Ковчег 47 Либра - Штерн Борис Гедальевич (книги полностью бесплатно .TXT) 📗
К недельному сроку Система уже развернула серьезный транспорт — вездеход, три грузовика и два судна. Весь транспорт был тихоходен — на солнечных батареях не очень разгонишься, — но спешки особой не было. Вездеход исследовал содержимое речной долины — требовались глина, гравий, кусочки руды. В долине было все. Грузовики возили гравий и минеральное сырье на край Гранитного Поля, где развернулась промышленная зона — миниатюрный цементный завод, маленький химический цех, металлургический комплекс. Суда отправились в море — добывать сырье из соленой воды.
Контейнеры Инкубатора подтянули друг к другу и начали обносить железобетонной стеной. Стена строилась медленно, поскольку производство стали для арматуры и цемента шло в час по чайной ложке — везти тяжелое оборудование с Земли не имело смысла. Медленно, но верно — на века, точнее, на тысячелетия возводился Саркофаг. Саркофаг для Инкубатора, как ни противоречиво звучит это сочетание слов. Муравьи возводили сооружение, спроектированное человеком, чисто по-муравьиному: принести стержень, приварить к другим, принести горсть гравия, вылить стакан раствора, провибрировать — кольцевая стена кишела муравьями и сверкала электросваркой.
Работа шла и по ночам, а прерывалась лишь послеполуденной сиестой, когда налетал шквал и вся механическая рать неслась в укрытие, специально возведенное на этот случай. Выдавались и пасмурные дни без шквалов и ливней, тогда работа продолжалась круглые сутки.
Через месяц с Гранитного Поля взмыли шары, наполненные водородом. Они несли «сухопутные» сине-зеленые водоросли и лишайники, над которыми хорошо поработали генные инженеры. Время старта Система определила с помощью орбитальных зондов, строящих радиолокационную карту ветров: шары должны были улететь за горный хребет вглубь континента. Еще через три недели прогноз показал, что теперь атмосферная циркуляция с вероятностью 85 процентов принесет шары на Южный Меридиональный континент. Очередная партия отправилась в полет. Пуск шаров не был захватывающим зрелищем — они все были светло-серыми и быстро терялись из виду. Но содержимое небольших капсул, подвешенных к шарам, по своему потенциалу превышало мегатонны тротилового эквивалента. Только знак потенциала был противоположным. Грамм простейших организмов, распыленных в атмосфере Селины, со временем переварит горы скального грунта, превратив тысячи и тысячи квадратных километров каменистой пустыни в плодородные равнины.
Когда-то на заре Ковчега для первичного посева думали использовать эскадру дронов на солнечных батареях. Против этой идеи восстал Джон Карпентер, зав. сегментом фитоэкспансии:
— Каждый из этих ваших дронов рано или поздно будет разнесен в щепки мало-мальски крепкой турбулентностью. Будут летать в стратосфере? Но до стратосферы надо еще добраться. А сколько лишнего веса надо везти? И зачем все это — воздушные шары можно тиражировать на месте. Полимерная оболочка легко делается из воздуха и морской воды — сколько угодно, тысячи, десятки тысяч. Скажите Джину Куни, что вы хотите использовать дроны — он вас на смех поднимет, потому, что в сценарии, который они прорабатывают, нужны десятки тысяч, если не сотни тысяч рейсов для посева. Да это целый флот дронов нужен! Произвести на месте? Да шары на порядок, на два порядка проще производить. Что там надо? Водород, углерод, кислород, хлор из морской воды — вот вам хлорвинил? В чем проблема? Хотите силикон — выкиньте хлор, добавьте кремний из песка.
— Нужна хорошая «прицельность» посева, — возражал зав. отдела биоинтродукции Иван Плотников. — Твои шары будут сыпать что ни попадя, куда бог на душу положит. И что из этого вырастет?
— Только так что-то и вырастает. Спроси у Джина. А как по-твоему заселяются новые вулканические острова? Прицельным метанием семян и мелких позвоночных?
