Наша старая добрая фантастика. Цена бессмертия (антология) - Днепров Анатолий (читать книги без .txt) 📗

Спрашиваю, что известно о Гио, какие у него картины? Вызывают они своего главного специалиста, и тот объясняет, что Андрэ Гио — человек в Венеции пришлый, вроде бы француз, а может, и не француз, никто толком не знает, где Гио родился, у кого учился... Написал человек одну картину и вскоре навсегда исчез. Чувствуется влияние больших мастеров — Рубенса, Ван Дейка, Снейдерса, Йорданса... Может, этот Гио — фламандец? Никто не знает...

Небольшое, в общем, полотно, примерно полтора метра на метр, грубоватые мазки, странное сочетание основного красно-золотистого тона и серых, как бы стальных, механизмов. Там у стола, на полу три механизма без циферблатов. Большие — от стенных или башенных часов. Понимаете, не делали тогда часов из стали! И лицо у часовщика... Ну, словно человек к чему-то прислушивается. Застыл в ожидании... Я думал — будет деталь в картине, а тут вся картина — призыв о помощи.

Вернулся в Москву с пачкой репродукций и цветных фотографий. Вот, можете полюбоваться. Обратите внимание на эти часы — у них секундная стрелка. А откуда в 1645 году такая стрелка, если она, согласно всем историческим данным, впервые появилась восемьдесят лет спустя?! Теперь посмотрите на положение стрелки — чуть больше тридцати секунд — шесть месяцев. Значит, начало июля. Ну, скажем, первая декада июля 1645 года... Пойдем дальше. На стене — маятниковые часы. Вот увеличенный фрагмент. Заметьте, маятник собран из чередующихся полос — желтая полоса, потом серая, снова желтая... Медь и сталь. Или медь и цинк. Температурный компенсатор. А он, этот компенсатор, придуман через сто лет после Гио...

Пойдем дальше. Ну, механизмы, что на полу стоят, как ни крути, обычные часовые механизмы. Но у часовщика в руках еще одна машинка — и это уж не часы! Вот репродукция, вот увеличенный фрагмент. Тут ничего и понимать не надо. Сравните эту штуку с теми механизмами, что стоят на полу, — ничего похожего. Посмотрите: провода, в семнадцатом веке провода! Вот транзистор. Здесь стеклянная трубочка с контактами, геркон то есть... Я все обмерил, тут ведь четко — как на чертеже. Сделал приборчик в натуре. Вот он, держите. Снимаем корпус — и все как на фрагменте.

Теперь новая проблема: что же это такое? Для чего предназначено? Как работает?.. Нет, нет, не машина времени. Во всяком случае, не действующая машина времени. Картина ведь сообщает об аварии. Скорее это часть машины. Ну, как карбюратор у автомобильного двигателя. Или вообще что-то постороннее: некий лямбда-тестер и тэ-дэ и тэ-пэ.

Я, конечно, по-разному вертел эту штуку. Ни черта не выходит! Я вот что думаю: нет там источника энергии. Ну, представьте, что в пушкинские времена вам дают карманный электрический фонарик, но без батарейки. Можете вертеть сколько угодно, нажимать на кнопки, передвигать рычажки… Ничего не получится, потому что из предосторожности вынута батарейка. Гио что-то вынул — во избежание хроноклазма. Обратите внимание: везде плотная компоновка, а тут выемка и свободное место. Такое впечатление, словно здесь что-то лежало, вот и пружинка для закрепления. Пробовал я батарейки... И нагревать пробовал, и освещать... Здесь какая-то другая энергия.

Ну ладно, подходим к делу. Нужно, я так думаю, опубликовать. Все, что я рассказал, и репродукцию. Как это — зачем? Во-первых, пусть ученые подумают, может, кто и догадается. А во-вторых, пусть искусствоведы посмотрят на другие картины. Одному человеку и ста лет не хватит на все музеи. Считаю, мне еще повезло, можно и всю жизнь крутиться, если в одиночку. Картины-то ведь по всему свету разбросаны... А что я? Я буду продолжать. Мою бригаду на три месяца в Ленинград перебрасывают, монтировать нашу фирменную линию на «Электросиле». Так что я в строю. И потому у меня есть еще одна потрясающая идея. Нет, пока рано... Мне тут адресок дали, есть, говорят, лаборатория доктора психологии Сафрай Киры Владимировны, там поддерживают смелые идеи. Схожу, посмотрю...

Два слова о хроноклазмах. Можно, конечно, считать, что преждевременные открытия вредны. Но вдруг эта штука, в коробочке, не преждевременная? Может, именно нам суждено разобраться в этом. Те, в будущем, надеются на нас: не подкачайте, ребята... Лента с бескозырки прадеда стучит мне в сердце: не отступай, братишка, даешь хрононавтику!

