А.и Б. Стругацкие. Собрание сочинений в 10 томах. Т.10 - Стругацкие Аркадий и Борис (книга бесплатный формат txt) 📗
К и р с а н о в (орет). Сам ты дурак! Я же тебе объясняю: колес нет, ни одной целой покрышки нет, ни одной!
П и н с к и й. У тебя никогда ничего нет, когда нужно.
К и р с а н о в. Да! У меня никогда ничего нет! И отстань от меня! Я на старости лет зайца из себя изображать не намерен! Ты второй раз разговор на эту тему заводишь, и я тебе окончательно говорю: не желаю слушать!
П и н с к и й (с отчаянием). Господи ты боже мой, ну кто мог подумать, что все это будет так мерзко, так срамно, унизительно, позорно... Беспомощные дряхлые старикашки, ведь это мы итоги с вами подбиваем! Срамная жизнь, срамное подыхание!
К и р с а н о в (топает в бешенстве ногами). Прекрати! Не желаю этого слушать! Не позволю! Откуда ты знаешь? Мы еще посмотрим! Вот соберется нас пятьдесят тысяч на площади, мы еще посмотрим, что из этого получится! Это тебе не прежние времена! Рабов больше нету! Я на этой площади уже один раз выступал, я и второй раз выступить могу! Они еще пожалеют, что согнали нас всех в одно место!..
Голос у него срывается, и он принимается надрывно кашлять. Зоя Сергеевна торопливо подсовывает ему чашку остывшего чая, а он отстраняет эту чашку и все тщится провозгласить еще что-то, но только отчаянно сипит и больше ничего не может.
П и н с к и й (перепугавшись). Да ладно тебе, ну хорошо, хорошо, успокойся только, ради бога... (Дергает Кирсанова замочку уха и похлопывает его ладонью между лопаток, издавая губами поцелуйные звуки.) Черт знает что они с нами делают...
З о я С е р г е е в н а (сердито). А ты бы, между прочим, язык свой мог бы поменьше распускать...
П и н с к и й. Ну, хорошо, ну, виноват, не буду больше... (Ба-зарину.) Ну, как вы тут, Олег Кузьмич? Что это вы там про рестораны рассуждали?
Б а з а р и н (с изумлением). Я? Про рестораны?
П и н с к и й (поспешно). Наверное, мне послышалось. Виноват... (Александру.) Что, Саня, собрался уже? Это хорошо. Молодец. (Решительно.) Знаешь что? Пойдешь со мной.
А л е к с а н д р. У меня же «Красная Заря»...
П и н с к и й. А наплевать на «Красную Зарю». Давай мне твою повестку, сейчас я там все переправлю и напишу «исправленному верить»... (Спохватывается.) Нет, это я чепуху говорю. С жидами тебе лучше не связываться. От жидов, голуба моя, держись сегодня подальше. А вот если с отцом тебя наладить — это хорошая идея! Ты как считаешь, Станислав Александрович?
А л е к с а н д р (тупо повторяет). У меня же «Красная Заря», дядя Шура. «Красная Заря»...
П и н с к и й (нетерпеливо). Господи, да неважно это. Кому какое дело? Давай повестку, я тебе сейчас же все переправлю...
А л е к с а н д р (отступая на шаг). Ну нет, не надо... Еще хуже будет. Зачем это мне?.. Вот если бы папа со мной пошел...
П и н с к и й (некоторое время смотрит на него ошеломленно, затем кривится в усмешке). Да, это замечательная идея. Там, в твоей компании, папа будет как раз на месте — самый старый распутник города Питера.
К и р с а н о в (севшим голосом). Я требую, чтобы здесь перестали нагнетать ужасы! Неужели непонятно, что сейчас не те времена? Настоящий террор невозможен — я утверждаю это с полной ответственностью. Все это — очередная глупость нашего начальства, и ничего больше. Сегодня же вечером все мы будем дома. (Жадно пьет остывший чай из стакана.) А если и не будем, то все равно не пропадем...
Г о л о с и з п р и х о ж е й. Хозяева! Есть тут кто?
В дверях появляется Е г о р ы ч, местный сантехник, неопределенных лет мужчина, кургузый, в кургузом пиджачке и изжеванных брюках. В руке у него мотается зажженная свечечка, на ногах он держится нетвердо.
Е г о р ы ч. Я извиняюсь, я звоню, звоню, никто не выходит, а дверь открытая... С-нислав С-саныч, я извиняюсь, конечно, я тебя спросить х-чу... Х-глупость какая-то. Прихожу домой, супруга моя не спит, говорит: повестку т-бе принесли, доигрался. Фамилие мое, адрес мой. Явиться на Вторую сортировочную. Ладно. Все понятно. Одно непонятно: какие-то удивительные слова попадаются... какой-то мздоним... нзаданим... Посмотри, пожалуйста. Может, это вообще не ко мне?
