на минутку должны вас покинуть, — и взяв доктора под руку, Энджи увела его в приемную. — Знаю, доктор, вы на меня будете сердиться, но мне подвернулся такой случай, что просто грех было бы его упустить. Я познакомилась с этой старушенцией на уроке гимнастики в школе Элизабет Бартон. С ней там никто знаться не хотел. Она вдова. Муж ее нажился на черном рынке, и денег у нее куры не клюют. Я ей нарассказала с три короба про ваш метод удаления морщин путем массажа. Я думаю, мы сделаем так: завяжем ей глаза, разрежем шею кожным ножом, впрыснем в мышцы «упругит», соскребем жиры специальной кюреткой и спрыснем шов «укрепитом». Когда мы снимем повязку, она увидит, что морщины разгладились. Как нам это удалось, ей ни за что не догадаться. Она тут же положит пятьсот долларов. И не возражайте, доктор. На этот раз пусть будет по-моему. Ведь я вам всегда помогала, разве нет?
— Ладно, будь по-твоему, — сказал доктор. Скоро он откроет ей свой Великий план. А на этот раз придется пойти ей навстречу.
Тем временем миссис Коулмен обдумывала предложение Энджи. Не успел доктор войти, как она подозрительно спросила:
— А ваш метод удаляет морщины насовсем?
— Разумеется, — отрезал доктор. — Теперь попрошу вас лечь сюда. Мисс Эквелла, достаньте стерильную повязку и завяжите миссис Коулмен глаза, — и желая избежать лишних разговоров доктор повернулся к толстухе спиной и сделал вид, что возится с лампой. Энджи завязала толстухе глаза, доктор вынул необходимые инструменты, передал Энджи два крючка и сказал:
— Когда я начну резать, введешь крючки в надрез.
Глаза Энджи испуганно округлились, она кивнула на толстуху. Доктор понизил голос: «Хорошо. Введешь крючки и растянешь ткани. Потом я тебе скажу, что делать дальше».
Доктор Фулл поднес кожный нож поближе к глазам, отметил на шкале деление «3 см вглубь» и вспомнив, что в последний раз этим самым ножом он вычищал неоперабельную опухоль горла, вздохнул.
— Все будет хорошо, — сказал он, склонившись над миссис Коулмен, и сделал пробный надрез. Миссис Коулмен заерзала:
— Доктор, у меня такое странное ощущение, может, вы не в ту сторону трете?
— В ту, миссис Коулмен, в ту, — устало сказал доктор. — Пожалуйста, не разговаривайте во время массажа.
Он сделал знак Энджи, державшей крючки наготове. Нож проник на три сантиметра вглубь, он чудодейственно разрезал ороговевшие ткани подкожного слоя и живые ткани кожи, загадочным образом отстранял крупные и мелкие кровеносные сосуды, мышечные ткани и, не задев ничего на своем пути, прямиком направился к тому органу, на который он и был — если так выразиться — настроен. Доктор не мог отделаться от чувства неловкости, используя замечательный инструмент по такому недостойному назначению. Он вытащил нож, Энджи тут же ввела крючки и растянула края надреза. Надрез раздвинулся, обнажив мышцу, уныло повисшую на серовато-голубых связках. Доктор взял шприц номер IX, поставил его на деление «1» и поднес к глазам. Кончик иглы на миг окутала дымка и тут же испарилась. Конечно, с таким инструментарием можно не бояться эмбола, но к чему рисковать? Он ввел один кубик «а» — так обозначался на карточке «укрепит» — в мышцу. Мышца тут же упруго прильнула к горлу…
Когда доктор разложил инструмент по местам, Энджи сняла повязку с глаз миссис Коулмен.
— Вот и все! — весело объявила она. — А теперь пройдите в приемную, полюбуйтесь в зеркало…
Миссис Коулмен не пришлось повторять приглашения дважды. Недоверчиво пощупав подбородок, она со всех ног бросилась в приемную и вскоре оттуда донесся ее ликующий вопль. Доктор, услышав его, скривился, а Энджи, натянуто улыбаясь, сказала: «Я сейчас возьму у нее деньги и выставлю вон. Вы ее сегодня больше не увидите».
Энджи удалилась в приемную к миссис Коулмен, а доктор опять предался мечтам. Да, да, пусть устроят церемонию — он, безусловно, ее заслужил. Далеко не каждый захочет расстаться с таким верным источником дохода ради блага человечества. Правда, в его возрасте деньги значат все меньше, к тому же, когда вспомнишь о своем прошлом и о том, как могут истолковать некоторые твои поступки, одним словом, а что если судный день и впрямь… Доктор не верил в бога: но на пороге смерти поневоле задумаешься над такими вещами…
