Фантастика, 1964 год - Стругацкие Аркадий и Борис (книги бесплатно .TXT) 📗
Егоров глубоко вдыхал крепкий воздух, растворивший запахи тысяч трав и цветов. От яркого света и блеска у него слегка кружилась голова. Егоров думал, что сейчас в Москве он сидел бы в душной комнате, где много курят, и подсовывал бы “Большой Бете” бесконечные ряды цифр, извлеченных из данных георазведок Луны и Марса. И ждал бы и нервничал, пока умная машина не выдаст ответа, подтверждающего или отрицающего его догадку, его способность предсказывать. Потом будет вечер. Плавая в бассейне или сидя за стойкой “Кратера”, он попытается выгнать усталость из тела, из клеток мозга, ослабить натянувшиеся до предела нервы. А на другой день опять начнется все сначала. Иссушающая душу работа, обидные неудачи, просчеты и победы, ставшие обязательной нормой. Победы, которые не радуют, которых не замечаешь… А где-то в то самое время, когда его жизнь проходит за пультом счетной машины, светит такое нежное радостное солнце и поет сладкий ветер, приветствуя грядущий день.
До его слуха донесся шум. Кто-то вошел в комнату. Егоров увидел в стекле отражение вошедшего.
— Василий! — раздался негромкий голос.
Что-то удержало Егорова, и он промолчал.
Он узнал этого парня, стоявшего на пороге. Тот самый красавчик, который перехватил автолет на станции.
Егоров ясно видел лицо незнакомца. Оно было напряженным и внимательным. Не услышав ответа, незнакомец осторожно шагнул в комнату. Вернее, просочился, настолько мягким и бесшумным было это движение. Закрыл за собой дверь. Остановился посреди нее и огляделся, шаря взглядом по стенам.
— Василий!
Егоров хотел было выйти из своего укрытия, но тут вошел Нечипоренко.
— А-а! Анхело! — сказал он. — Отдохнул?
— О! Очень хорошо. Очень.
— Ну и ладно. Пойдем вниз.
Они вышли.
Этот красавчик, подумал Егоров, очень несимпатичен. Егоров решил расспросить Василия о нем при первом удобном случае, но сделать этого до завтрака не удалось.
Нечипоренко с озабоченным видом показывался на секунду в дверях и моментально исчезал. В доме раздавались то скрипучая старушечья воркотня, то звонкий голосок Оксаны.
— Василь, поди сюда! Василь! Дэ ты, Василь?
Василий послушно топал по теплому янтарному паркету на призывы домочадцев.
За завтраком появился новый гость, дед с усами.
Звали его Павич. Он был самодоволен, торжествен и хвастлив.
— За нашего дорогого земляка, усесвитно известного космонавта Нечипоренко! — провозгласил Павич, поднимая рюмку. Выпив, он крякнул и вытер усы.
Затем дед в популярной форме объяснял присутствующим заслуги Василия перед Родиной и человечеством. Василий морщился, но деда не прерывал.
— Та хватит тоби, диду, — вмешалась мать Василия, Ольга Пантелеевна, — мы газеты тоже читаем.
— Ничего, Ольга, ничего. У нас на цилу область один космонавт. Звидки! З нашего колхозу. Оте диво требуется отпразнувать.
— Ну и празнуй на здоровье. А не разказуй нам то, шо усим давно известно.
Егоров искоса наблюдал за американцем. Анхело Тенд с безучастным видом глотал румяные картофелины. Он казался еще ослепительнее, чем утром на станции. По матовой белой коже струились волны нежнейшего абрикосового румянца. Огромные черные глаза смотрели строго, чуть грустно. На Оксану он производил завораживающее впечатление. Девушка сидела, не отрывая глаз от тарелки. Когда к ней обращались, она вздрагивала. Куда девалась ее хитрая усмешка!.. Егоров с некоторым сожалением отметил напряженное состояние девушки и даже сформулировал про себя подобие мысли, начинающееся словами: “Все вы, женщины…”
— Шо там тая слава, — сердито сказала Ольга Пантелеевна, ее лицо сейчас было открытым и печальным, — було б здоровье. A то вон Гриша Рогожин, Васин товарищ…
— Мама!
— Та я молчу. Только скажу тебе, Вася, как ты кверху поднимаешься, в свой космос, мое сердце падает.
— Дело известное — материнское, — изрек Павич, поглаживая порыжевшие концы усов и закусывая жареным лещом.
— Если б отец был жив, и ему от Васиных полетов седины бы прибавилось.
— Надо, мать, надо, — твердо сказал Василий.
— А я что? Надо так надо. Только почему б тебе не отдохнуть? Съездил бы за границу, мир посмотрел?
— Шо ему заграница? — хитро подмигнул Павич. — У него в Музыковке прочный якорь брошен.
— Хорош якорь, — Ольга Пантелеевна, собрав посуду, сердито утицей выплыла из столовой.
— Шо, Василий Иванович, не одобряет мамаша ваш выбор, а? — Павич расхохотался и обмакнул картофелину в сметану: Егоров видел, что Василию неприятен этот разговор. Он обратился к Оксане.
— Ну, а вы, Оксана, на Марс не собираетесь?
— Очень нужно, — вспыхнула девушка, — к вашим букашкам!
— Эти букашки поумнее всех нас, — заметил Василий.
— Хоть бы и так. Но они ж уже все перемерли.
— А что, Васятка? — весело завертелся дед. — Чем на Марс летать, сходил бы на наш муравейник…
— И то правильно, — одобрительно заметила возвратившаяся Ольга Пантелеевна. — Дохлых муравьев и на земле достаточно.
Анхело Тенд положил вилку.
— Между марсианином и муравьем такое же сходство, как между человеком и котенком. На Марсе развилась великая цивилизация, до уровня которой человечеству не дойти и за десять тысяч лет. И марсиане не вымерли.
Он строго посмотрел на Оксану. Глаза его горели неистовым пламенем какой-то мрачной веры.
— А что же? — робко спросила девушка, — Они ушли в Айю.
Все помолчали.
— А шо це таке? — насмешливо спросил Павич.
— Мы не знаем, — ответил за Анхело Василий. — Мы многого не понимаем в цивилизации марсиан. Они не знали звуковой связи, логические основы их мышления качественно отличны от нашего, эволюция протекала у них совсем иначе. Ни способы производства, ни пути развития их общества для нас пока неясны.
— Если мы когда-нибудь сможем разобраться в тех штуках, которые вы открыли на Марсе, наше общество получит колоссальный толчок вперед, — заметил Егоров.
Анхело впервые посмотрел прямо в лицо Егорову.
“Какое жуткое ощущение, он как будто высасывает что-то из меня”, — подумал геолог, невольно опуская глаза.
— Да, вы очень правы, — сказал Тенд. В его голосе было что-то металлическое.
