Холоднее льда - Шеффилд Чарльз (читать книги без регистрации txt) 📗
Но Камилле никогда не приходило в голову, что внутри Солнечной системы должны существовать другие незримые стихии — мужчины и женщины, что загоняли друг друга в тупик, непрерывно ведя борьбу за малое преимущество.
И уж совсем определенно ей никогда не приходило в голову, что в этой войне титанов легкая раскоординация или мизерное неравновесие способны запросто уничтожить существо столь незначительное, как Камилла Гамильтон, — истребить ее силой столь же убийственной и безличной, как самая величайшая из солнечных вспышек.
12
СЛОВО ДЛЯ «МИРА» — «ОКЕАН»
Джон Перри и Вильса Шир сидели бок о бок, разглядывая приближающуюся поверхность, и видели два разных мира.
...Европа — крошечная, совсем малюсенькая планетка диаметром меньше, чем у Луны, и массой всего в две трети...
...но Европа безбрежна, в восемь раз больше моего родного мира, Цереры, и площадь ее поверхности в пятнадцать раз превышает...
...гравитационное поле Европы поистине жалкое, достаточно малое для легкого баллистического запуска, такое мизерное, что одно и то же судно может быть здесь использовано для путешествия к спутнику и посадки на него...
...но Европа протягивает гигантскую руку и тянет к себе транзитное судно так мощно, что ракеты уже работали, когда Земля еще была во многих минутах внизу. Вторая космическая скорость составляет здесь целый километр в секунду...
...поверхность Европы не предлагает ничего ценного: ни металлов, ни минералов, ни горючего...
...но поверхность Европы — подлинная сокровищница самого драгоценного летучего вещества из всех: воды...
...Европа — невзрачный, безжизненный шарик, лишенный дыхательного покрова атмосферы, мерзлый, стерильный и негостеприимный...
...никоим образом. Европа — матка, только и ждущая, чтобы привечать и вскармливать жизнь, включая миллионы или даже миллиарды людей...
Джон и Вильса внимательно разглядывали друг друга и распознавали то, что должно было стать очевидным в первый же момент их знакомства: происхождение их было столь разным, что общение между ними казалось почти что иллюзией. Будучи примерно одного возраста и при этом сиротами войны, но встречаясь как жительница Пояса и землянин, они могли найти очень мало общего. Потребовались бы недели или месяцы разговоров, прежде чем они смогли бы понять воззрения друг друга.
Самым странным Джону казалось то, что они определенно собирались этими неделями или месяцами воспользоваться.
Это его тревожило. Джон любил, чтобы все подчинялось логике — даже когда речь шла о чувствах. Однако ничто, даже отдаленно похожее на логику, не было приложимо к его реакции на Вильсу. Когда он впервые оказался с ней лицом к лицу, то испытал ощущение, которое описывалось довольно просто: это было как смутная пелена от кессонной болезни со всей странной уверенностью того состояния, что этот мир — совершено безопасное и чудесное место. Все это было очень нелегко объяснить. По крайней мере, Джон решительно не мог этого сделать.
Была ли это замаскированная форма полового влечения, некая аберрация тайных феромонов? Джону так не казалось. Он мог оставаться невинным лишь в искушенных глазах Нелл Коттер, которая не раз ему на это намекала, но все же он был далек от девственности. У Джона было достаточно женщин. С Шелли Солбурн они даже пережили бурный двухмесячный роман, продлившийся до их последней размолвки. Так или иначе, плавучие базы Тихоантарктики с их завуалированными угрозами психологической обработки для каждого, кто уклоняется от ведения активной половой жизни, склонны были вынуждать к физическим взаимоотношениям даже самых убежденных холостяков.
Каковым Джон определенно не являлся. Они с Нелл Коттер находились на самой грани — почти любовники, любовники во всем, кроме самой возможности, — когда он встретил Вильсу. Его страстное желание в отношении Нелл по-прежнему оставалось на месте, сильное как никогда. Но внезапно, с резкой переменой перспективы Джону вдруг показалось, что теперь для него самое важное — общаться с Вильсой. Джон едва помнил тот разговор, в котором он спрашивал Хильду Брандт, нельзя ли Вильсе отправиться вместе с ним на Европу.
