Рожденные в раю - Саган Ник (читать книги без сокращений txt) 📗

Часть 3

ДЬЯВОЛ

ХЭЛЛОУИН

Я всегда подозревал, что однажды это закончится.

Можно спрятаться в норе на годы, но невозможно вечно не подпускать к себе мир. Вечность – слишком большой срок.

Прощай, американское одиночество. Здравствуй, Пандора.

ПАНДОРА

Он знает, что я к нему лечу. Он набрался наглости и позвонил мне, когда обнаружил меня над Восточным побережьем. Ага, теперь ты хочешь поговорить? Ничего, подождешь, пока я не приземлюсь.

Снаружи льет ливень, а значит, приземлиться сложнее, чем обычно.

– Дождь открывает перочинные ножики, – мог бы сказать мой дед.

Я все ближе к Хэллоуину, у меня в животе словно поселились его любимые бабочки-монархи, пожиратели яда. Я заливаю их потрясающим шардоне из Мюнхена, которое получила в качестве награды за поимку обезьяны. Не следовало бы летать в нетрезвом состоянии, но ничего страшного не случится: всякий раз, как я сбиваюсь с курса, Маласи его исправляет, он ведет корабль невидимой рукой.

– Да брось ты переживать, – советует мне Маласи, когда я снова наливаю себе вина. – Ты что, хочешь заспиртовать себя?

– Это ты мне, Маласи?

– А что, ты все еще со мной не разговариваешь?

Я отвечаю ему тем, что не отвечаю вовсе. Действительно, как прекрасно, что у меня есть он и Хэллоуин, на них я могу срывать зло. Это неплохая возможность отвлечься от переживаний за детей Исаака.

Я уже пролетела бухту, подо мной тянется десятое шоссе, я лечу вдоль него на запад, в сторону единственного лучика закатного солнца, который не закрыли грозовые тучи. Мне непросто снова оказаться здесь. Не так, конечно, как вернуться в Сан-Паулу, но все равно для меня это город-призрак, пародия на процветающее (к тому же нереальное) общество, где я ходила в школу. Я легко могу путешествовать почти по всему свету, взирать на разрушение и заброшенность без особого огорчения, но когда я вижу те места, что дороги мне с детства, мне становится плохо, тревожно, меня начинает тошнить. От дурноты алкоголь не помогает, зато снимает тревогу.

Дебрингем расположен в самом центре национального заповедника Манести. Город окружен пятьюстами тысячами акров нетронутой природы, но сейчас я вижу, что часть ее испорчена – повсюду обгоревшие и срубленные деревья. Значит, здесь был пожар. Восемнадцать лет тому назад этого здесь не было.

Пока я с грустью вспоминаю наши походы на природу, состязания в том, кто соберет больше сосновых шишек, попытки забраться на пятидесятифутовую пихту, я замечаю, что и часть города сгорела тоже. Среди утраченных зданий кафе «У Твена», куда мы заваливались всей гурьбой после уроков. В этом кафе Хэл раскрыл мне свое сердце, тогда нам было по шестнадцать. Мы держались за руки через стол и слушали музыку, которую могут воспринимать только разочарованные влюбленные. Мы долго говорили о Симоне. Потом пошли играть в кегли, а еще позже вломились в пустой дом, чтобы провести там ночь. Так что «У Твена» связано с нежными воспоминаниями, и мне грустно видеть, что оно сожжено до основания. Я напоминаю себе, что это вовсе не то место, а всего лишь прототип кафе, знакомого нам по ГВР. Удивительно, как иллюзия может стать ближе, чем сама реальность.

Я пытаюсь убедить себя, что нужно сказать ему про ту ночь, что мы провели вместе. Я всегда считала, что если он сможет это вспомнить, в наших отношениях многое изменится. С другой стороны, вполне вероятно, что он помнит эту ночь. В таком случае это значит, что для него это не имеет никакого значения. Из-за этого я столько лет молчу: я боюсь узнать правду.

Я начинаю снижение над парками отдыха и парками технических достижений, из которых и состоит штат Мичиган. Я собираюсь приземлиться на травянистом поле, вокруг которого расположены улицы с религиозными названиями – Радость, Чудо, Сотворение. Я смотрю в сторону улицы Величия и улицы Формана. Программисты переделали эту часть города. Они создали там школу, в которой мы должны были учиться, но здесь реальный мир, и на месте школы располагается штаб «Гедехтниса».