В какой форме печатать? А мне все равно. Вы же записывали на диктофон — пусть так и идет в масштабе один к одному. Может, те, в своем двадцать втором веке, тоже прочитают. Так что добавьте в конце горячий пролетарский привет — и точка!

Вся правда о перламутровых молниях

Лена Гурова:

— Вам надо обратиться к физикам, — сказала Кира Владимировна Сафрай. — Перламутровые молнии не по моей специальности.

Она нетерпеливо посмотрела на часы. Но я не думала сдаваться. Два месяца я ждала этой встречи. Получить интервью у К. В. Сафрай оказалось адски трудно: то она куда-то уезжала, то была занята, то еще что-то... За эти месяцы я выслушала массу легенд на тему «К. В. Сафрай — суперзвезда психологии». Как она поступала в МГУ, как еще студенткой получила лабораторию, как академик К. предлагал ей должность главного психолога в Институте физических проблем и т. д. и т. п. Не знаю, что было достоверно в этих легендах. Сейчас передо мной сидела молодая женщина, старше меня на пять—шесть лет, никак не больше. Уверенная в себе, это сразу чувствовалось, очень уверенная и красивая. Завидное сочетание: черные волосы и светлые глаза. Свежий загар, подумать только, настоящий бронзовый загар в феврале! Все на уровне лучших теледикторских стандартов, даже кожаный костюмчик. Однако я представляла К.В. иначе. Есть ведь что-то таинственное в слове «психолог»... Эта телекартинка совсем не походила на психолога К. В. Сафрай, о которой рассказывали (или сочиняли?) легенды.

— С физикой более или менее ясно, — сказала я. — Тут мне проще разобраться, по образованию я — физик. Год назад кончила МГУ.

К.В. перевела взгляд с часов на меня.

— Физик? Почему же вы пошли работать в редакцию?

— Поступала в одно место, не взяли... В другие сама не захотела. Пока работаю в журнале, так уж получилось.

Я не сказала главного: поступала я как раз в лабораторию д. п. н. Сафрай. Разговаривал со мной ее зам., бородатый дядечка, быстренько объяснивший, что им нужен не начинающий физик-теоретик, а, напротив, опытный физик-экспериментатор. Смотрел он на меня так, словно я пришла из детского сада. Я туманно намекнула насчет молний, он этого просто не заметил.

— Понимаете, Кира Владимировна, — продолжала я, — мне надо сделать материал о психологическом аспекте этой проблемы. И других подобных проблем. Я имею в виду неопознанные летающие объекты, телепатию, Бермудский треугольник, снежного человека...

— Хорошо, — вздохнула К.В. — Но я только ничего не знаю о перламутровых молниях. Изложите суть дела, объясните, что именно вас интересует. Пятнадцать минут вам хватит?

Ну вот, подумала я, пешка выиграна! К.В. меня слушает, это уже кое-что. Мне хватит четырех минут, я репетировала эту часть, тут у меня выверено каждое слово.

Итак, основные факты. Восемь лет назад в английском журнале «Природа» появилась статья Антонио Сенни. Статья была о шаровых молниях вообще, но в самом конце говорилось о необычном поведении шаровых молний с перламутровой окраской: их словно притягивал человек, они как привязанные крутились вокруг человека, впрочем, никогда не причиняя вреда. Три года спустя был опубликован отчет Международного научного центра в Вене. Удалось собрать и проанализировать на ЭВМ свыше семнадцати тысяч показаний очевидцев, встречавшихся с шаровыми молниями. 420 человек видели перламутровые молнии. Почти все очевидцы указывали на странное поведение этих молний. Однако, на отчет, как и на статью Сенни, широкая публика не реагировала. Еще через три года вышла книга венгерского журналиста Имре Алмаши «Перламутровый шар бессмертия». Пользуясь венским отчетом, Алмаши нанес на карту места встречи с перламутровыми молниями. Оказалось, что встречи происходили только в четырех регионах (горные местности в умеренном поясе, в частности — Кавказ). Далее Алмаши, опираясь на официальную статистику ЮНЕСКО, показал, что выделенные регионы точно совпадают с четырьмя достоверно установленными регионами долгожительства. Оставался один шаг до идеи о биологическом действии перламутровых молний — и Алмаши сделал этот шаг. Статистика у Алмаши такая: из 420 человек, когда-то встречавшихся с перламутровыми молниями, 196 теперь старше восьмидесяти лет, 102 — старше девяноста и 74 — старше ста лет. В девятнадцати показаниях упоминалось, что встреча привела к излечению от тяжелых болезней.