Сделал ли он это по собственной инициативе? Или предложение исходило от кого-то еще? Это не имело значения. Потребность проводить время с Вильсой, понимать ее, учить далеко превосходила какие-либо подробности. Чем больше Джон об этом узнавал, тем больше удостоверялся, что его побуждение лишено физической основы. Он понимал, что Вильса — симпатичная, сексуальная и, вероятно, в высшей степени чувственная женщина — нуждается в соответствующем партнере; но этим партнером должен был стать не он. Джон не чувствовал к Вильсе ни малейшего полового влечения, и отсутствие этого влечения было, похоже, взаимным.
Так что же за чертовщина творилась?
Джон опустил взгляд. Транзитное судно следовало по прямому маршруту спуска, не отягощенное земными заботами о траектории входа и атмосферного торможения. Они устремлялись прямиком к юпитерианским антиподам Европы. Солнце за спиной находилось в зените, обращая лежащий внизу спутник в сверкающую составную картинку ярко расцвеченных ледяных равнин, разделенных острогранными звездчатыми трещинами и переплетениями длинных, темных расщелин. Какие краски! Джон ожидал увидеть приглушенные тона — как на всех виденных им снимках Европы из космоса. Искрящийся пейзаж внизу наверняка представлял собой аномалию, сочетание освещения с необычной точкой обзора. Следовые элементы, крошечные отражательные спикулы металлов, зависшие под несколькими верхними сантиметрами льда, ловили солнечный свет как раз под нужным углом.
Гора Арарат виднелась прямо внизу. Единственная почвенная поверхность Европы состояла из четырех небольших соединенных между собой холмов, что тянулись узловатой линией на дюжину километров. Даже самый высокий холм был не более чем округлым комочком на бесконечной мерзлой равнине. Окружающий лед наползал на низкие точки похожего на обломок пилы гребня, почти разделяя зубья этого обломка на отдельные островки черных скал.
Скалы вулканического происхождения, сказал какой-то далекий уголок разума Джона. Так неизбежно должно было быть. Или природа смогла найти роль для осадочных процессов даже на Европе, несмотря на отсутствие атмосферы, рек, эрозии и жизни? Или там была жизнь? Это оставалось ключевым вопросом, смыслом прибытия Джона на Европу. Однако морозный облик лежащего внизу спутника во весь голос заявлял ему о том, что этот мир мертв.
Опускающееся судно уже зафиксировало входной маяк и теперь следовало по сигналу. Единственный европейский космопорт напоминал неглубокую круглую чашу рядом с главным пиком горы Арарат, располагаясь в кратере, по меньшей мере частично образованном в результате метеоритного удара. Люди всего лишь усовершенствовали природу, разгладив дно кратера до идеальной плоскости и добавив туда пусковые башни, антенны, подъемники и спускные желоба. А также, разумеется, протонные щиты. Европа подвергалась воздействию протонного потока еще более интенсивного, нежели тот, что обрушивался на Ганимед.
Джон удостоил европейский космопорт доли внимания, однако главный его фокус по-прежнему был сосредоточен на окружающих ледяных равнинах. Он искал Вентиль, точку доступа в Европейский океан. Он должен был находиться в двадцати километрах от оконечности горы Арарат. Вентиль представлял собой искусственно созданный и постоянно поддерживаемый цилиндр открытой воды, по которому в итоге должна была спуститься «Капля» — вниз, вниз, вниз, мимо полуторакилометрового слоя льда и в мрачную неизвестность — ради исследования пятидесятикилометровых и еще более глубоких европейских бездн.
Джон не смог разглядеть никаких признаков Вентиля. Скорее всего, точка доступа была слишком мала, чтобы ее можно было увидеть во время спуска из космоса к горе Арарат. Джон знал, что Вентиль поддерживается искусственным термальным источником у нижнего рубежа ледяного слоя в сочетании с естественной восходящей конвекцией и использованием целого ряда насосов. С каждым метром по пути вверх разогретые воды Вентиля теряли тепло, отдавая его окружающему льду. Жидкая колонна сужалась, так что вершина ее составляла всего двадцать-тридцать метров в поперечнике, достаточно широкая лишь для того, чтобы пропускать погружаемые аппараты и служебные суда.
