Ход больших чисел (Фантастика Серебряного века. Том II) - Ольшанский Григорий Николаевич (читаем книги бесплатно .txt) 📗
— А где же ваша супруга? — спросил я старика. Он молча указал рукой вверх и, немного спустя, медленно ответил:
— Они все три на небе, у всемилостивейшего Творца! А Конрада все еще нет? — недовольно обратился он к Шарлотте.
Молодой, если так можно было назвать человека, имеющего более полусотни лет на плечах, пришел на помощь к сестре.
— Конрад явится, вероятно, скоро, я уверен в этом, батюшка!
Вскоре в комнату вошел еще новый персонаж из «Нибелунгов»; другого имени я не мог ему придумать.
Я залюбовался на его могучую фигуру, искренне сожалея, что вместо современного куцего пиджака и брюк на нем не надет костюм древних германцев.
— А мы, Конрад, думали, что ты струсил, — заметил Карл, — и не сдержишь данного слова.
Владелец лесопилки долгим, внушительным взглядом окинул говорившего шурина с ног до головы.
— А я иначе думал, Карл, чем все вы! Раз сказано — сделано! — промолвил он и сильным движением руки легко отодвинул тяжелый дубовый стол; стоявшие на нем стеклянные кружки с пивом запрыгали.
— Значит, решено? — робко спросил кто-то из дам.
— Да, я пойду! — спокойно ответил Конрад.
Меня заинтересовал этот разговор; я спросил у моего соседа, солидного рыжего немца, в чем дело.
Он с изумлением на меня посмотрел, точно уверенный, что все должны знать причину пари.
— Простите! Я совершенно забыл, что вы не здешний и вам ничего не известно!.. Левое крыло этого, очень древнего дома уже много лет совершенно необитаемо, по крайней мере — старый господин Отто не помнит, чтобы кто-нибудь там жил, после этой истории… — Рассказчик запнулся: он, видимо, не решался открыть чужому человеку тайны близкой ему семьи.
— Если ты, Фриц, замолчал, я сам расскажу все… — услышал я сзади себя знакомый голос хозяина.
Он опустился на стул рядом со мной, закурил небольшую трубку и ровно, точно по метроному, продолжал рассказ Фрица.
— Этот дом, по преданию, построен более полутораста лет <назад>. Раньше имение принадлежало другой фамилии; в наш род оно перешло при нашем дедушке, не более семидесяти лет назад.
После перехода его в наше владение, нежилую половину дома снова отделали, в нем должна была жить только что вышедшая замуж сестра моего отца со своим мужем. Но в первую же ночь, как только они там поселились, весь дом был поднят на ноги страшными криками, раздававшимися оттуда. Все бросились туда, перепуганные ими.
Обоих супругов нашли в бессознательном состоянии; она лежала на кровати, и на шее ее отпечатались знаки нескольких когтей; голова мужа была всунута в печку, откуда с большим трудом удалось ее вытащить. Когда их привели в чувство, они ни на какие расспросы не могли отвечать и ничего не помнили, что с ними произошло. Оставаться дольше в этих комнатах новобрачные не были в состоянии; таинственный ужас охватывал их обоих, лишь только они переступали порог этой комнаты. Следы когтей на шее остались у тетки на всю жизнь. Заново отделанное помещение стало снова необитаемо, в него пугались даже заходить; если кто-нибудь пытался пробыть один в этой комнате час-другой даже днем, то какая-то таинственная сила, против его воли, изгоняла его оттуда.
— А теперь я, не верующий во все эти бабьи сказки, решился провести ночь в этой комнате! — весело проговорил Конрад. — Посмотрим, удастся ли ее обитателям впихнуть эту башку в печку!
И он тряхнул густыми кудрями.
— Ну, посмотрим, дружок, долго ли придется тебе с ними побороться! — не унимался младший брат хозяина.
— Тем лучше, тем мне приятнее! Слушай, Вилли, неужели у тебя нет ничего получше пива, оно и так каждый день, надоело. Время у нас еще есть, вели сварить пунш!
— Охотно, Конрад, охотно, — согласился хозяин, и скоро на столе в большой серебряной чаше забегал веселый синий огонек по большому куску сахара, положенному над дымящимся ароматным пуншем.
Зазвенело стекло, разговор оживился, заблестели у всех глаза.
