Отклонение от нормы - Уиндем Джон Паркс Лукас Бейнон Харрис (список книг TXT) 📗
– Ничего страшного? – спросил я, кивая на дымящийся чугунок.
– Это пустяки, – ответила она, – а вот там… – она кивнула на выход.
– Они нашли убитого… Думают, что это твоя работа. Они уже искали вас рано утром, но… сейчас им не до тебя. У них сейчас дела поважнее… Те, кто участвовал в сражении с вашими, возвратились поодиночке. И далеко не все… Ты знаешь, что там у них произошло?
Я рассказал ей все, что сообщил мне Мишель.
– И теперь где… ваши? Далеко?
Я связался с Мишелем, и он сказал:
– Мы только-что вышли из леса на равнину.
Я передал это Софи. Она кивнула.
– Это часах в трех ходу от реки, – сказала она и принялась «накрывать на стол»: вывалила содержимое чугунка в четыре чашки, стараясь, чтобы вышло примерно поровну. На вкус каша была лучше, чем на вид, но хлеб был такой черствый, что его долго пришлось размачивать в воде. Петра стала капризничать и ворчать, что дома ее кормили совсем не так. Мысль о доме ей кое о чем напомнила, и она без всякого предупреждения вдруг спросила:
– Мишель, а мой отец тоже с вами?
Он так растерялся, что не сумел удержаться. Его «да» прозвучало очень слабо и неотчетливо, и я бросил быстрый взгляд на Петру, надеясь, что она пропустит его «мимо ушей». К счастью, так оно и было. Розалинда, уловившая Мишеля не хуже меня, сидела, не поднимая глаз от своей чашки…
Странное дело – подозрения, даже самые худшие, все-таки ничто по сравнению со знанием наверняка. Я как будто услышал голос моего отца, неумолимый и безжалостный: «Ребенок, – вещал торжественно этот голос, – который будет расти и заражать все вокруг, пока все не превратятся в отвратительных мутантов. Так уже случилось там, где воля и вера людей были недостаточно тверды. Но здесь этому не бывать! Никогда!…»
Я вспомнил слова Харриет: «Я буду молить Бога, чтобы он ниспослал милосердие в этот страшный мир!…» Бедная тетя Харриет! Не похоже, чтобы кто-то услыхал ее молитвы, и надеждам ее, видимо, не суждено было сбыться здесь никогда… Мир, в котором живут люди, охотящиеся на собственных детей!… Что ж это за мир?! И что это за люди такие?!
Розалинда тихонько дотронулась до моей руки. Софи вздрогнула как ужаленная, но при взгляде на меня выражение ее лица смягчилось.
– Что случилось? – спросила она.
Розалинда сказала ей. Глаза Софи расширились от ужаса, она отвела взгляд от меня, посмотрела на Петру, потом опять осторожно посмотрела на меня, приоткрыла было рот, желая что-то сказать, но, как видно, раздумала… Я тоже взглянул на Петру, а потом на Софи: на рванье, прикрывавшее ее тело, на пещеру, где она жила…
– Чистота Расы… – сквозь зубы пробормотал я, – что отца своего… Что же мне теперь – простить его?! Или постараться убить?
Ответ поразил меня. Я никак не думал, что передал эту свою мысль, да еще на такое далекое расстояние.
– Оставь все, как есть, – очень четко и спокойно дошло до меня от женщины из Селандии. – Ты должен выжить. А такие люди, как твой отец, все равно обречены на гибель. Они сыграли свою роль до конца. Им дальше просто некуда идти. Жизнь – это вечная смена. Этим она отличается от всего неживого. Постоянная перемена – основа жизни. С этим столкнулись Древние, когда пожелали навечно остаться такими, какими они были. Эволюция всегда несет в себе опасность для живых существ: если они не умеют приспособиться к ней, они погибают. Именно поэтому Древние и понесли, как вы это называете, Кару – уничтожили сами себя, разбили всю цивилизацию вдребезги. Твой отец и ему подобные, сами того не зная, стали историей. Они убеждены, что представляют конечный и неизменный образ человека… Что ж, скоро они добьются стабильности, о которой мечтают. Добьются единственно возможным способом: став ископаемыми…
Постепенно холодно-бесстрастный тон, которым она «говорила», начал приобретать более мягкую окраску. Мне послышались в ее «голосе» доброта и участие. Но это все-таки звучало, как лекция для «начинающих»…
– Постарайтесь понять, – продолжала та, – ребенок привыкает к груди матери, но рано или поздно его нужно отлучить от груди… Та злобная нетерпимость, с которой вас преследуют, может быть и защитной реакцией от собственного страха и неуверенности, и маской, скрывающей садистов и убийц. Но и в том, и в другом варианте за этим стоит враг самой жизни. Тут уж ничего не поделаешь: ваши пути разошлись. Нам с вами предстоит создать новый мир и жить в нем, а им – уйти в прошлое.
