НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 14 - Альтов Генрих Саулович (мир бесплатных книг txt) 📗
— Ну-ну, — сказал Лех. — Дальше.
— Стали мы с ним раздумывать. Ему переходить из физиков-теоретиков в закройщики вроде бы позорно. Что родственники скажут, друзья, знакомые. В то же время меня в научно-исследовательскую лабораторию без диплома никто не возьмет, будь я даже Фарадей по способностям. В конечном счете и решили махнуться мозгами. Он мне о себе все порассказывал, я ему свою жизнь обрисовал. И на операционный стол. В электронике у меня отлично пошло: патентов десятки, доктора скоро присвоили. Потом только вот эта история со второй головой… А Сетера в облике Пмоиса, в бывшем моем, выдвинулся как портной.
Лех кивнул.
— Ну как же! На мне вот брюки-пмоики.
Он тоже встал и в волненьи прошелся по комнате.
— Слушай, раз уж на честность, я тоже не Лех.
— Серьезно? А кто?
— Скрунт, Муж Лин Лякомб… Но тут другая история. Вопрос чувства, понимаешь… Лех, то есть я… то есть нет, правильно, он… Одним словом, Лех был жутко влюблен в Лякомб, в мою Лин Лякомб. А меня, то есть Скрунта, она чуть до инфаркта уже не довела. Помнишь, какая была взбалмошная? То давай за стрелковый спорт принимайся, то рисовать, то изучай высшую математику. Просто измордовала, все хотела усовершенствовать. И хотя я сначала был очень увлечен, позже замучился. А тут подворачивается Лех, который глаз с нее не сводит. Однажды мы с ним уединились, слово за слово. Он и не раздумывал, сразу весь запылал, как только понял. Разговаривали в оранжерее, он как схватится за пальму-бабасу, с корнем выворотил. Но была небольшая сложность: у Леха-то за душой ничего. Договорились, что как только он станет Скрунтом, мною, сразу переведет на бывшего себя восемьдесят процентов состояния.
— И что же? — спросил хозяин, который слушал с чрезвычайным вниманием. — Он тебя обманул, и поэтому ты теперь так скромно живешь?
— Ничего похожего. Лех порядочный человек. Просто, когда я из Скрунта стал Лехом, то даже с теми деньгами у меня ничего не вышло. Успех-то ведь не столько в капитале, сколько в связях.
— Инте-ресно. Тот, который прежде называл себя Сетерой Кисчем, прогулялся по широкому ковру среди комнаты. Потом остановился, глядя приезжему в глаза. — Скажи, а ты в самом деле Скрунт? Все без обмана рассказываешь, до конца?
— А что? — гость покраснел.
— То, что, когда Пмоис менялся с Сетерой Кисчем, он сам был уже поменянный. Обменявшийся со Скрунтом. Твоего Леха врачи предупреждали, что у Скрунта это уже не первая операция?
— Да, верно. — Приезжий опустился в кресло. — Но вот узнать бы, где в это время был первоначальный Скрунт. Мы бы во всем разобрались.
— В бывшем Пмоисе. Если не дальше.
— Проклятье! — Гость взялся за голову — Ото всего этого тронуться можно. Уже вообще ничего не понимаю. Тогда кто же я в конце концов?
— Кто его знает.
— А ты?
— Сейчас выясним. Тут все зависит от времени. Если Пмоис в действительности…
— Подожди! — Гость сунул руки в карманы, уставился в потолок. — Надо идти не отсюда. По-настоящему, изначально, я был Сетерой Кисчем, если уж совсем искренно. Так что ты про меня рассказывал: швейная мастерская, иголки-нитки. Потом мое сознание переехало в тело Пмоиса…
— Ты эти тела не путай пока — кто в чьем теле. А то мы вообще не разберемся. Говори о мозгах.
— Ладно. Значит, я, Сетера Кисч, сделался Скрунтом, который, будучи уже поменянным, переехал в тебя… Нет, не так.
— Я тебе сказал, двигайся по мозговой линии, не по тельной. Тельная нас только собьет… Даже вообще не надо никуда двигаться. Мозг-то в тебе Сетеры Кисча? Ты ведь Кисчем начинал жить?
— Еще бы! — Приезжий пожал плечами. — В этом я никогда не сомневался.
— Превосходно. Так вот…
— Я и приехал, чтобы узнать, за кем мое бывшее тело. А то пишет письма Сетера Кисч, мы с женой читаем и думаем, кто же он. Выходит, что ты — это я?