П и н с к и й (берету него повестку). Какой еще там бздоним... Гм... Действительно, какое-то странное слово. И еще вдобавок от руки накорябано... А-а-а! (Хохочет.) Ну, так все правильно, Егорыч! «Мздоимцы города Питера»!
Е г о р ы ч. Какие?
П и н с к и й. Мздоимцы! Которые мзду имут, понимаешь?
Е г о р ы ч. Ну?
П и н с к и й. Ну вот и явишься. Куда там тебе? Вторая сортировочная?
Б а з а р и н. Перестаньте издеваться над человеком, Александр Рувимович! (Раздраженно выхватывает повестку из руки Пинского.) Дайте сюда... (Читает про себя.) Черт знает что...
П и н с к и й. Вот именно, Олег Кузьмич! Только не черт знает что, а правильнее сказать: мать их так. Как видите, и до тети Моти добрались.
Е г о р ы ч. Я извиняюсь...
П и н с к и й (обнимая его за плечи). Не надо, Егорыч, не извиняйся. Иди ты к себе домой и собирай манатки. Теплое бери и курева дня на три... А драгоценности, которые ты стяжал, оставь на столе. Да опись не забудь приложить... в трех экземплярах.
Е г о р ы ч (бубнит). Я, Александр Рувимыч, все понимаю. Я ведь насчет слова пришел... Слово какое-то непонятное. И супруга моя не знает...
Е г о р ы ч и Пинский удаляются в прихожую.
Б а з а р и н (ни с того ни с сего). Сантехник — это еще не народ.
К и р с а н о в (сморщившись). Я только умоляю тебя, Олег. Не надо никаких высокопарностей. Народ, не народ... Одна половина народа погонит другую половину народа рыть канал. Так у нас всегда было, так у нас и будет. Вот и все твое политпросвещение.
Б а з а р и н. Ты, кажется, призывал не паниковать.
К и р с а н о в. А я и не паникую. Я высокопарностей не люблю. Ты еще нам про родниковые ключи истоков расскажи... или про почву исконную, коренную... (Обрывает себя и обращается к Александру.) Александр, тебе денег дать?
А л е к с а н д р (уныло). Мне уже мама дала.
К и р с а н о в (роется в бюро). Хорошо, хорошо... Не помешает. Вот тебе еще сотня. Сунь ее куда-нибудь... в носок, что ли...
П и н с к и й (вернувшись). Подожди, подожди... Ты что ему — одной бумажкой даешь? Совсем сдурел на старости лет! Мелкими давай! Мелкими! Есть у тебя?
К и р с а н о в. Есть тут что-то... Мало.
П и н с к и й. Ничего, ничего, зато целее будут... (Александру.) Возьми. Рассуй по разным карманам.
А л е к с а н д р (уныло). Спасибо... Папа, так ты, может быть, действительно со мной пошел бы?
К и р с а н о в. Нет. Ты пойдешь со мной. И не спорь. И перестань ныть! Дай твою повестку... (Берет у сына повестку и рвет ее на клочки.)
А л е к с а н д р (ужасным голосом). Что ты наделал?!
К и р с а н о в. Все! Ты свою повестку потерял! И не ныть! Взрослый мужик, стыдись!
З о я С е р г е е в н а (Александру). Хорошо, хорошо, правильно. За отцом присмотришь. И вообще вдвоем вам будет легче...
А л е к с а н д р (ноет). Ну а если спросят? Что я им скажу тогда? Что?
П и н с к и й. Скажешь, что подтерся по ошибке... (Взрывается.) Да кто там тебя спросит, обалдуй с Покровки? Кому ты там нужен? Паспорт отберут, и весь разговор... Слушайте, панове, а может, паспорт не брать с собой? Ну потерял я паспорт, начальник! Еще в прошлом годе потерял! По пьяному делу! А?..
Б а з а р и н (неприязненно). По-моему, это противозаконно. Обман властей.
П и н с к и й. Ах-ах-ах! Власти обманул, гадкий мальчик! Власть к нему со всей душой, а он, пакостник, взял ее — и обманул! Дед плачет, бабка плачет...
К и р с а н о в. Да нет, не в этом же дело, Шура. Противно же это, мелко... Лганье какое-то семикопеечное... У тебя получается, что если власть у нас подоночная, так и мы все должны стать подонками...
