Мир Приключений 1963 г. №9 - Платов Леонид Дмитриевич (читать книги онлайн бесплатно полные версии TXT) 📗
Были они разного диаметра, чистенькие, блестящие, в аккуратной упаковке из промасленной пергаментной бумаги.
Вот, стало быть, он, опасный металл, который вывел катер на камни!
— Кавардак такой в трюме в этом! — продолжал докладывать разведчик. — Ящик на ящике, и все перемешались. Попадались иногда и с консервами, но больше с ними вот, с шарикоподшипниками!
— Может, там еще что было, не знаем, — вставил второй разведчик. — Только часть трюма осталась незатопленной. Мы уж ходили по колено в воде.
Адмирал обернулся к Шубину:
— А ты почему-то считал — никель. Опаснее никеля! Сталь!
— Ну в точности по Пушкину, — с ожесточением сказал Павлов. — “Так вот где таилась погибель моя, мне костию смерть угрожала…”
— Не кость — металл!
— А вы еще не верили, что спрут, — укорил Шубина Павлов. — Как же не спрут? Только в пергаментной упаковке. И привередливый: деревянным брезговал, пропускал мимо, а к металлу сразу присасывался своими невидимыми щупальцами.
— Не просто к металлу, — поправил адмирал. — Только к чувствительной магнитном стрелке!
Шубин кивнул.
— Не исключено, что от работы электромоторов шарикоподшипники намагнитились. В ящиках они были уложены рядами, а это имело значение для усиления магнитного поля. Приблизившись к месту своей гибели в районе Вентспилса, транспорт, можно сказать, представлял из себя уже один огромный магнит.
— Цепочка из трех звеньев, — товарищ адмирал, — сказал разведчик. — Первое звено — корабль, второе — ящики с шарикоподшипниками, третье — магнитный компас на катере. И это еще не все!
Он подбросил на ладони сверкающий кругляш и быстро повернул его вокруг оси:
— Полюбуйтесь! На нем клеймо!
Три буквы стояли на каждом шарикоподшипнике: “SKF”.
Шубин присвистнул:
— “СКФ”! Ого! Это же знаменитая шведская фирма! Шарикоподшипники, выходит, шведские?
— То-то и оно!
— А Швеция гордится тем, что полтора века не воюет?
— Ну вот, как видите! Воюют ее шарикоподшипники.
— Само собой! А я и забыл про это, — пробормотал Шубин сквозь зубы. — Бизнес не имеет границ.
— Каких границ?
— Я говорю: бизнес не имеет границ, товарищ адмирал! Из-за высоких прибылей Швеция, хоть и нейтральная, помогает Германии против нас.
— Не вся Швеция! Ее капиталисты! А шведские моряки, наоборот, помогают нашим людям. Были побеги из фашистских концлагерей на побережье Балтики. Беглецов, я слышал, прятали в трюмах шведских кораблей.
Шубин промолчал. Глаз не мог отвести от “опасного груза”, от двойных стальных обручей, внутри которых сверкали шарики, плотно пригнанные друг к другу.
На этих шариках вертится колесо войны! Не будет их, и остановятся, оцепенеют танки, самолеты, вездеходы, амфибии, грузовые и легковые машины. Разладится весь огромный механизм истребления людей.
Теперь понятно, почему подводная лодка кружила подле притоплепного транспорта. Она охраняла тайну трех букв: “СКФ”!
А быть может, изыскивались способы как-то выручить, спасти ценный груз. Он, вероятно, направлялся не только для гарнизона Хиумы и Сааремы, но предназначался также и мощной курляндской группировке.
Что-то, однако, помешало спасти груз. Вернее всего, не хватило времени. С разгрузкой транспорта не успели обернуться, потому что Советская Армия и флот наступали слишком быстро.
“А возможно, это я спугнул подводную лодку, — подумал Шубин. Такая мысль была ему приятна, льстила его самолюбию. — Поединок не состоялся, по все же я спугнул ее!..”
Во всяком случае, “Летучий голландец”, как всегда, был там, где совершался гнусный торг за спиной воюющих, где затевалась очередная чудовищная подлость, которая должна была продлить войну, а значит, и унести десятки, сотни тысяч человеческих жизней.
ОДИН ИЗ ГВОЗДЕЙ
Осенняя кампания 1944 года закончилась для Шубина на подступах к Павилости, в полутораста милях от Кенигсберга.