— А я это ты. Между прочим, и я переписку начал, чтобы установить, что за тип окопался в прежнем мне. Ну как тебе в моем теле? Не жмет?
— Ничего, спасибо. Обжился. — Приехавший задумался, потом покачал головой. — Господи, боже мой, до чего докатились! Не знаешь уже, кто ты есть на самом деле. Я ведь три раза перебирался — в Пмоиса, в Скрунта, в тебя, когда ты из себя уже выехал. Всегда привыкать заново, перестраиваться, людей кругом узнавать, обманывать. Все ищещь, в ком бы получше устроиться… Прыгаем сдуру, как блохи, — человеческого уже ничего не осталось…
Сквозь стены донесся низкий отдаленный гул. Трапеция на потолке качнулась.
— Рвут где-то, — сказал хозяин. — Расширяют подземную территорию. Тут у них договор с городом: внизу можно расширяться как угодно, а наверху ничего не трогать. Вообще, городишко своеобразный. Старина настоящая. Сами поют, танцуют, собираются вместе по вечерам. Днем пусто, потому что работают — кто на железной дороге, еще где-нибудь. А позднее на улицах людно… Тут они все консервационисты. Не допускают к себе никакой новой технологии, природу берегут. Таких городов несколько, между прочим. Делегациями обмениваются, совещания устраивают — целое общественное движение…
— Пожалуй, поеду, — сказал гость. Он еще раз огляделся. — Удобно здесь, красиво. Слушай, Лех, как ты выдержал столько лет, не сошел с ума? Тоже на поводке, да?
— На поводке?
— Ну, на привязи — какая разница? Соединен с машиной.
— Какая машина?
— Обыкновенно. Против плохого настроения.
— Никогда не слышал. Хотя… Это что — стимсиверы, что ли, приемопередатчики?
— Конечно. От куренья можно, от пьянства. В определенную точку мозга вводят микропередатчик. Захотел выпить, активность нейронов в этом месте возрастает, сигнал передается на электронно-вычислительную машину, которая в клинике. Оттуда обратный сигнал, и человеку делается тошно от одного вида налитой рюмки… Даже вот так может быть: муж стал заглядываться на другую, а супруга сразу бежит разыскивать подпольного врача. У того целая организация. Мужа где-нибудь схватили, усыпляют. Электроды заделали, подержали, пока бесследно заживет, и готово.
— Что готово? — спросил хозяин.
— Все. Будет смотреть только на свою жену… Или вот, например, бандиты, мафия. Они теперь не грабят, а все стали хирургами. Им заплатят, они любому что хочешь введут и свяжут с компьютерной программой, выгодной для заказчика. С одним даже так получилось: договорился с шайкой, но его самого поймали, наркоз, гипноз, чтобы все забыл, и такую программу, что он потом на них перевел все деньги.
— Сплетни.
— Почему это? — гость встал. — Куда далеко ходить—вот он, я! Четыре трехканальных стимсивера. Сейчас человека редко встретишь, чтобы без электродов. У некоторых так нафаршировано, что и не понять, чего там больше в черепе — металла или мозгового вещества. Каждый шаг машина контролирует.
— Сколько бы их ни было, неважно, — сказал хозяин. — Все равно информацию человек получает через органы чувств от внешней среды. Личность формируется окружающей действительностью и ничем больше.
— А действительность-то! Разве она естественная сегодня! — Гость заходил по комнате. — Телевиденье, книги, радио, реклама, газеты, кино — вот она, действительность, которой тебе баки забивают как хотят, по своему усмотрению. Такого, что самостоятельно в жизни увидишь и поймешь, только ничтожная часть от суммы ежедневных впечатлений. Ну, из квартиры вышел, с соседом поздоровался, в метро сел. Как при этих обстоятельствах говорить, что личность еще существует, что она суверенна? Частичка сознания общества, как две капли воды схожая с другими частичками… Кому-то так надо. Все стараются на счет прибыли. Им бы вживить электроды и такую программу через компьютер, чтобы посмирнее стали. Только не выйдет. — Гость усмехнулся. — Потому что они за стальными стенами живут. С посторонними только сквозь полунепроницаемое стекло. Либо по телевизору — мне приятель рассказывал, был на таком приеме. Приходит, в пустом зале кресло. Сел, подождал, экран в углу зажегся. Там физиономия крупным планом — пожалуйста, толкуй. Когда в кабине мобиля сидишь, сколько вдоль трассы глухих заборов. Что за ними — или блоки ЭВМ, что держат людей на привязи, или дворцы таких главарей…
