Другие миры (сборник) - Тан Шон (полная версия книги .txt) 📗

Сим изо всех сил старался продлить молодость родителей, но, несмотря на все его мысленные попытки, они неотвратимо превращались в мумии. Отец стремительно проваливался с одной ступени старости на другую. Скоро это произойдет и со мной, в ужасе думал Сим.

Тем временем он все больше радовался себе. Он с удовольствием ощущал, как переваривается пища, как организм извергает отходы. Каждое мгновение ему давали пищу, он ел, жевал, глотал. Одновременно он приклеивал понятия к образам и событиям окружающего мира. Одним из таких понятий была любовь, и она оказалась не абстракцией, а именно событием, действием, чем-то очень конкретным – шевельнувшимся от дыхания воздухом, запахом утра, трепетом сердца, изгибом держащей его руки, парящим вверху лицом матери. Сим наблюдал происходящее, затем тянулся вглубь, за лицо, в разум, и там находил готовое название. Горло уже готовилось говорить. Жизнь неуклонно толкала его, гнала вперед, к взрослости… к забвению.

Он чувствовал, как растут и расширяются лопаточки ногтей, как клетки тела подгоняются друг к другу, как протыкают кожу волосы, как удлиняются кости и жилы, как бороздится извилинами мягкий белый воск мозга. При рождении разум его был чист, как ледышка, невинен, незапятнан, но уже мгновенье спустя в него будто камень попал – он треснул и разбежался миллионами новых мыслей и внезапных открытий.

Его сестра, Ночь, постоянно вбегала и выбегала вместе со стайкой других таких же быстро растущих, постоянно что-то жующих детей. Мать дрожала над ним и ничего не ела – у нее не было аппетита. Глаза ее уже оплели морщины.

– Закат, – сказал, наконец, отец.

День подошел к концу. Свет померк, запел ветер.

Мать встала.

– Как бы я хотела увидеть внешний мир еще раз… еще один только раз…

Она слепо уставилась туда, где за стенами пещеры спускалась ночь. Спина ее мелко дрожала.

Отец лежал у стены с закрытыми глазами.

– Я не могу встать, – прошептал он. – Больше не могу…

– Ночь! – прокаркала мать, и девочка тут же вбежала в грот. – Присмотри за Симом, Ночь, корми его, береги.

И она в последний раз погладила сына.

Ночь не сказала ни слова и просто взяла Сима на руки. Ее громадные зеленые глаза влажно сияли.

– Идите, – промолвила мать. – Вынеси его на воздух, пока садится солнце. Собирайте еду, ешьте, играйте. Веселитесь.

Ночь вышла, не оглядываясь. Сим извивался у нее на руках, силясь заглянуть через плечо, глядел, не веря, трагическим взглядом. Потом он заплакал, и каким-то образом из глубин горя на губы ему прыгнуло первое в его жизни слово:

– Почему?..

Мать замерла.

– Ребенок заговорил!

– Ого! – подал голос отец. – Ты слышала, что он сказал?

– Да, – тихо ответила мать.

Последний раз, когда Сим видел своих родителей живыми, мать медленно, качаясь и едва переставляя ноги, шла в угол, чтобы лечь рядом со своим умолкнувшим мужем. Больше они не двигались.

IV

Тьма пришла и ушла, за нею снова пришел свет, и начался второй день.

Тела всех, кто умер за ночь, в траурной процессии вынесли на вершину холма. Процессия была длинна, а тела – многочисленны.

Ночь тоже шла со всеми, держа только что вставшего на ноги Сима за ручку. Ходить он научился за час до рассвета.

С холма Сим снова увидал дальний блеск металлического зерна. Никто туда не смотрел, никто не говорил о нем. Почему? Была ли какая-то причина? Может, это мираж? Почему они не бегут туда со всех ног? Почему не поклоняются ему? Не пытаются забраться в него и улететь прочь, в космос?

Тем временем произнесли погребальную речь. Тела положили на землю: через несколько минут их пожрет солнце.

Затем процессия развернулась и бегом ринулась вниз с холма, не желая упустить ни мгновения свободы и свежего воздуха для смеха и игр.

Ночь и Сим паслись среди камней, щебеча, будто птицы, болтая о том, что успели узнать. Ему шел второй день, ей – третий. Ртутная скорость жизни гнала и гнала их вперед.

