Румбы фантастики. 1988 год. Том I - Бачило Александр Геннадьевич (библиотека книг бесплатно без регистрации txt) 📗
Багир пересек по диагонали попутный поток и все оборачивался посмотреть, как люди без удивления расступаются перед ним, а потом спокойно смыкаются, гася его след в толпе. Впрочем, называть эту вареную, негромко гудящую, однообразную массу толпой не поворачивался язык — в памяти со студенческих лет сохранился иной ее вид: нечто разноголосое, взбалмошное, сумбурное… Непонятно, что изменилось за эти годы, об этом мало кто задумывался. И все же Багир предпочел бы сейчас, чтобы его не очень дружески пихнули локтем в бок или на худой конец огладили сложным эпитетом. Но перед ним, спешащим, безмолвно очищали дорогу. И как ни в чем не бывало смыкали ряд.
На Исаакиевской площади к Багиру протянулись несколько рук и буквально выдернули за угол дома, где образовался тихий островок. Багир переходил из объятий в объятия, радостно и вместе с тем сдержанно, как и другие, вскрикивал, мягко хлопал по плечам в ответ на такие же преданные хлопки. Наконец высвободился, пересчитал тех, кто пришел на этот раз. Нода. Стасик. Эмерс. Розите. Откололся Ницкий. Пожалуй, следующая встреча через год вряд ли состоится — такой потери, как Ницкий, их компании не пережить. Амба, как говорили, кажется, древние греки.
— Привет, большо-ой привет и два привета утром! — пропел Багир.
Засмеялись. Не забыли старого анекдота.
— А что, разве Ницкого не будет? — спросил он почти не заинтересованным тоном, не надеясь на ответ.
— У Юры завтра защита, — виновато пояснила Розите.
— Как, вторая диссертация?
— Бери выше, малый ученый совет. Проект модернизации озера Красавица. Юра предлагает возвести над зеркалом воды второй, этаж — в прозрачной, не отбирающей солнца чаще. Опорные колонны-гидрообменники тоже будут полыми и прозрачными и не помешают свободному перетоку воды и движению рыб.
Багир представил себе мираж с водорослями и береговой каймой пляжа, поднятые к облакам на четырех застывших водяных смерчах. И позавидовал. Красиво, черт возьми! Есть еще люди, мыслящие в таких резких ландшафтных образах.
— Ты неплохо осведомлена, Розиточка, а?
— Так он же заходил недавно. Рассказывал.
Эх, Ницкий, Ницкий! Когда-то ни защита, ни свидание не могли отнять его от друзей, компания была выше других дел. Впрочем, чем ученый совет не повод? Ничуть не хуже других.
— Жаль-жаль. Кто же сегодня поиграет?
Да. Тут Ницкий со своей гитаролой был бог. И это понимал Стас, говоря:
— Я вообще-то захватил диафон. В его памяти все наши песни набраны.
— Чудненько. Пресса не имеет возражений против замены человека машиной? — бодро поинтересовался Багир, потирая руки.
— Пресса не имеет возражений против любых замен, — серьезно подтвердил Эмерс. Его чувства юмора хватало всегда лишь на повтор с малыми вариациями.
Трудно поверить, что с внешностью этого неулыбчивого гиганта (Нибелунг!) можно быть талантливым журналистом. В компании Эмерс не с самого начала, его шесть лет назад привела Нода. С тех пор он неизменно здесь. И даже когда она отколется, он останется последним, соблюдающим традицию, в которую позволил себе включиться.
Ну вот. Теперь только поздороваться с Нодой — и все. Она оживленно болтает с Розите, но Багира не проведешь: он-то ее знает получше других, как-никак дважды пытались составить семью. Увы, быстро расходились, не чувствуя друг в друге крайней потребности. А без этого люди не вправе любить. Нельзя принимать, если нечего отдавать взамен.
— Здравствуй, милая. — Багир легко чмокнул Ноду в щечку. — Персональный поклон и сто кулон восхищения. Будь радостной!
— Спасибо. Ты все мужаешь?