Торпедные катера были отведены в Ленинград, на зимний перестой.
Слово-то до чего унылое: перестой!..
Вынужденное бездействие всегда плохо отражалось на Шубине. Он делался неуравновешенным, раздражительным, даже капризным — как ребенок, которого оторвали от игр и уткнули лицом в угол.
В довершение всего они разминулись с Нэйлом!
Когда Шубин наконец вспомнил об английском моряке, его уже не было в Ригулди.
Оказалось, что наиболее ослабленную группу бывших военнопленных — и Нэйла среди них — спешно эвакуировали в тыл.
Куда? Адрес, адрес! Какой город, госпиталь? Эвакуаторы не знали.
Но что же произошло там, на реке Арамаке, Акатаре, Аматаке, — словом, на одном из трехсот притоков Амазонки? Что это за светящаяся дорожка, о которой упоминал Нэйл? При каких обстоятельствах встретился он с “Летучим голландцем”? Какой груз охраняла подводная лодка?
Молчание…
С беспокойством и состраданием поглядывала Виктория на непривычно угрюмого, задумчивого Шубина. Однажды она сказала:
— Будто бы читал книгу и тебя прервали на самом интересном месте, правда? Отозвали по неотложному делу. Потом вернулся, а книгу кто-то унес…
Зато “Ауфвидерзеен” был тут как тут!
Когда ум занят работой, посторонним мыслям просто не протиснуться в него. Вход мерехлюндии строжайше воспрещен! Но стоит прервать работу, и тут уж изо всех щелей полезет такая нечисть, что хоть волком вой!
На холостом ходу жернова мыслей перетирают сами себя. Сейчас они, под аккомпанемент “Ауфвидерзеена”, бесконечно перемалывали одно и то же: тягостные воспоминания о пребывании Шубина на борту “Летучего голландца”.
Снова и снова возвращался он к разговору в кают-компании.
Разговор был зыбкий, опасный. Он двигался зигзагом. Поддерживать его было куда труднее, чем “штормовать в открытом море”, когда палуба так и падает, так и прыгает под ногами.
А ведь вдобавок Шубин был болен. Сознание его то помрачалось, то становилось зеркально ясным. Он словно бы засыпал и просыпался.
Но странно, что в таком состоянии запомнились даже отдельные жесты! Мимоходом брошенные слова!
Память, как губка, с жадностью впитала все без разбора. И теперь отдавала каплю по капле…
Это было мучительно.
Виктория старалась пореже оставлять его одного. Они много бывали на людях, ходили в театр, в гости.
— Старайся не вспоминать! — советовала она. — Все эти тягостные воспоминания — ну их! Ведь это как в сказке: оглянись — и злые чудища, целая свора чудищ, кинутся на тебя сзади и разорвут.
Новый год Шубины собрались встретить в Доме офицера.
Разложив на диване парадную тужурку. Шубин озабоченно прикреплял к ней ордена и медали.
За спиной раздавался дразнящий шорох. Это Виктория, изгибаясь, как ящерица, перед трюмо, натягивала через голову узкое длинное платье.
На вечеринках военнослужащие женщины уже появлялись в гражданском платье.
Потом она, покачиваясь, прошлась по комнате.
— Какое упоение, не можешь себе представить! Туфли на высоких каблуках!
— Неудобно же!
— Все равно упоение! Я так давно не танцевала!.. Милый, затяни мне молнию на платье!
Но с этой молнией, как всегда, возникали задержки, нельзя, однако, сказать, что досадные. После приходилось поправлять прическу, пудрить раскрасневшееся лицо…
— Мы опоздаем, милый, — шепнула Виктория, не оборачиваясь.
Звонок у входной двери был не сразу услышан.
— Два длинных, один короткий! Позывные Шубиных! Боря, к нам!
В узкий коридор, а потом и в комнату с трудом протиснулось что-то громоздкое, лохматое. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это длинная куртка мехом наружу. Человек внутри куртки был незнаком Шубиным.
Лишь когда он улыбнулся и сросшиеся на переносице черные брови забавно поднялись, Шубин узнал его. Джек Нэйл, судовой механик, предъявил свою улыбку вместо визитной карточки!
От удивления и радости Шубин не находил слов. Но гость нашел их, и это были русские слова.