Это огромное здание, значительно больше нашей школы. Оно по-прежнему выглядит здесь неуместным. Мой несчастный мозг пытается отыскать alma mater, великолепный зеленый школьный кампус, или хотя бы что-то, что напоминало бы «современное учебное заведение», которое я помню. Вместо этого я вижу одно уродство, и это ужасно, от лабораторий «Гедехтниса» меня бросает в дрожь. Если бы я могла не работать в них, я была бы рада. Это же здание мне особенно неприятно.

Что делает его для Хэла идеальным убежищем.

Я приземляю коптер и выхожу под дождь. Интересно, как Хэллоуин теперь выглядит? Я уже очень давно не видела его. Возможно, с ним что-нибудь произошло. Вдруг у него жуткие шрамы, и поэтому он не хочет меня видеть. Возможно, ожоги. Такие предположения пугают меня, но они хоть что-то объясняют. Возможно, он пострадал в лесном пожаре и теперь весь в волдырях и облезает. Я быстренько прокручиваю в голове все, что знаю о лечении ожогов, но я так много забыла. На сегодняшний день все мои медицинские познания хранятся в головах у Вашти и Исаака. Когда мне нужно, я обращаюсь к ним, зато они обращаются ко мне по вопросам техники и цифровых устройств.

Естественно, оказывается, что никаких ожогов нет в помине. Он твердой поступью выходит из здания, красивый, как всегда, стройный и подтянутый, гладко выбритый, волосы, как всегда, ярко-оранжевые, а глаза угольно-черные. Единственная разница – теперь он мужчина, хоть и сохранил мальчишескую задиристость, за которую я его полюбила. Казалось бы, прошло так много времени, от той любви ничего не осталось, но колени у меня подкашиваются и сердце рвется из груди.

Он прекрасен, если бы не его потерянность! Увы! – как говорит моя мама, если я начинаю тосковать по нему, «у всякой красоты есть свой изъян».

– Не помню, чтобы я тебя приглашал, – мрачно бросает он.

– Ты многого не помнишь.

– Ага, совершенно верно. А теперь, пока я не начал терять терпение, попробуй меня убедить, что у тебя есть достаточно веская причина, чтобы врываться в мой замок.

– Ты выйдешь из себя? Не смеши.

– Ответь на вопрос.

– Ты и сам это знаешь. Нечего прикидываться.

Время словно остановилось. Мы промокли насквозь, гром грохочет без умолку. Хэл разворачивается, его черный плащ рвет ветер, он хватается за ручку стальной двери и распахивает ее для меня.

– Ладно, – говорит он. – Наверное, у тебя серьезная причина.

ХЭЛЛОУИН

Я просто помешан на мифологии. У меня всегда было полно иллюстрированных книг с мифами и легендами всего мира. В одной из них я нашел потрясающую картинку с изображением суккуба – демона в образе женщины. Суккуб приходит к мужчине во сне и, совокупляясь с ним, крадет у него бессмертную душу. Чудненькое, невинное объяснение, почему во сне изливается семя. На картинке демонесса была изображена как высокая, загорелая, сексуальная женщина с зелеными глазами и с иссиня-черными, длинными вьющимися волосами. Именно так выглядела Пандора, когда я увидел ее под дождем, ей не хватало только рожек, хвоста и крыльев, как у летучей мыши. Правда, она была одета.

Мы вошли в дом, я помог ей снять пальто и еще раз внимательно рассмотрел. В школе она была девчонкой-сорванцом. Когда мы, наконец, попали на свободу, она уже перестала быть подростком, однако никогда не выглядела так привлекательно, как сейчас. Конечно, это мнение нельзя считать непредвзятым, это мнение мужчины, который не видел живой женщины уже два десятка лет. Отсутствие общения может размягчить сердце, но не может заставить меня полюбить человека, которому я не доверяю.

– Ну и разуделал же ты свое жилище, – сказала она, приподнимая брови.

– Нет смысла утруждаться, – ответил я.

Я повел ее через запущенное помещение, которое было бы прибрано, если бы я сам пригласил ее. Вестибюль выглядит так, словно в здание попала бомба. И он мне нравится в таком виде. Обломки напоминают мне о том, что здесь произошло, о том, как я убил своего друга Меркуцио и как он чуть не убил меня. Такие вещи не забываются, их не отгонишь, как назойливую муху.