Когда стрелка перешла половину полуночи, Конрад залпом допил свой стакан и, поднявшись со стула, спокойно сказал:
— Теперь пора, пойдемте!
Точно послушное стадо, тронулись мужчины вслед за ним. Мы перешли холодную переднюю и очутились у запертой двери, ведущей на другую половину дома. Вильгельм, несмотря на свою мощную фигуру, оказался уже теперь трусливее ребенка и никак не мог попасть ключом в скважину замка; было заметно, что руки его дрожат.
— Брось, дай мне, я отопру! — хладнокровно сказал Конрад и сейчас же отпер дверь. Тяжелый и в то же время сырой запах пахнул на нас; захваченные нами свечи стразу стали гореть не так ясно; звук наших шагов глухо отдавался в громадных пустых комнатах и бесследно замирал. Жуткое чувство охватило меня, мне казалось, что мы вошли в склеп.
Пройдя пять-шесть больших чистых помещений, я уже теперь не помню, мы вошли в одно из них. Здесь стояла кровать, вся покрытая слоем обвалившейся штукатурки; пол тоже был ею устлан. — В углу помещалась старинная изразцовая печь с небольшим сравнительно устьем. Стояли еще два стула, небольшой умывальник; окна были забиты ставнями, дверь в следующую комнату оказалась запертой.
— Тебе, Конрад, ничего не понадобится, — сказал хозяин. — Достаточно, если ты пробудешь здесь всего один час, и пари тобой выиграно.
— Это еще посмотрим, — может быть, я здесь и заночую! — упрямо отозвался лесопромышленник, пробуя засмеяться, но смех, против его желания, прозвучал как-то жалко, слабо. Он запел первую строфу рождественского хорала, но и последний сейчас же погас в этой мрачной комнате.
Стараясь оглядеться, я заметил на широком фризе печки старинное, вышитое шелками passe partout [7]; в него была вложена пожелтевшая от времени бумага с французскими стихами.
— Где вы нашли эту вещь? — спросил меня Карл, рассматривая находку.
Я сказал.
— Вот странно! Сколько раз я и брат бывали здесь, но ничего подобного не видели!
— Ну, уходите, скоро полночь! — твердо заметил Конрад. — Я остаюсь один, как мы условились.
Он поставил оба канделябра с зажженными свечами на стулья, вынул из кармана пиджака револьвер Смит и Вессона, посмотрел, заряжен ли он, в порядке ли курок, и молча, знаком руки предложил нам уходить.
Странное желание поскорее выбраться отсюда заставило нас ускорить шаги. В последней комнате, прилегающей к прихожей, хозяин остановил нас и, притворив двери в анфиладу, сообщил нам:
— Хотя мы и условились с зятем, что он останется совершенно один в этом помещении, моя сестра, его жена, просила меня, чтобы мы не уходили отсюда и при первом его крике бежали бы к нему!
Мы молча стояли в этой пустой комнате, только у одного Карла нашелся револьвер, ни у кого другого из нас не было никакого оружия. Было жутко, каждое мгновение мы ожидали услышать, уловить чрез неплотно закрытую дверь хотя слабый звук.
Время тянулось страшно долго.
— Чу! — мне почудился слабый крик из недавно оставленной нами комнаты. Не доверяя самому себе, я стал всматриваться в лицо хозяина; заметно было, что он волновался не менее меня. Еще мгновение, и мы, точно сговорившись с ним, бросились бежать к оставленному нами лесопромышленнику. За нами последовали и другие. Одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться, что тут, в комнате, произошла какая-то страшная драма! За пять минут перед тем жизнерадостный человек лежал без движения на полу, головой у самой печки.
По упавшему одному из канделябров было заметно, что Конрад с кем-то боролся, но, тем не менее, шума борьбы мы не слышали. С трудом нам удалось привести его в чувство. В то время, как остальные заботились об этом, мы с рыжим Фрицем, двоюродным братом хозяина, обратили наше внимание на следы громадных когтей, явственно отпечатавшихся на известке, покрывавшей пол комнаты.
Это не были когти какого-нибудь зверя, скорее — они походили на птичьи… Но какого же исполинского роста была эта птица! Фриц, страстный любитель естественной истории, сообщил мне, что только страус мог оставить подобные следы.