Иван не сдавался, несмотря на явное превосходство аргументов Джона. Дело было в том, что дроны, особенно на солнечных батареях, были его давней и страстной любовью. Еще будучи школьником, он сам собирал небольшие легкие модели и часами гонял их над городами, лесами, горами, не отрываясь от монитора. И вот страсть пришла в прямое противоречие с профессиональной совестью. Иван продолжал сопротивляться, но начал постепенно отступать, понимая, что Джон прав. Он стал мрачным и замкнутым. Но однажды на совещании Джин Куни сообщил, что обязательно нужен выборочный мониторинг растительности, а шары обеспечить его не в состоянии. Иван тут же просветлел лицом — для мониторинга раз в десять лет с запасом хватало нескольких дронов. Их привез Ковчег, пока что они хранились в одном из модулей Арсенала.
А Джон Карпентер с Иваном Плотниковым двенадцать тысяч лет тому назад остались лучшими друзьями.
Через год муравьи замкнули купол Саркофага. Осталось нарастить в толщину и хорошо армировать стены, чтобы они стали не по зубам времени, превышающему возраст самых древних земных руин.
Смена сезонов никак не повлияла на работу, разве что зимой прекратились грозы, а весной прошла череда затяжных дождей. За год Гранитное Поле превратилось в полноценный промышленный комплекс. Между Саркофагом и спуском к реке уже стояло несколько миниатюрных производственных цехов. В последнем только что возведенном ангаре расположилась установка для воспроизводства искусственных насекомых. На ее кожухе красовалось клеймо Made on Mars — его поставили из тех соображений, что кода-то изделие станет местным музейным экспонатом. Что ж, марсиане уступали землянам в численности на пять с половиной порядков, но опережали в создании уникальных единичных устройств и не были лишены здорового патриотизма. Саму аппаратуру привез Ковчег, но все сырье для тел новых роботов было местное. Муравьи тащили к приемным лоткам слитки металла, брикеты всевозможной органики и минералов. Раз в полчаса с конвейера сходил новенький муравей, реже — длинноногий паук-сенокосец. Последняя операция — вставка чипа, произведенного на Земле, и загрузка данных. После чего высокотехнологичный плод человеческого инженерного мастерства бежал дальше на своих шести лапках и включался в работу.
Работы оставался непочатый край. На очереди стояли питомники растений. Если простейшие бактерии можно было оживить и заставить размножаться прямо внутри желтых контейнеров, если споры грибов, лишайников и папоротников можно просто разбрасывать по просторам Селины в том виде, в котором они были привезены (всего полтонны), то с семенами высших растений все намного сложней. Ковчег не мог привезти семена всех сотен тысяч растений базового пакета — многие из них слишком тяжелые. На Селину прибыли лишь микроскопические зачатки тяжелых семян. Надо было сначала вырастить семена в искусственном плоде, затем посадить их, вырастить траву, кусты, деревья, снять несколько урожаев и лишь потом запускать в небо для посева. Потому и требовались питомники — открытые и закрытые, с орошением и без, с почвой и климат-контролем.
Чтобы посеять семена через десятки и сотни лет, надо было начинать стройку уже сейчас. И на ближайшем к морю краю Гранитного Поля у подножья дюны засверкала электросварка — муравьи варили каркас первого питомника, сенокосцы с двухметровым размахом ног обтягивали конструкцию полимерной паутиной и пленкой поверх нее, грузовики везли плодородный сероватый лёсс, который со временем превратится в чернозем, бульдозеры размером с хорошего кабана растаскивали и разравнивали его по питомнику. Рядом сооружалась компрессорная станция. Напоминало ли это земные стройки? Лишь отдаленно. Сооружения имели одновременно и черты ангаров, и вид исполинских коконов или осиных гнезд. Они не доживут в таком виде до появления цивилизации Селины, но все будет тщательно отснято и сохранено в архивах.
Через десять лет шары все так же взмывали в воздух, хотя реже, чем в первый год, над Селиной все так же летали спутники-зонды, а на орбите так же работали два блока Ковчега: Энергоблок и Штаб с антенной, направленной на Солнечную систему. Зонды сняли много красноречивых кадров: выросший поселок на Гранитном Поле вокруг Саркофага, питомники, похожие на земные теплицы, на речной пойме и у края песчаных дюн. А на множестве снимков поверхности материков появились первые грязно-зеленые пятна — маты цианобактерий.