И тут новая картинка из калейдоскопа бытия решила распахнуться перед ними.

С окрестных скал ссыпались полсотни молодых мужчин с заостренными камнями и кремневыми ножами в могучих руках. Истошно вопя, они кинулись к далекой гряде невысоких черных утесов.

– Война!

Слово вспыхнуло у Сима в голове. Оно ударило его, сотрясло от макушки до пят. Эти люди бежали драться и убивать – туда, где среди маленьких черных скал жили другие люди, такие же, как они.

Зачем? Неужели жизнь недостаточно коротка без войн и убийств?

Издалека донеслись звуки битвы, от которых у него похолодело в животе.

– Почему, Ночь? Почему?

Но сестра не знала. Возможно, они поймут это завтра. А сейчас у них было важное дело – съесть столько, чтобы хватило для поддержания жизни. Ночь походила на ящерку – вечно мелькающий розовый язычок, вечный голод.

Всюду сновали бледные дети. Один похожий на жука мальчуган прискакал по камням, отпихнул Сима и выхватил у него буквально изо рта особенно сочную алую ягоду, которую тот нашел под выступом скалы.

Не успел Сим подняться, а мальчишка уже сожрал добычу. Неуверенно утвердившись на ногах, Сим кинулся на обидчика, они покатились нелепой кучей и тузили друг друга, пока Ночь не растащила их, брыкающихся, в стороны.

У Сима текла кровь. Какая-то его часть восстала подобно гневному богу и грозно изрекла:

– Так нельзя! Дети так не должны! Это неправильно!

Ночь шлепком отправила агрессора восвояси.

– Пошел отсюда! – крикнула она. – Как тебя зовут, скверный мальчишка?

– Хион! – захохотал тот. – Хион, Хион, Хион!

Сим таращился на него со всей грозностью, на какую хватало его маленького, неумелого лица. Он задыхался: перед ним стоял настоящий враг. Сим словно бы ждал его прихода – человека-врага во плоти, ибо мир-враг у него уже был. Он уже узнал лавины, зной, стужу, быстротечность жизни – но все это были внешние картины, безмолвные, расточительные в своем неистовстве явления бездумной природы, у которых не было иных побуждений, кроме силы тяжести и радиации. И только теперь, в этом неуемном Хионе, Сим встретил живого мыслящего недруга!

А тот кинулся прочь и, оглянувшись, издалека прокричал:

– Завтра я уже буду достаточно большим, чтобы убить тебя! – и исчез за ближайшей скалой.

Еще несколько детей промелькнуло, хихикая, мимо Сима. Кто из них станет ему другом, а кто врагом? Откуда берутся друзья и враги в этой проклятой, скоротечной, неуловимой жизни? И откуда берется время их завести?

Ночь увидела его мысли и увела брата подальше. Они принялись искать пищу, и она зашептала ему в ухо, горячо и яростно:

– Все просто, Сим. Украдешь еду – получишь врага; подаришь пучок травы – получишь друга. Врагов делают мысли и мнения. За пять секунд ты обзавелся врагом до конца своих дней. Жизнь коротка, так что врагов нужно делать быстро.

И она рассмеялась с иронией, странной для столь юного существа, взрослеющего куда быстрее положенного.

– Чтобы защитить себя, ты должен драться. Они суеверны и попытаются тебя убить. У них есть поверье, нелепое, смешное поверье, что если один человек убивает другого, убийца забирает себе силу убитого и сможет благодаря этому прожить лишний день. Понимаешь? Пока они в это верят, ты в опасности.

Но Сим ее не слушал. Взгляд его выхватил из щебечущей стайки крошечных девочек (тех, что уже завтра станут плавнее и выше, послезавтра обретут формы, а на третий день – мужей) дитя с волосами как лилово-синее пламя.

Она бежала мимо, налетела на Сима, и тела их соприкоснулись. Глаза, светлые, как серебряные монетки, озарили его – и Сим уже знал: только что он обрел друга, любовь и жену, ту, что неделю спустя ляжет с ним рядом на погребальном костре и солнце сорвет с костей их старую плоть.

Один только взгляд – но оба замерли посреди неподвижного мира на целое долгое мгновение.

– Как тебя зовут? – крикнул он потом ей в спину.

– День! – смеясь, ответила она.