Переварить все это было не так просто. Я взглянул на Розалинду: она тоже выглядела озадаченной. Ну, а Петра – та откровенно скучала.
Софи с любопытством смотрела на всех нас.
– Нелегко с вами, – заметила она, – хотелось бы знать, о чем это вы?
– Видишь ли… – начал я и запнулся, не зная, как передать ей все это.
– Она сказала, – неожиданно заговорила Петра, – что мы не должны заботиться о моем отце, потому что он все равно нас не поймет.
Я мельком подумал, что это неплохое и, в общем, довольно точное истолкование длинной лекции, которую прочла нам селандка.
– Она? – недоуменно нахмурилась Софи. – Кто это «она»?
Я сообразил, что она понятия не имеет ни о какой селандке, и с деланной непринужденностью ответил:
– А-а, это подружка нашей Петры…
Мы все сидели на полу. Софи ближе всех к выходу, а мы трое в глубине пещеры, чтобы никто случайно не увидел нас снаружи. Вдруг снизу послышался разноголосый гомон. Софи глянула вниз.
– Много мужчин вернулось, – сказала она, – похоже, это все, кто остался в живых. Некоторые собрались возле дома Гордона, другие уходят куда-то. Гордон, наверно, тоже вернулся.
Она продолжала сообщать нам о том, что происходит внизу, одновременно доедая свою порцию каши. Доев, она поставила чашку на пол и сказала:
– Пойду разузнаю, что там происходит.
С этими словами она выбралась из пещеры и стала спускаться вниз по лестнице.
Ее не было около часа. Раза два-три я не мог утерпеть и осторожно выглядывал наружу. «Паук» стоял возле своей лачуги. Он разделил людей на небольшие группы и каждой группе, как видно, давал отдельное задание: рисовал на песке какие-то кружки и стрелы.
– Ну, что там? – спросил я Софи, когда она вернулась.
Она медлила с ответом и, казалось, избегала моего взгляда.
– Чего ты боишься? – спросил я. – Ведь мы же хотим вашей победы, неужели ты не понимаешь? Мы только хотим спасти Мишеля!
– Наши собираются устроить им засаду на этом берегу, – наконец решилась она.
– Значит, они дадут тем переправиться через реку? – спросил я осторожно.
– Да. На том берегу негде разбить лагерь.
Я передал это Мишелю. На мой взгляд, ему лучше было оставаться на том берегу и не лезть в реку с остальными. Если же у него это не получится, пусть незаметно отойдет от них во время переправы и поплывет вниз по течению. Он ответил, что уже думал об этом, и если ничего лучшего не придет ему в голову, он так и сделает.
Чей-то голос внизу позвал Софи.
– Отойдите подальше, – сказала она, – это он.
Она торопливо спустилась вниз. Целый час мы сидели молча, пока с нами не связалась селандка.
– Пожалуйста, ответьте мне! – сказала она. – Нам нужен точный ориентир. Мы будем идти на ваши «голоса». Вы можете просто считать: один, два, три… и так далее. Только как можно отчетливее…
За дело энергично взялась Петра. Пожалуй, даже слишком энергично.
– Хватит, – прервала ее селандка. – Теперь подождите секунду… – «голос» ее пропал, но вскоре опять появился, – мы сейчас ближе от вас, чем думали. Через час с небольшим скажем точно, где мы находимся…
Прошло еще полчаса тоскливого ожидания. Несколько раз я снова выглядывал наружу: никого вокруг не было, весь поселок словно вымер. Лишь несколько старух околачивались возле своих лачуг.
– Мы вышли к реке, – раздался «голос» Мишеля.
Через четверть часа он опять связался с нами:
– Они все прошляпили, эти кретины! – сказал он. – Наши засекли, как они вылезали из ущелья и карабкались по утесам… Хотя… какая разница! Это ущелье на вашем берегу – все равно ловушка. У нас тут совещаются – не знают, что делать…