В принципе, это было не совсем справедливо по отношению к его по-мальчишески тонкой и гибкой фигуре. Но слова не имели значения.
— Сорок три, да? — Нода, придерживая локоть Багира, откинулась на длину вытянутой руки, покачала головой: — Боже мой, сорок три…
Слова не имели значения и говорились громким веселым голосом. Зато Нода ревниво следила за его взглядом, стараясь по глазам понять, сильно ли постарела за год. От нее пахло слегка увядшей сиренью, и время боялось тронуть ее кожу — тугую и блестящую, как яблочная кожура. Багир наклонился к ней, продекламировал:
Нода не смутилась:
— Бессовестный комплиментщик! Ты не палеотехнолог, ты палеопоэт.
— Прости, это не я, это Жак Превер, француз, двадцатый век. Мое очередное хобби, сорок минут в день.
Друзья вышли из своего затишка, влились в поток. Стас включил диафон. О первой песне никогда не договаривались, она, как и сейчас, пришла сама. После вступительных аккордов звучной гитаролы запел прошлогодним голосом и сам Ницкий. Голос у него был несильный и не столько приятный, сколько правильно поставленный.
На втором куплете к диафону присоединилась не только их пятерка, но и другие ряды.
Багир взял под руку Стаса:
— Стас, как у тебя с Лилей? Все благополучно?
Стас хотел ответить привычно-беззаботно, во всяком случае, оптимистично. Но вдруг неожиданно для себя и для Багира, уже отвыкшего от откровенности, сморщил нос и отвернулся. Теперь надо было лезть человеку в душу. Или делать вид, что ничего не произошло. Багир предпочел первое:
— Не ладите?
— Ну, почему? Ты нашел верное слово: благополучно. А если по правде, ужасная тоска!
Дальше распрашивать опасно. Да и незачем. Со Стасом и Лилией они дружили домами, наносили друг дружке видеовизиты. Современная техника и стандарт на жилища удобно соединяют с помощью экранов гостиные в разных точках города. Щелчок — и, не вставая с дивана, оказываешься в гостях у соседей, а хочешь — в иной части света, по собственному выбору. Точно так же сам принимаешь гостей. Два часа в неделю чистого времени — и никаких тебе транспортных затрат. Комфорт!
И все же где-то подспудно вызревала странная мысль: в утонченном рациональном мире не предусмотрено места человеку. Каждый имеет любимую работу и счастливый досуг. Однако бежит от себя, прячется в посекундный график отдыха и труда. Лишь бы не задуматься, не остаться с собой наедине. Мир потихоньку постигает та же участь, что уже постигла любовь: к ней теряешь интерес, когда все слишком доступно и незатруднительно. Вот идут они сейчас впятером (пятеро из восемнадцати!), поют одну и ту же песню. Но и вместе одиноки, каждый продолжает думать свою думу. Даже традиции по-своему насильственны и нелепы: призванные соединять, они силятся соединить равнодушных. Все цепляются за традиции, видя в них последний рубеж перед окончательным одиночеством. Поэтому Розите и Стас, например, здесь, а ее Вадим и его Лиля совсем в других компаниях, образованных в беспечные школьно-студенческие годы. И никому не приходит в голову плюнуть на все и объединиться так, как хочется!
Багир выхватил у Стаса диафон, притушил звук.
— Послушайте, любезные сограждане, давно хочу спросить: что же такое творится вокруг? Наберемся смелости, ответим себе: туда ли мы пришли?
Гуляющие безразлично обходили внезапно затормозившую пятерку, а обойдя, привычно смыкали снова строй и песни.
Нода укоризненно подняла бровь. Но это лишь подстегнуло в Багире какую-то бесшабашность. Багир не думал о правоте и неправоте, он просто экстраполировал свои ощущения на всю пятерку, на всех, кого мог заразить беспокойством, и ему удалось смутить друзей, хоть на минуту уравнять, пренести на других свои сомнения. Мимоходом порадовался в душе, что его еще может вот так занести.
